Дин Кунц - Сумерки
– Вы хотели рассказать мне об отце мальчика…, на случай, если он имеет к этому какое-то отношение! Как его звали?
– Он сказал, что его зовут Люк, полное имя Люций, Люций Андер.
– Андер?
– Это его фамилия. Андер. Люций Андер, но он сказал, чтобы я звала его Люк.
– Необычная фамилия.
– Вымышленная. Видно, это пришло ему в голову, когда он соображал, как бы стянуть с меня комбинацию <Фамилия Андер повторяет часть слова «underwear» – «комбинация» по-английски.>, – она заметно злилась. Потом вдруг покраснела, явно смущенная тем, что выдает чересчур интимные подробности, но тут же продолжила:
– Это случилось на борту теплохода по пути в Мексику. Знаете эти круизы, их еще называют «корабли любви»? – Разговор о любви был не очень уместным в данных обстоятельствах, и она невесело усмехнулась…. – Уйдя из монастыря, я несколько лет работала официанткой, и эта поездка была первым удовольствием, которое я позволила себе. Я встретила его через несколько часов после того, как мы вышли из Лос-Анджелеса. Он был очень симпатичный…, обаятельный;
Сказал, что его зовут Люк. Дальше больше. Он, должно быть, почувствовал мою беззащитность, потому что набросился на меня, словно акула. Тогда я была совсем другой, робкой и застенчивой, совсем как маленькая, эксмонахиня, девственница, совершенно неопытная. Мы провели на корабле пять дней, большей частью, по-моему, у меня в каюте…, в постели. Через несколько недель, узнав, что беременна, я решила разыскать его. Поймите, я не рассчитывала на его помощь. Просто подумала, что он имеет право знать о своем ребенке, – она мрачно рассмеялась. – Он оставил мне адрес и телефон, которые оказались липовыми. Я подумывала о том, чтобы найти его через туристическое агентство, но это было бы так…, унизительно, – по губам скользнула удрученная улыбка. – Поверьте, с тех самых пор я жила как затворница. После этой дешевой корабельной интрижки, даже не подозревая еще, что беременна, я почувствовала себя…, обесчещенной. И я не хотела вновь пережить это чувство, поэтому я…, не то чтобы отказалась от секса…, но стала очень осмотрительной. Возможно, это во мне говорит экс-монахиня. И уж определенно, меня угнетает мысль о том, что я должна понести наказание, что бог, возможно, выберет Джоя, чтобы через него покарать меня.
Он не знал, что сказать ей. Ему было не привыкать оказывать своим клиентам практическую, моральную и интеллектуальную поддержку, что же касается сферы духа, он чувствовал, что здесь его возможности ограничены.
– По-моему, я немного помешалась на этом, – заговорила она снова. – Да и вас, вероятно, измучила своими переживаниями. Я вечно боюсь, что Джой заболеет или с ним что-нибудь случится. И это не просто материнское беспокойство. Иногда…, я так переживаю за него, что это похоже на одержимость. А тут еще появляется эта старая карга и заявляет, что мой малыш – это сущий дьявол, что он должен умереть, ночью шныряет вокруг дома, убивает нашу собаку…. Боже мой, она такая безжалостная, настойчивая….
– Это не совсем так.
– Теперь, когда вы кое-что знаете об Эвелин…', о моей матери…, вы по-прежнему считаете, что она замешана в этом?
– Не совсем так. Все же существует вероятность того, что старуха слышала ее разговоры о вас, о Джое, отсюда ее навязчивая идея относительно вас и мальчика.
– Мне кажется, это могло быть чистой случайностью.
Мы оказались в плохом месте в плохое время. Если бы вчера мы не поехали в этот торговый центр и на нашем месте оказалась совершенно другая женщина со своим малышом, то старая ведьма прицепилась бы к ним.
– Полагаю, вы правы. – Он поднялся из-за стола. – Однако пусть вас не волнует эта безумная особа. Мы найдем ее.
Он подошел к окну.
– Мы положим конец этой истории. Вот увидите.
Он посмотрел на улицу, где под окнами росла финиковая пальма. На другой стороне по-прежнему маячил белый фургон, и человек в темном все так же стоял, прислонившись к переднему крылу машины. Разница была лишь в том, что он больше не ел сандвичи, а просто стоял, сцепив руки на груди и скрестив ноги, и наблюдал за входными дверями.
– Подойдите-ка сюда, – попросил Чарли.
Кристина приблизилась к окну.
– Этот фургон не похож на тот, что стоял рядом с вашей машиной у торгового центра?
– Да. Тот был такой же.
– Может быть, это тот самый и есть?
– Думаете, за мной могли следить?
– Вы бы заметили, если бы так оно и было?
Она нахмурилась.
– Я была в таком состоянии…, так нервничала, психовала…. Я могла и не обратить внимания, что кто-то висит у меня на хвосте, если они соблюдали по крайней мере элементарную осторожность.
– Тогда это, возможно, тот самый фургон.
– Или простое совпадение.
– Я не верю в совпадения.
– Но если это тот самый фургон, если за мной следили, то кто же этот человек рядом?
Они находились слишком высоко, чтобы разглядеть его лицо. С такого расстояния видно было не много. Он мог быть молодым, пожилым или средних лет.
– Возможно, это ее муж. Или сын, – сказал Чарли.
– Но раз он следит за мной, значит, он такой же сумасшедший, как и она.
– Может, и так.
– Семья, состоящая из одних чокнутых?
– Законом это не запрещено.
Он подошел к столу и позвонил по внутреннему телефону Генри Рэнкину, одному из своих лучших сотрудников.
Сказав про фургон на противоположной стороне улицы, он попросил:
– Я хочу, чтобы ты прошелся мимо, запомнил номер и получше разглядел этого парня, чтобы потом мог узнать его. Разнюхай, что сможешь, но так, чтобы это не бросалось в глаза. Пользуйся только черным ходом. Возвращайся, обогнув квартал. Пусть у него не будет ни малейших подозрений относительно того, откуда ты.
– Нет проблем, – ответил Рэнкин.
– Потом свяжись с транспортным управлением полиции и выясни, кто владелец номера.
– Да, сэр.
– И сразу сообщи мне.
– Я выхожу.
Чарли повесил трубку и вернулся к окну.
– Будем надеяться, это простое совпадение, – сказала Кристина.
– Напротив, будем надеяться – это тот самый фургон. О такой зацепке можно только мечтать.
– Но если это тот самый фургон, а этот парень имеет отношение….
– Он имеет отношение, можете быть спокойны.
– В таком случае Джою угрожает не одна старуха. Их уже двое.
– Или больше.
– Как?
– Может быть еще кто-то, о ком мы пока не знаем.
За окном мелькнула и исчезла внизу какая-то птица.
Пальмовые листья слабо дрожали в струях не по сезону теплого воздуха.
На стеклах машин, стоящих вдоль улицы, играло солнце.
