Клод Сеньоль - Меченая
Поле исполосовано длинными травяными шрамами. Глубокое безмолвие словно говорит об отсутствии жизни. Кролик покорно сидит на задних лапках. И терпеливо ждет преследователей. Жанна оставляет Люка с его страхами и бросается вперед. Тянет руки к зверьку. На этот раз она уверена, что поймает его. И в этот момент ее толкает в спину невидимая рука — Жанна падает лицом вниз. Ее губы хватают песок. Во рту ощущается вкус ила и крови. Девушка не кричит, не пытается понять, почему упала. Кролик сидит спиной к ней. И смотрит в сторону болота. «Если бы не падение, я бы тебя поймала», — думает Меченая. Она задерживает дыхание. Раздвигает пальцы, чтобы крепче ухватить зверька за загривок. И вдруг кролик оборачивается. Жанна отдергивает руку, словно увидела гадюку, и едва сдерживает вопль удивления и ужаса.
Кролик повернулся к ней своей отвратительной мордой — слепые глазницы, пустые, глубокие, кровоточащие; ноздри провалились до кости; губы стекают ослизлой гнилью, и только зубы сохраняют видимость жизни. Языка у кролика нет. С черепа свешиваются сгнившие клочья кожи. Но страшнее всего то, что мертвая голова сидит на живом теле, толстом и пышащем здоровьем, шерсть блестит, а лапы полны сил.
Жанна на коленях отползает назад. Острые осколки камней раздирают кожу. У девушки перехватывает дыхание. Сумерки заливают поле Мальну как разлившаяся река. Воды словно вытекают из леса Крул — темной тяжелой массы, разлегшейся на гребне холма. Кролик по-прежнему недвижим. Он ждет. Люка не сходит с места, парень стоял далеко позади Жанны и ничего не видел. Он вспоминает предостережения Галиотт. Бесплодная земля жжет подошвы ног адским огнем. Девушка истончилась в неясную тень. О кролике Люка забыл. Парень вздрагивает, когда Меченая вскакивает на ноги и, дрожа, подходит к нему.
— Ты видел? — в испуге спрашивает она. — Ты его видел вблизи?..
Люка смотрит в сторону тростника. Кролик исчез. Необъяснимый ужас Жанны оказывает на слугу обратное действие. Люка вдруг забывает о собственных страхах.
— Конечно, видел… — отвечает он. — На твоем месте я бы не упустил кролика так глупо… Иди ищи теперь, куда он спрятался… Ну ладно, пошли, пора возвращаться…
С этими словами Люка поворачивается и широкими шагами идет прочь от болота к дороге, ведущей на ферму. Жанна медленно следует за ним. И хотя мертвая голова стоит у нее перед глазами, ей кажется, парень издевается над ней, намекает, что она пьяна. А вдруг она действительно захмелела? Водка нередко вызывает галлюцинации. У Жанны возникает желание проверить себя. Она окликает Люка, уже выбравшегося на дорогу.
— Эй! Обожди, еще достаточно света, чтобы обшарить тростник… Возвращайся и помоги мне, нужно поймать кролика, я хочу поглядеть на него вблизи…
Люка неохотно останавливается. Жанна должна бросить ему вызов, чтобы он решил вернуться. Его мучат сомнения.
— Что? Опять испугался, как и в полдень. Ну и парень… А только что вел себя храбрецом. Не боишься меня, но дрожишь перед лужей воды…
Болото в полусотне шагов от них. Подавленные, они идут рядом друг с другом. Сумерки изливаются на долину. Должно быть, уже поздно. Теперь у Меченой пропала охота поближе рассмотреть кролика. Она решает сделать еще пять или шесть шагов, чтобы не потерять лица перед дрожащим от страха слугой. Вдруг оба разом замирают на месте.
— Послушай!..
— Я слышал…
Из-за кустов и тростника, окружающих зеркальце вод Мальну, неожиданно доносятся удары по воде. Ошибки нет, так орудуют прачки, колотя бельем по воде: «Плик, плок… плик, плок…» Жанна и Люка переглядываются. Неужели кто-то есть в этих тростниках, хотя все в округе избегают появляться на болоте?
— Знаешь, — вполголоса произносит Люка, — надо свихнуться, чтобы в такой час стирать здесь белье…
Его страхи разом улетучиваются. Мысль о том, что в Мальну можно стирать, успокаивает.
— Сойти с ума, — повторяет он.
— Пошли посмотрим, — подхватывает Жанна. Она совершенно преобразилась, радуясь такому повороту событий.
Они торопятся вперед. Удары становятся все резче: «Плик…» — ударяет скомканное белье; «Плок…» — набирает воду ткань. Жанна подмечает сходство с музыкой на танцах в Ангийоне. Они подошли вплотную к тростнику и, забыв о зыбкой почве, продолжают идти вперед. Проникают в заросли тростника. «Плик, плок, плик, плок…», прыг-скок. «Плик, плок» — делайте скачок. «Плик, плок» — пары делают волчок… Это действительно танцевальная мелодия. Ил охватывает ступни. Жанна раздвигает полусухие стебли. То же делает Люка. Они забыли о недавних страхах, хотят увидеть, посмеяться над собой. И ни парень, ни девушка не чувствуют, что уже по икры погрузились в ил и вонючую стоячую воду. Наконец из последних сил они отгибают тростники, охраняющие круг воды. Поверхность Мальну помутнела от полутьмы. По ней плавают кувшинки — выпученные желтые глаза болота. Оно не больше двора Лану. Подвижна лишь вода в самом центре. Ее поверхность трепещет. Но любоваться волнами некогда. Взгляды Жанны и Люка притягивает то место, откуда доносится шум и где некогда Моарк'х обработал и взрыхлил землю. Сначала никого не видно. Парень и девушка вглядываются, пытаясь пронзить уже плотную завесу ночи. И вдруг видят… на крохотной отмели, которую они не сразу заметили и где исчез кролик, быстро наклоняется и выпрямляется тень! Взлетают вверх руки и с силой опускаются к воде. Каждое движение сопровождается ударом, следующим один за другим как тиканье часов. Удары так же сильны, как удары молота по наковальне. Вверх взлетают снопы брызг. Одной рукой женщина наносит удары, другой складывает и расправляет длинную светлую ткань.
— Вот это да! — бормочет Люка. — Кто бы сказал, что сюда ходят стирать белье!.. Надо рассказать Галиотт… она нам не поверит…
Он вдруг чувствует, как улетучились все страхи. Еще немного — и он посмеялся бы вместе с этим существом, которое приходит туда, куда никто и носа сунуть не смеет.
Наконец прачка останавливается. Она разворачивает белье, которое только что колотила с огромной силой. Это простыня. Женщина подтаскивает ее к себе и расстилает на воде — движения прачки похожи на движения охотника, набрасывающего сеть на стервятника. Белое пятно ярко выступает на сером фоне. К огромному удивлению Жанны и Люка, простыня не тонет. Она плоско лежит на воде. Словно забыв о ней, прачка хватает второй ком ткани, замачивает его и начинает отбивать: «Плик… плок… плик… плок…» На этот раз музыка звучит печально. Такие мрачные звуки иногда вырываются из органа ангийонской церкви.
Вдруг Люка сжимает руку Жанны. Сжимает до хруста в кости. Из его горла вырывается хрип ужаса. Он отступает, с трудом расталкивая плотный тростник с эластичным, но острым как нож листом. На каждый шаг вода и ил отзываются яростным хлюпаньем. Бесформенные губы гнилой земли стонут от разочарования. Люка наконец удается высвободиться из вязких щупалец, пытающихся удержать его. Он ступает на твердую землю и бежит прочь. Бежит изо всех сил. И вопит от ужаса. Сумерки звенят, как гигантский бронзовый колокол.
