Анна Гурова - Мой друг бессмертный
— Что Петербург был основан на вражеской территории, — буркнул Лешка. — Ну и что?
— В тысяча семьсот десятых годах, — сказал учитель, — в Петербург переехал двор, администрация и дипломатические корпуса. То есть столица России фактически была перенесена в город, территориально расположенный в чужом государстве. Что по этому поводу скажет обвинитель? Мария Кравченко?
— Это была авантюра!
— Защитник, ваше слово.
— Это была государственная необходимость, — выродил Лешка. — Надо было закрепиться на невских берегах. И вообще, «окно в Европу» и все такое.
— «И все такое» как аргумент не принимается.
— Ладно, ладно. Выход к морю.
— Об этом уже упоминалось. Чтобы обеспечить выход к морю, не нужно было переносить в Петербург столицу.
Лешка пожал плечами. Ему было лень думать.
— Эта идея — перенести столицу в Петербург — была крайне непопулярна в стране, — продолжал историк. — Да и сам наш любимый город Петербург ничего, кроме негативных эмоций, в народе не пробуждал. И это естественно. Искусственное прививание к русской среде иноземной культуры привело ко многим уродливым явлениям… И Петербург по праву считается одним из них.
— Петербург — один из красивейших городов Европы! — возмутилась Машенька, забыв о своей роли обвинителя. — Я там была, могу подтвердить! В смысле, в Европе!
Иван Данилович покивал.
— Поймите меня правильно. Наш Петербург — это типичный город-утопия. Одна из немногих утопий, воплощенных на земле. Он воплотил в себе саму суть идеологических исканий Петра. Вопрос в том, что представляет собой личность царя Петра, с чего мы и начали наш урок. В зависимости от этого Петербург — либо зримое выражение петровского гения, воплощение его заветных мечтаний… либо, как считают многие, его патологическая галлюцинация.
Учитель прошел к доске, взял мелок и расчертил доску на две половины. Класс тут же притих и начал срисовывать.
— Давайте попробуем проанализировать, насколько оправдано возникновение нашего города на этом месте в это время. Географически… — Учитель нарисовал цифру «один».
— О том, что выгодное географическое положение нашего города — это главная причина его возникновения, мы уже говорили. Теперь еще момент. Мы уже упомянули о том, что город был основан на землях, в то время принадлежавших Швеции. Но ведь до Петербурга здесь что-то было? Завьялов?
— Ничего.
— Как, совсем?
— Ну, может, какие-нибудь чухонцы.
Иван Данилович вздохнул.
— Спасский погост Водской пятины Новгородской земли, которая отошла по Столбовскому миру к Швеции и стала называться Ингерманландией. Что это значит?
Никто не ответил. Учитель скептически скривил губы.
— Это материал прошлого года, и вы, разумеется, все забыли. Это означает, что Петр вернул России ее исконные земли. Так? Замечательно — в эту графу ставим плюсик. Далее, — учитель написал «двойку». — Климатически…
Все издали дружный гул отвращения.
— Безусловно, ставим минус. В Петербурге объективно худший климат в Европе. Сырая зима, холодное лето, мало солнечных дней, много осадков — и становится все больше по мере глобального потепления. Кроме того — наводнения. При ветре со стороны Финского залива вода в Неве поднималась прежде на высоту до четырех метров и более. Самое опустошительное наводнение описано в известной вам поэме «Медный всадник»…
Лешка давно уже сидел, вернее, полулежал за партой и, зевая, смотрел, как за окном заканчивается, едва начавшись, короткий ноябрьский день. «Как это угораздило меня родиться в такой гнусной местности?» — подумал он.
— …Экономически, — доносились до него слова учителя. — Тут нельзя сказать однозначно. С одной стороны, Петербург задумывался — и реализовался — как крупнейший экономический центр страны. Но какой ценой? Не будем забывать, что при Петре население страны значительно сократилось, и не в последнюю очередь из-за строительства Петербурга. Все мы слышали выражение «город, стоящий на костях»… Колоссальное жертвоприношение государственности… Что? Знак вопроса? Или все-таки плюсик? Теперь рассмотрим политически…
Убаюканный голосом учителя, Лешка чуть на самом деле не задремал. Разбудил его звук собственного имени.
— А теперь Алексей Завьялов подведет итоги по нашей таблице.
Лешка медленно встал, зевнул и тупо уставился на исчирканную доску, усеянную какими-то значками, плюсами и минусами.
— Я весь внимание, — супервежливо произнес Учитель.
«Разозлился, — по его тону понял Лешка. — Сейчас „пару" вкатает».
Славка, сосед по парте, раскрыл на коленях учебник и начал что-то шептать.
— Основание Петербурга… послужило отправной точкой… — неуверенно повторил за ним Лешка.
Иван Данилович подошел и отобрал учебник.
— Меня не интересует мнение автора учебника по этому поводу, — ледяным голосом произнес он. — Меня интересуют ваши выводы. Я хочу, чтобы мои ученики научились думать самостоятельно! А не повторяли, как попугаи, то, что для них сочиняют более умные люди!
«Иными словами, я дурак», — мысленно перевел Лешка.
В классе подобострастно захихикали. Лешка разозлился. Ах, историк хочет услышать его собственные соображения? Ладно, он их услышит!
— Все не так, — громко заявил Лешка. — Вы хотите, чтобы мы, с вашими подсказками и наводящими вопросами, самостоятельно приходили к задуманным вами выводам. И считали, как дураки, что додумались до этого сами. Думаете, у меня не хватает ума это заметить? Это такое же манипулирование сознанием, как реклама!
В классе воцарилась ошеломленная тишина. Иван Данилович воззрился на Лешу, как на заговорившую парту.
— Может быть, тогда вы изложите свою независимую, самостоятельную точку зрения по заданному мной вопросу? — вкрадчиво спросил он.
— Легко! — Лешка оглянулся по сторонам, убедился, что его внимательно слушают, и начал:
— Вы хотите, чтобы я сказал что-нибудь в таком духе — конечно, в основании Петербурга были свои позитивные и свои негативные стороны, и, — он процитировал любимую фразу учителя, — «истина лежит как всегда, где-то посредине»! А я вам скажу, как на самом деле.
— Извольте.
— Вся эта таблица — пустой треп! Для государства выгодно все, что делает его сильнее и богаче. Значит, все Петровские реформы, в том числе и основание Петербурга, надо анализировать именно с этой точки зрения!
— Государственное благо — это абстракция, — заметил учитель. — В отличие от общественного блага. Ибо общество — это совокупность конкретных людей. Меня, вас…
