Алексей Атеев - Демоны ночи
– Найти можно, – односложно заявила Катя.
– Как тут найдешь? – рассердилась Фира. – Разве можно так говорить?! Я всю жизнь на это убила… Его, наверное, и в живых нет.
– Надо посмотреть. Если умер, найти проще.
Фира в страхе отпрянула от своей слушательницы. Древний библейский ужас исходил от шаманки, и старуха-еврейка его явственно ощутила.
Фира убежала в свою комнату, но и там не нашла успокоения. Некоторое время она лежала на койке, охая и хватаясь за голову, потом вновь бросилась на кухню. Катя все так же безучастно смотрела в окно.
– Можешь его найти?! – напрямик спросила Фира.
– Фотографию нужно.
– Нет у меня фотографии! Ничего не сохранилось.
– Вещь какую.
Фира вспомнила про оловянного солдатика – единственную память о брате. Она протаскала солдатика в кармане всю войну. Когда было особенно трудно, она доставала солдатика и всматривалась в едва намеченные черты оловянного лица, стараясь вытащить из памяти облик братика.
– Есть! – воскликнула она. – Есть одна штучка!..
Шаманка некоторое время вертела солдатика в коричневой морщинистой руке, словно стараясь нащупать нечто, ведомое ей одной.
– Можно попробовать, – наконец сообщила она. – Ночью… Ночью легче. Духи помогут.
Фира смотрела на Катю взглядом, в котором смешались страх и надежда.
Ближе к ночи Катя пришла на кухню, облаченная в весьма экзотический наряд. До сих пор ничего подобного никто из соседей не видывал. В обычное время шаманка ходила по квартире в стареньком ситцевом платье и теплых домашних тапочках. Сейчас же на ней был длинный кожаный кафтан, украшенный множеством ленточек, которые при ближайшем рассмотрении напоминали вырезанные из ткани изображения змей. Можно было даже различить их головки с двумя глазами. Кроме ленточек, на кафтане имелся маленький лук со стрелами. На спине кафтана были пришиты шкуры каких-то мелких животных, скорее всего белок и горностаев, а кроме них – два медных диска. По вороту кафтана шла бахрома из совиных перьев. Спереди, на груди, слева и справа имелись две маленькие уродливые маски. На голову Катя надела остроконечный колпак, на который были нашиты маленькие колокольчики и идеально отполированные медные пластинки. В руках шаманка держала бубен. Бубен тоже украшал довольно сложный рисунок, а также разноцветные ленты и колокольчики.
Кроме Кати, на кухне присутствовали Никифор Митрофанович и Фира. Бурышкин предварительно испросил разрешения.
– Камлать буду, – сообщила Катя. – Когда камлать, народ не мешает. Только кричать не нужно. Смотри и молчи. Даже если страшно будет, все равно старайся не говорить.
В этот момент на кухню зашла Вера Хлопова.
– Что тут у нас происходит? – с ходу поинтересовалась она.
– Фириного брата искать будет, – пояснил Бурышкин. – Смотри, если хочешь, только тихо.
– Ой, я боюсь!
– Ну, тогда иди к себе.
– Так интересно же!
– Хочешь, оставайся. Только молчи.
Тут Катя взмахнула бубном и что-то негромко произнесла. Потом посмотрела на собравшихся. Тусклая лампочка под потолком освещала напряженные, взволнованные происходящим лица. С улицы доносился непрерывный гул несущегося мимо транспорта.
– Пашка проснется, – невпопад сказала Вера.
– Нет, мальчик будет спать, – ответила Катя. – Он не будет мешать. Я иду в Нижний мир, буду смотреть Фирин братик Иоська.
Она вновь ударила в бубен и стала произносить непонятные слова, похоже, заклинания. Потом замолчала, но била в бубен непрерывно, не очень сильно, звук, идущий от бубна, был гулок и объемен, напоминая скорее тяжелые вздохи неведомого животного. Мелодично позванивали колокольцы, медные бляшки наполнили кухню мельканием световых бликов. Вдруг к вздохам бубна прибавился еще какой-то звук вовсе непонятного происхождения. Потом до присутствующих дошло: его издает Катя.
– Горловое пение, – тихо произнес Бурышкин.
– Страсти-то какие, – отозвалась Вера Хлопова.
Звук внезапно оборвался, но тут шаманка заговорила на каком-то более или менее знакомом языке, похожем на немецкий. Фира подалась вперед, но шаманка взмахом руки остановила ее. Она вновь что-то коротко и отрывисто произнесла. И тут все присутствующие вдруг ощутили, что, кроме них, на кухне присутствует нечто иное, необъяснимое и неосязаемое, но тем не менее вполне конкретное. Какой-то чуть слышный шелест вдруг пронесся из угла в угол. Катя что-то резко и грубо произнесла мужским голосом и замахнулась бубном на кого-то невидимого. Лампочка внезапно замигала, готовая вот-вот потухнуть. Вера метнулась к выходу.
Тяжкий вздох раздался на кухне. От этого звука звякнула посуда и задрожали расшатанные зимними ветрами за невесть сколько лет оконные стекла.
Катя прекратила камлать и взглянула на Фиру.
– Нету там его, – отрывисто произнесла она.
– Ты хорошо искала?
Катя засмеялась:
– Лучше не бывает. Там не нужно искать, – непонятно ответила она. – Можно сходить в Верхний мир. Он – маленький, грехов на нем нет. Может, там сидит.
– Откуда ты идиш знаешь? – удивленно спросил у Кати Бурышкин.
– Какой такой идиш?
– Язык еврейский. С кем ты на нем говорила?
– С одним там… Сюда просился.
– Ты можешь материализовать потустороннюю сущность? – не отставал Никифор.
– Непонятно говоришь. И не мешай, я должна закончить начатое.
Бурышкин примолк. Фира тихо плакала. Потрясенная Вера стояла с разинутым ртом.
Катя вновь ударила в бубен. На этот раз звук казался мягче и уже не походил на вздохи. Скорее он напоминал мелодичный рокот горного ручья. Колокольчики звучали нежно и убаюкивающе, а блики света от блях колпака напоминали весенних, солнечных зайчиков. Душная кухня вдруг наполнилась запахом цветущих яблонь.
Катя вновь произнесла несколько слов, но не на идиш, а на каком-то ином, похоже, восточном языке, на этот раз мягко и просительно. По-видимому, она получила ответ, потому что перестала бить в бубен, утерла пот со лба и засмеялась.
– Что?! – отрывисто спросила Фира. – Говори, что?!
– И там его нет, – спокойно сообщила Катя.
– Как же это понимать?
– Среди живых искать надо.
– Уж сколько лет я это делаю. Безрезультатно.
– Ладно, попробую и в этом помочь. Только может не получиться. Фотография надо.
– Где же ее взять?
– Иди, спи. Завтра говорить будем.
Стояла глубокая ночь. Катя все возилась в своем углу, кряхтела, что-то еле слышно бормотала… Не спал и Никифор. Он размышлял о только что виденном и слышанном. Результат был нулевым, но само камлание впечатляло. До сих пор Бурышкин только слышал о подобных вещах. А тут, прямо на глазах, в обычной коммунальной московской квартире… Нет, не зря он привез Катю с далекого Алтая!
