Ужасно-прекрасные лица (ЛП) - Чень Линда

Во время ужина в столовой меньше народу, чем вчера. Несколько запоздавших сидят группами за отдельными столиками. После первоначального всплеска возбуждения Фэй ведёт себя тихо. Я на мгновение задумываюсь, не чувствует ли она себя подавленной, особенно после того, как мы сблизились из-за общего опасения оказаться в конце списка в первый же день.

Прежде чем я успеваю подбодрить её, Алексис и Ханна садятся за наш столику со своими подносами. Первой подаёт голос Алексис:

— Блинский блин, с Блейк происходит какой-то треш!

— Кто-нибудь знает, что с ней конкретно произошло? — задаёт вопрос дня всем присутствующим Ханна. — Такое впечатление, будто она ни с того ни с сего получила ожог второй степени. Она даже ни к чему не прикасалась!

— Ты что-нибудь слышала от Юны или Кэндис? — спрашивает меня Фэй.

— Нет. Я не видела Кэндис с утра, — говорю я ей.

— Наверное, Блейк придётся уйти с проекта, — серьёзно говорит Ханна. — Кажется, у неё там всё серьёзно, то есть, реально хреново.

— Говорят, у неё, вероятно, случилась сильная аллергическая реакция на что-то, — добавляет Фэй.

— Что-то я не видела похожих аллергических реакций, — бормочу я.

— Надеюсь, с ней всё в порядке. Но всё же… — Алексис накручивает на вилку спагетти и подносит ко рту. — Ещё одной участницей меньше перед финалом.

— Боже мой, Лекси, как ты можешь так говорить?! — протестует Ханна, её брови хмурятся от отвращения. — Блейк прямо сейчас могу везти в больницу!

— Не делай вид, что ты тоже об этом не думаешь. Конкуренция и так достаточно жёсткая, без обид, — она смотрит на меня. — И что у нас за непонятная балльная система? Как и за что их вообще выставляют? Похоже, что любую из нас могут отсеять в любой момент.

Я смотрю на мясной фарш в красном соусе Болоньезе в своей тарелке, а Ханна и Алексис продолжают спорить.

У меня в голове израненное лицо Блейк накладывается на лицо Мины, и я теряю весь аппетит.

Глава 12. Три года назад

Работа над нашим альбомом приостановлена, пока звукозаписывающий лейбл подыскивает новую студию.

Пиар-отдел быстро публикует заявление. Официальная версия для прессы является правдой — вооружённый человек ворвался в студию и выстрелил в нас, после чего его задержала служба безопасности.

За исключением того, что в пресс-релизе отсутствует одна важная деталь — нас спасли не охранники.

После сравнения обеих наших версий событий мы с Миной приходим к одному и тому же выводу: именно Кэнди остановила вооружённого нападавшего.

— Надо спросить её об этом. Только так мы и узнаем, — говорит мне Мина по видеосвязи.

— Ну, можно попробовать. Когда дело доходит до личных вопросов, она уклоняется от них, как Нео в фильме "Матрица", — указываю я. — Я считаю, что она применила гипноз. Как тот фокусник, который ходит по Венис-Бич и заставляет людей вести себя так, словно они животные в зоопарке?

— Можно загипнотизировать других, только если они тебе это позволят, — напоминает Мина. — А Кэнди...

— Что бы она ни сделала, это спасло нам жизни, — перебиваю я, внезапно чувствуя себя защищающейся, как будто мы обвиняем Кэнди в чём-то ужасном за её спиной.

Мина подносит камеру ближе к лицу, как будто она главная героиня фильма ужасов и только что нашла нечто такое, что вот-вот приведёт к повороту сюжета:

— Может быть, она обладает какой-то сверхъестественной силой?

Я не могу удержаться и недоверчиво смеюсь.

— Я серьёзно, — фыркает на меня Мина.

— Прости. Понимаю, что всё это чрезвычайно серьёзно, но... сверхъестественная сила? Разве ты не христианка? Разве в церкви не косо смотрят на подобные вещи?

— Я хожу в церковь, потому что это важно для родителей, — в голосе Мины слышится редкая нотка вызова. — Но я всегда верила в… ну...

— Во что? В возможность управления сознанием?

— Мы обе это видели! Он сделал именно так, как она ему велела, — утверждает Мина. — Нельзя ничего исключать, пока мы не поговорим с ней.

— Итак. Как поступим: пригласим Кэнди и спросим её об этом напрямую?

— Именно так.

— Круто. Тогда готовься хватать её за ноги, если она попытается убежать.

Когда я заканчиваю разговор с Миной, меня ждёт непрочитанное сообщение от Кэнди.

Уже почти 23:00, а Кэнди думает обо мне. Как она ко мне внимательна! Приятное тепло разливается в груди, пока я печатаю ответ:

После этого происшествия мама впала в безумие, вызванное паранойей и чувством вины. Она висит на телефоне у агента по недвижимости, потому что убеждена, что преследователи вломятся нам в дом, и нам нужно как можно скорее переехать. Я даже не помню, когда мама в последний раз готовила мне завтрак, но внезапно мне кажется, что я каждое утро просыпаюсь в ресторане фастфуда, а ночью засыпаю под звуки того, как мама обходит дом, проверяя и перепроверяя все замки.

Для пущей убедительности я добавляю целый ряд смайликов "целующееся личико".

Через несколько секунд я получаю ответное сообщение, которое гласит просто:

Кэнди, которая раньше никогда не писала мне сообщений, только что пожелала спокойной ночи.

Я откидываюсь на спинку кровати и улыбаюсь в потолок. Быстрое и ужасное осознание поражает меня, как молния в ясный день.

Мне это нравится.

Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что не должна так себя чувствовать. Но вот я купаюсь во внимании Кэнди, плаваю на спине сквозь приливные волны привязанности и беспокойства, а больной, ужасный голос в моей голове шепчет: "Может быть, оно того стоит".

На следующий день мисс Тао отвозит нас троих на новое рабочее место — частную студию, спрятанную глубоко на склонах Лорел-Каньона, вместо роскошного здания в центре Лос-Анджелеса. Я натягиваю свою самую яркую улыбку, весело и непринуждённо болтаю со всеми.

— Я в порядке, я в порядке, правда, — говорю я им.

Кэнди следит за мной взглядом через всю комнату, и сердце совершает крошечный переворот каждый раз, когда я ловлю её взгляд на себе.

Первый час записи проходит незаметно. В уютном приглушённом свете звукозаписывающей кабинки, с наушниками на голове, я вся в работе, заряжена энергией, в своей стихии. Глаза закрыты, губы прижаты к сетке фильтра микрофона, песня льётся из меня без усилий, каждая нота безупречна, точно невидимые стрелы попадают в яблочко. Никакого напряжения, сплошная уверенность.

Как я и сказала. Я в полном порядке.

Через 5 минут продюсер останавливает меня, чтобы высказать своё мнение. Я поднимаю взгляд на стеклянную панель комнаты сведения, и внезапно в дальнем углу появляется мужчина в бейсболке и серой толстовке. Его там не было, когда мы начали работать.

Всё тело замирает. Ужас сдавливает мне на горло, как ногой, и я издаю сдавленный звук, похожий наполовину на вздох, наполовину на всхлип.

— Это он! Это он! — кричу я и показываю пальцем.

Мина и Кэнди врываются в кабинку и бросаются ко мне. Продюсеры приходят вслед за ними и уверяют меня, что это всего лишь ассистент, показывают мне его удостоверение личности — доказательство того, что он не опасен, но это не срабатывает. Я вижу лишь мстительные глаза под полями его кепки, звенящее эхо выстрела в ушах.