Лана Синявская - В когтях у сказки
– Все, что мне нужно – это узнать побольше о моем сы… О Нике. И, конечно, я надеялась, что вы захотите с ним встретиться.
– Никогда!
Мадам Орос неожиданно резко выпрямилась и чем-то подозрительно загремела. Анна грешным делом испугалась, что старушка прилаживается запустить в нее чем-нибудь поувесистее. К счастью, она ошибалась. По крайней мере, на этот счет. У нее появилась возможность увидеть наконец-то лицо новообретенной родственницы, и здесь ее самые худшие ожидания оправдались.
Дора Орос оказалась маленькой злой старушкой с кукольными ручками. Судя по выражению ее плотно стиснутого ротика, об окружающих бабуля была не самого лестного мнения. Похоже, у нее имелись на то веские причины: все лицо старой женщины вдоль и поперек бороздили кривые нити плохо заживших рубцов. Кожа напоминала кожуру изъеденного червями засохшего яблока. На этом страшном лице жили только глаза и сейчас они горели такой ненавистью, что Анна отшатнулась.
Старуха истолковала ее страх по-своему. Казалось, она наслаждалась тем эффектом, который производило на неподготовленных людей ее уродство. Она улыбнулась, и шрамы на ее лице зашевелились, извиваясь, будто черви.
– Даже не надейтесь, что ваш гаденыш переступит порог этого дома! – прошипела мадам Орос.
– Не понимаю вашей злобы! Он же еще ребенок! К тому же, он скорее ваш, чем мой, – возразила Анна скорее из чувства противоречия, чем из желания переубедить. Она уже жалела, что пришла сюда. Ей было обидно за Ника. Милый, добрый малыш! Чем он мог заслужить такую ненависть?
Девушка недоуменно подняла глаза, но вместо перекошенного злобой лица старухи, увидела перед собой призрачный силуэт сына и встретила его пристальный, какой-то укоризненный взгляд.
– Что за… – Анна испуганно моргнула, сообразив наконец, что перед ней всего лишь огромное, старое зеркало, висящее в изголовье кровати. Зеркало, в котором отражается ее собственная фигура – весьма жалкая, надо заметить. Похоже, лучший выход – свалить отсюда по-быстрому.
– Я не понимаю вас, – сказала она напоследок, – но требовать любви к внуку не могу. Насильно мил не будешь, – так у нас говорят. И все же, вспомните о том, что Ники – живое продолжение сына, которого вы потеряли.
Истерический смех оборвал ее на полуслове. Откинувшись на подушки, мадам Орос корчилась в конвульсиях. Этот припадок продолжался так долго, что Анна уже подумывала о том, чтобы позвать горничную. Но мадам Орос угомонилась сама.
– Как забавно, – задыхаясь, сообщила она, а затем монотонно заговорила, глядя куда-то поверх Аниного плеча: – Я мечтала о том, как состарюсь со своими детьми и внуками… Большой стол, накрытый для гостей… Все смеются… Рождество… Или, может быть, Новый год?.. Дети приходят ко мне за советом, внуки хвастают своими успехами… – Она надолго замолчала. – Боюсь, ничего из этого не сбылось. Дочь не дожила до совершеннолетия, сын сгинул где-то в джунглях вместе с женой. Внук… Как вы могли подумать, что этот ребенок мог быть сыном моего Яноша?
Старуха выглядела искренне удивленной. Анна уже в который раз за этот день растерялась.
– А разве нет? – Она уже вовсе ничего не понимала. Слова старухи будто понизили температуру в комнате с фамильными портретами. Ощутимо повеяло холодом.
– Не говорите глупостей! Он был таким странным. Не сразу, не вдруг, но я все чаще замечала…
– Ничего не понимаю! Вы хотите сказать, что Янош и Алтея… усыновили Ника?!
– Именно это я и говорю, – старуха пристально посмотрела на Анну, но почему-то казалось, что она не видит девушку. – Господи! – прошептала она испуганно.
Анна обернулась, но не увидела ничего. Дверь за ее спиной была плотно закрыта. Когда она – всего несколько секунд спустя вновь посмотрела на кровать, старая миссис Орос билась в конвульсиях. Она широко разевала рот в беззвучном крике, размахивала руками в воздухе, будто отбиваясь от кого-то. Тщедушное тело в некрасиво сбившейся ночной рубашке выгибалось дугой, словно ее крепко держали за плечи. Ничего не понимая, Анна метнулась на помощь, громко крича:
– На помощь! Помогите!
Она слышала топот ног, но слишком далеко, где-то в глубине большого дома.
Старуха металась по постели. Брыкаясь, она сбросила на пол одеяло. Скрюченные пальцы комкали и рвали простыню. Ссохшиеся, отвисшие груди мотались из стороны в сторону. В комнате резко запахло кислым старушечьим потом. Анна беспомощно тянула вперед руки, но никак не могла ухватить извивающееся тело.
На губах старухи появилась пена, глаза выпучились так, будто вот-вот вылезут из глазниц. Остекленевший взгляд смотрел в одну точку, или, скорее, следил за чем-то, видимым ей одной. Кажется, оно приближалось.
Когда в спальню вломились перепуганные слуги, кожу на лбу хозяйки вдруг прорезала длинная рваная рана. Женщина дико закричала. Кровь немедленно залила лицо. Ее было так много, что старуха мгновенно ослепла и от этого закричала еще сильнее.
Слуги оттеснили Анну в сторону и столпились вокруг кровати, но никто не решался прикоснуться к корчившемуся телу.
– Пропустите!
Несколько человек обернулись на властный голос. Странная незнакомка враз переменилась, кажется, даже стала выше ростом. Эти изменения не допускали неповиновения, и толпа почтительно расступилась.
Глаза Анны залил мерцающий свет, похожий на болотные огоньки. Она что-то громко говорила незнакомым гортанным голосом, низким и вибрирующим, как полет майского шмеля. Слова на чужом языке, которые она произносила, действовали подобно гипнозу. Видевшие это, потом утверждали, что звук шел откуда-то изнутри хрупкого тела, губы девушки совсем не шевелились.
Анна распростерла тонкие руки над умирающей, будто укрыв ее щитом, защищающим от всякого зла.
И зло отступило.
Лицо миссис Орос разгладилось, даже шрамы стали менее заметны. Тело расслабилось и вытянулось на постели. На лбу выступили капельки пота. Казалось, она просто уснула…
– Умерла, – прошелестел чей-то вздох.
Глаза старухи вдруг широко распахнулись. Они нашли Анну и старуха с усилием прошептала одними губами:
– Улица Ваци… шестнадцать…
Это были ее последние слова.
То, что случилось, отняло у Анны все силы. Она никак не могла понять, что нужно искать на незнакомой улице, только повторяла про себя адрес, боясь перепутать или забыть.
Анна пришла сюда за ответами, а получила ворох новых вопросов. Девушка столкнулась с тайной, постичь которую пока была не в силах. Почти не осознавая, что делает, она помогла слугам переодеть умершую. Снимая со старухи промокшую от крови рубашку, она поразилась, что тонкая ткань осталась совершенно целой, но тело покрывало множество рваных ран, похожих на следы острых когтей.
