Анастасия Павлик - Харизма
Угроза.
Вот что бродило в этом оскале.
В меня не тыкали пистолетом, но поставили в известность, что пистолет отныне - четвертый в этой беседе.
Зарипов вновь протянул руку для рукопожатия:
- Надеюсь, теперь желание поговорить взаимное.
Я молча приняла протянутую руку, но не попросила звать меня Харизмой.
Ладонь Зарипова была большой и, не будь на мне перчаток, готова спорить, я бы почувствовала ее сухость и шершавость. У таких, как Зарипов, не потеют ладони. У него оказалось неплохое рукопожатие, без завуалированного проявления превосходства, которое, кстати, легко распознать, если знаешь этикет рукопожатия. Я знала этикет рукопожатия.
- У меня нет с собой лицензии, - сказала я.
- Но у нас с вами сложилась особая ситуация, разве не так?
Меня бросило в холод. Тогда назад тоже сложилась 'особая ситуация', и в итоге меня сделали инвалидом. Я настороженно отношусь к формулировке 'особая ситуация'.
- Что сложного в чтении, о котором вы говорите, раз оно требует лучшего чтеца?
- Я скажу вам о становом хребте всего, что я делаю: на меня работают только лучшие.
Я ткнула пальцем в сторону блондина:
- Серьезно?
Кира заметно напрягся, на шее вздулась вена. Я отшатнулась. Зарипов поднял руку, и блондин застыл на полудвижении.
- Мне жаль, - сказал Зарипов, внезапно посерьезнев, - что пришлось опуститься до откровенного запугивания. Я также приношу свои извинения за то, что потревожил вас в ваш выходной. Если вы готовы, мой друг ждет нас в машине.
Я не была готова.
- Хотите, чтобы я проследовала за вами?
- Пожалуйста.
Думаю, люди редко вообще задумываются, что направление ветра в их жизни может измениться в любое мгновение. Некоторые из нас - сносные штурманы, однако большинство - из рук вон плохие. Вероятность того, что лодка именно вашей жизни напорется на подводные рифы, вовсе не так мала, как вы предполагаете.
Полевые работы. Вне стен офиса. Угроза в оскале блондина. Соня.
Господи Боже, со мной Соня!
- Хорошо, - я сглотнула слюну, положила руку на спину племянницы и повторила: - Хорошо, только, ради Бога, ребенок...
- Все будет тики-так, - ухмыльнулся Кирилл.
Если бы минуту назад он не боролся с желанием сломать мне челюсть, я бы решила, что он произнес это, чтобы успокоить. Но некоторые люди не имеют оттенков. Они такие, какими вы их видите. Кирилл был именно таким - бесцветным ублюдком.
- Что маленькая леди думает о том, чтобы пойти в океанариум? - обратился блондин к Соне.
Соня посмотрела на меня, потом на Зарипова, стрельнула лисьими глазенками в Кирилла. Она словно прикидывала, стоит ей отвечать или нет. Испуганной она не выглядела, но и безмятежной тоже.
- Харизма, ты скоро вернешься? - спросила она и легонько сдавила мою руку.
Я посмотрела на Зарипова.
Резиновые губы с готовностью хлопнули:
- Четверть часа, не больше.
Прежде чем информация попала из моего сердца в мой мозг, я шагнула к Кириллу и уставилась на него снизу вверх. Я почти касалась его грудью. В то мгновение мне было плевать, у кого пистолет и стальные мускулы.
Речь шла о Соне. А за Соню я убью.
На моем лице появилась улыбка, которая наверняка испугала бы меня, увидь я себя в зеркале.
Сумасшедшая, сумасшедшая улыбка.
- Если с ее головы упадет хоть один волосок, - я улыбнулась шире, - я достану тебя из-под земли.
Кирилл не улыбнулся. По-моему, он понял, что я не шутила. Я действительно не шутила.
- Ай-яй-яй, госпожа Реньи, - вздохнул Зарипов.
- Харизма, что?..
Я шикнула на Соню, и медленно отступила от блондина.
- Я понял, - сказал Кирилл, когда мы очутились на расстоянии двух метров друг от друга.
Желваки на его скулах кричали 'только дыхни на меня, и я разорву тебя на клочья'. Этот парень был очень зол.
Иногда, когда нитки, соединяющие кукловода и марионетку, рвутся, марионетка начинает танцевать совершенно безумный танец. И Кирилл близок к этому. Близок к тому, чтобы нитки, привязывающие его к Зарипова, лопнули.
Я кивнула:
- Отлично.
Угрожать двухметровому качку, который, даже не крякнув, может поломать все косточки в вашем теле, - воистину отлично.
9
Мы вышли из влажности зимнего сада. Руки покрылись гусиной кожей. Я подставила лицо солнцу и прохладному ветру. Со стороны реки небо запруживали стада похожих на белоснежных барашков облаков, ветер подгонял их как пастух. Верхушки тополей шуршали желтеющей листвой, по воздуху скользили сотни и сотни желтых бабочек-листьев, виляющих длинными черенками.
Темно-вишневое 'БМВ' было запарковано в стороне от остальных авто. Возле задней дверцы, сложив руки на груди, стоял мужчина в солнцезащитных очках. Оправа и дужки сверкали золотом. Цвет стекол - рыжий. Я не видела, куда он смотрит, и это нервировало. Наголо обритая голова сверкала на солнце, словно надраенный до блеска шар для боулинга. Костюм коричневый, с рыжеватым оттенком. На руках - коричневые перчатки. Стоит ли говорить о ботинках? Та же коричневая кожа превосходной выделки, что и на перчатках.
Оранжевое солнце, оранжевое небо, оранжевый я. На счет песенки не знаю: открывая передо мной заднюю дверцу, бритоголовый не проронил ни слова.
Зарипов влез на переднее сиденье. Оранжевый парень остался возле авто. Я украдкой зыркнула на него, когда он закрывал за мной дверцу. Мне показалось, или он вздрогнул? В груди шевельнулось узнавание. Где-то я его уже видела, но не могла вспомнить где.
После гула улицы тишина показалась оглушительной.
В салоне было холодно - климат-контроль опустил температуру до пятнадцати градусов тепла. Холодно и темно, совсем как у меня дома. Салон представлял собой букет из темно-вишневой кожи, с вкраплениями темного лакированного дерева. Я поерзала, из-за чего кожаное сидение подо мной скрипнуло, и посмотрела на человека, которого должна прочесть.
Я присмотрелась к пассажиру...
Сидящий рядом со мной был таким же человеком, как и Рева-Корова. Но, если Рева-Корова был лиственным человеком, то сидящий в полутьме кожаного салона никогда не был и не будет человеком, сколько бы процедур очеловечивания не прошел.
- Что с ним?
- Вопросы здорово тормозят, госпожа Реньи, как считаете?
Я тоже так считала.
Это было тщедушное замученное шимпанзе в мятом бежевом костюме-тройке. Костюм болтался на нем как на скелете. Шерсть напоминала дешевый синтетический ковролин, неравномерно покрывающий череп. На его руках были тканевые перчатки. Такие носят старушки на прогулки в Дубовую Рощу. А еще обезьяны в костюмах-тройках. Я перевела взгляд на лицо... не могла назвать это мордой. На лице очеловеченного шимпанзе отпечаталось страдание, страдание и еще раз страдание. Кожистые веки трепетали. На ноги наброшен клетчатый плед. Я задержала взгляд на ногах. Плед был накинут не из соображений сохранения тепла. Он скрывал что-то...
