Йон Линдквист - Человеческая гавань
Эверту почти девяносто, и он хранит эту бутылку вот уже тридцать лет. Никто не знает, каков этот дешевый напиток в бутылке на вкус, и никто этого не узнает, пока Эверт жив. Он не собирается открывать ее. Бутылка и то, что в ней, — это уже история.
Вот почему Эверт сохранил ее: если появляется какой — то чужак, который не знает этого рассказа, Эверт достает бутылку и говорит: «Ты слыхал про контрабандный спирт Анны — Греты? Нет? Ну как же? Тогда слушай…»
И он рассказывает историю, поглаживая пальцами стеклянную бутылку. Это ведь самая интересная история, которую он только знает.
Люди смотрят на прозрачную жидкость в бутылке и диву даются, что эта самая бутылка попала сюда таким причудливым образом. Но ведь именно она прославила Анну — Грету по всему архипелагу. Это, как говорит Эверт, особый, совершенно оригинальный спирт.
Затем он снова прячет бутылку в буфет, и там она стоит и ждет следующего слушателя.
Дочь контрабандистаВсе было совсем не так, как Анна — Грета себе представляла. Эрик, казалось, истратил всю свою энергию на постройку дома и свадьбу. Когда те дела были закончены, у него не осталось никаких сил на новые свершения и никакого желания чем — то заниматься.
Летом все было еще ничего, но уже по осени Анна — Грета стала спрашивать себя, будет ли Эрик как — то себя проявлять. Любил ли он ее на самом деле? Может, вся его влюбленность и женитьба были всего — навсего очередным проектом? Построить дом, привести сюда жену. Результат налицо, все готово. Теперь можно и отдохнуть.
Гитлер напал на Польшу в августе, и в шхерах закипела возня. Прибрежная линия начала укрепляться, транспортные суда между Нотеном и острова вокруг Большего Креста были последним передовым постом в море около Аландских островов. Должны были быть построены две батареи береговой артиллерии, и несколько молодых мужчин на Думаре прокладывали кабель, укрепляли стены шахт и растягивали маскировку. Русские воевали против Финляндии, так что положение было угрожающим.
Эрик использовал свои сбережения на постройку дома, и молодожены выживали за счет швейной работы, которую брала Анна — Грета, и временной работы Эрика на лесопилке, а также благодаря помощи родителей. Эрик скрежетал зубами, что приходится брать деньги у отца, а что касалось отца Анны — Греты — так тут свое мнение Эрик высказал прямо однажды вечером, после того как Анна — Грета вернулась домой с несколькими десятками крон.
— Это деньги от преступной деятельности.
Анна — Грета в долгу не осталась:
— Уж лучше преступная деятельность, чем вообще никакой!
Между ними пробежал холодок, и когда одноклассник Эрика, Бьерн, присоединился к группе, которая строила укрепления на отдаленных островах, Эрик отправился с ним. Анна — Грета первые две недели октября прожила безо всяких новостей.
Она спускалась к причалу, когда приходил паром, но никто ничего не знал о тех, кто работал на другом конце архипелага. Вместо этого она слышала долгие разглагольствования по поводу плохой еды, дурацкой формы и скуки в казарме на островах.
Через две недели Эрик вернулся домой, переоделся, оставил немного денег и снова ушел. Анна — Грета даже не сказала, что она беременна, — как — то не пришлось к случаю. Срок был от двенадцати до четырнадцати недель, как сказала акушерка.
Анна — Грета стояла, сложив руки на животе, и смотрела, как Эрик садится в лодку Бьерна. Она помахала ему, он помахал ей. Тогда она видела его в последний раз.
Десять дней спустя пришло письмо. Эрик погиб, выполняя свой долг перед Отечеством. На следующий день привезли тело, и Анне — Грете настоятельно рекомендовали не смотреть на него. При строительстве укреплений из стены выпал огромный валун и упал на голову Эрика, когда тот штукатурил стену внутри артиллерийской шахты.
— Он не в лучшем виде, так сказать, — пояснил лейтенант, который сопровождал тело.
Потом были похороны в Нотене, много теплых слов, обещания помощи и поддержки, но никакой вдовьей пенсии не последовало, так как Эрик не считался военнослужащим.
Анне — Грете было девятнадцать лет, она была беременна на четвертом месяце — и уже вдова. Она жила в дырявом доме со сквозняками, в месте, которое было ей чуждо, не имела никаких специальных навыков или профессиональных знаний. Никто не мог представить себе, какой поначалу трудной и черной была ее жизнь.
Торгни и Майя любили ее, как будто она была их родной дочерью, и они помогали ей по мере своих возможностей. Ее отец тоже делал все, что мог. Но Анна — Грета не хотела жить подаянием. Она хотела быть самостоятельной и сама обеспечивать себя и своего ребенка.
Зима выдалась необычно холодной. Военные ездили на гусеничных машинах по льду до тех пор, пока холода не стали настолько серьезными, что замерзали двигатели. Тогда стали использовать лошадей. Призывники, которые были в отпуске, шли домой по льду пешком.
Однажды в субботу утром, когда Анна — Грета сидела около кухонного окна и смотрела на поток замерзших молодых мужчин, ей пришла в голову мысль. Существовал спрос, а она могла обеспечить предложение.
У Майи в сарае было несколько мешков шерсти. Они были никому не нужны, и она с радостью разрешила Анне — Грете забрать их. Анна — Грета отнесла их на кухню в Смекет и начала работу. За одну неделю она связала восемь пар трикотажных рукавиц из шерсти, таких теплых, какие только могли быть.
В субботу утром она стояла в Нотене на автобусной остановке и ждала призывников. Термометр показал больше двадцати градусов мороза. Она ходила туда — сюда, пока наконец не дождалась тихой толпы, которая приближалась со стороны бухты.
Лица у мужчин были красными, тела закутаны. Она стала спрашивать их, не мерзнут ли у них руки. Только один из них отпустил какой — то непристойный комментарий, остальные просто молча кивали.
И Анна — Грета показала им свой товар.
Конечно же, теплые рукавицы выглядели куда лучше, чем военные перчатки, но три кроны за пару? Люди ведь отправлялись в город, деньги были нужны на другое. В городе есть чем себя занять. Скоро они будут сидеть в теплом автобусе, и память о холоде сотрется. Развлечения прежде всего в любом случае.
Наконец к ней приблизился лейтенант, который привез тело Эрика несколько месяцев назад. Он вытащил из кармана бумажник и положил три монеты по кроне в ладонь Анны — Греты. Затем он натянул на себя рукавицы.
— Невероятно, — сказал лейтенант некоторое время спустя, — они согревают как бы изнутри. — Он повернулся к своим товарищам. — Сейчас у вас отпуск, и я не могу вам приказывать. Но сделайте то, что я говорю. Купите рукавицы. Вы потом будете мне благодарны.
