Ирина Щеглова - Большая книга ужасов – 69 (сборник)
– Постой! Не так быстро! – остановил ее Сева. – Ты хочешь сказать, что выяснила всю подноготную моих предков за несколько дней? Людмила Кузьминична человек, конечно, хороший, но она сказочница.
– А Роман Пахомыч? – спросила Кристина. – Церковный сторож. А жители деревни? Сева, ты, конечно, вправе считать меня сумасшедшей, и мне очень жаль, что у нас с тобой все так нелепо получилось, что ты чуть не погиб из-за меня…
– Слушай, а ты чего на меня набросилась? – перебил Сева.
– Я думала, ты собираешься прыгнуть с обрыва…
– Я?!
– Да, не смотри на меня так! Мне потом Ирина объяснила все: и почему ты в блокноте всякие дурацкие символы рисуешь, и портреты ужасные, и зачем ходил вдоль озера – прокладывал маршрут квеста, и что ты танцами занимался…
– Танцами? А они тут при чем?
– Да мы же с Алинкой тебя застукали в актовом зале, когда ты один танцевал вальс, а от тебя свечение исходило, будто ты с призраком…
– Стоп! – почти выкрикнул он. Кристина испуганно осеклась. – Ты видела меня танцующим в актовом зале?
– Да…
– Когда это было?
– Я же тебе объясняю: как раз перед тем, как мы с тобой в озеро упали. И до этого я видела тебя на лестнице, ты говорил с призраком, а еще раньше призрак пытался меня убить, он запустил в меня вешалкой!
Он остановил ее жестом:
– Сядь.
Кристина послушно уселась на стул у тумбочки.
– Ты утверждаешь, что видела именно меня?
– У меня есть свидетель, – обиделась Кристина.
Сева задумчиво пожал плечами:
– Странно, почему я ничего такого не помню…
– Сева, у нас есть только один способ проверить мои слова, – устало произнесла Кристина, – пойти ночью в старый дом и встретиться с призраком. Или не встретиться…
– Хорошо, – Сева хлопнул ладонями по коленям, – в качестве эксперимента я готов.
– Договорились, только я предупрежу Ирину, а то я ей и так поперек горла…
Проклятый князь
Как два заговорщика они прокрались в старый дом, стараясь не привлечь ничьего внимания.
В холле гремела музыка, мелькали синие вспышки, даже дым-машина работала. Никто и не посмотрел им вслед. И одинокая лампочка в коридоре горела.
Только в каморке у лестницы было темно, пахло пылью и немного старым деревом.
Ребята остановились у первой ступеньки.
– Он всегда появлялся оттуда, – шепнула Кристина, кивнув наверх.
– Чувствую себя идиотом, – признался Сева.
Было очень тихо, до звона в ушах.
Звук упавшей капли заставил Кристину вздрогнуть.
За первой – вторая:
Кап… кап… кап…
По лестнице потекла вода.
Кристина вцепилась в руку парня:
– Приближается…
И снова холод по позвоночнику, и онемение рук и ног, и мертвенный свет…
Призрак вел их прочь из дома, по дороге вдоль озера, через ночную липовую аллею.
Они шли как привязанные за еле различимым силуэтом девушки, по уже знакомой дороге к пологому холму.
Темная церковь в строительных лесах смотрелась жутковато.
Призрак поплыл в сторону кладбища.
Сева и Кристина невольно шагали следом, как будто кто-то распоряжался их телами, передвигал ноги, выбирал направление.
Призрак приблизился к каменной глыбе и исчез в ней.
Кристина, опомнившись, заговорила:
– Вот оно, надгробие…
Камень, как бы подсвеченный изнутри, был хорошо различим. И главное – надпись, имя, годы жизни, эпитафия – как на ладони.
– Как мы здесь оказались? – Рука Севы дрожала, его бил озноб, который передавался через сплетенные пальцы девочке.
– Не знаю, пришли, или привели нас… – шепнула она, начиная дрожать. – Но ведь неспроста же…
Призрак стоял у камня, теперь он был виден отчетливо – высокий крупный мужчина в старинном пышном камзоле, кружевах, парике с буклями, чулках и туфлях… но лицо его было мертво и провалы зияли на месте глаз.
– Что вам нужно? – спросила Кристина, стуча зубами. Ее пронизывал леденящий ужас, сковывал, как тогда, под лестницей. Если бы не рука Севы, то, наверное, потеряла бы сознание. И хотя Сева боялся ничуть не меньше, их сплетенные накрепко пальцы, как ни странно, оказались той единственной зацепкой, якорем, удерживающим сознание от паники.
– Я не причиню вам вреда, – прошелестел бесстрастный голос, – мне нужна ваша помощь.
– Ты просишь о помощи, хотя дважды пытался меня убить? – вырвалось у Кристины.
– Я не пытался убить, я пытался договориться…
– Отличный способ нашел, ничего не скажешь, – Кристина разозлилась, и злость немого согрела ее, уняла дрожь. – Нуждаешься в помощи, а ведешь себя…
– Если бы ты знала, какая мука сжигает меня, – его слова звучали свистящим шепотом ночного сквозняка. – Мое собственное проклятие обернулось против меня, я не могу упокоиться с миром. Я не могу покаяться, не могу ничего изменить. Ад поглотил меня, но и земля не отпускает, та часть, что вы видите, многие годы блуждает вокруг этого надгробия, в отчаянии я вселяюсь в мысли живых, питаюсь их мечтами и грезами, я хочу достучаться до них, но они не слышат меня, зато заражаются моей болью, моим проклятием и гибнут один за другим, лишь умножая мои муки… И, словно в насмешку над моими страданиями, все эти годы невинная душа, погубленная мной, поддерживала меня.
Чуть поодаль появился силуэт невысокой девушки, почти девочки, простоволосой, в бедном платье…
– Глаша? – переспросила Кристина. Девушка чуть наклонила голову, соглашаясь.
– Почему ты здесь? Ведь ты же не убивала себя, почему ты не свободна?
Призрак князя снова заговорил:
– Она и есть мое проклятие. Я погубил ее после того как выгнал сына за дерзкое непослушание, велел дворне привести ко мне его возлюбленную. Узнав об этом, она бросилась бежать, ее поймали на берегу озера, она отбивалась; видно, пристукнули сгоряча, а чтобы скрыть, бросили с обрыва и объявили самоубийцей.
– Да у вас, я смотрю, слуги под стать господину, – осудила Кристина. Но Глашу было жаль. Надо помочь, но как?
Призрак словно читал ее мысли:
– Девушке помочь просто – надо совершить отпевание. Но имейте в виду, она не освободится, пока я несвободен.
– Да, с вами тоже надо что-то делать. Не то чтобы мне вас жаль, но иначе вы еще кучу народу положите.
– Мне нужно прощение, – долетели слова проклятого князя.
– Прощение?
Призрак поднял костлявую руку и указал на Севу:
– Ты мой потомок среди живых, я уже год добиваюсь от тебя прощения.
– Так вот чего вы хотели от него там, на лестнице, – вспомнила Кристина.
– Ничего не понимаю, – едва шевеля губами, произнес Сева, – но если надо – пожалуйста, я вас прощаю…
Все четверо – живые и мертвые – застыли, и несколько мгновений стояла гулкая тишина.
