Маленький незнакомец - Уотерс Сара

Господи, лучше бы я этого не делал, ибо с маленькой Джиллиан произошло несчастье.

С самого начала она весьма занудливо изображала, что боится Плута: всякий раз, как дружелюбный пес, слонявшийся по комнате, оказывался возле нее, девчонка наигранно пряталась за мамину юбку. Однако потом она сменила курс и стала сама приставать к собаке. Наверное, музыкальные экзерсисы мистера Морли растревожили пса, и он спрятался за оконной шторой. Девочка достала его и там: сев на скамеечку, она опасливо гладила его по башке и приговаривала: «Хорошая собака… Ты очень хорошая собака… Ты храбрая собака…» — и прочую ерунду. Иногда из-за шторы торчала лишь ее попка, и мать, беспокоясь, что пес ее цапнет, предупредила:

— Джиллиан, осторожнее, дорогая!

Каролина тихонько фыркнула, ибо опасность была лишь в том, что нескончаемое сюсюканье и похлопывание по голове до смерти уморят благодушнейшего из псов. На пару с миссис Бейкер-Хайд она то и дело взглядывала на девочку и собаку; временами писклявый голосок привлекал внимание Хелен Десмонд, мисс Дабни или кого-нибудь из Росситеров. Я и сам посматривал в ту сторону. Пожалуй, лишь Бетти не пасла Джиллиан. Разнеся тосты, она встала у дверей и опустила взгляд долу, как учили. Но вот что странно: именно в ту секунду, когда все произошло, на девочку никто не смотрел.

Мы только услышали неистовый лай и перекрывший его пронзительный вскрик, который тотчас перешел в тихий булькающий вой (вся эта жуть и сейчас звучит в моей голове). Думаю, бедный пес перепугался не меньше нашего: взбаламутив штору, он выскочил из-под окна, чем на мгновенье отвлек наше внимание. Потом кто-то из женщин, не помню кто, истошно вскрикнул, и чей-то голос — мистера Бейкер-Хайда или его шурина — завопил:

— Боже! Джиллиан!

Они бросились к окну, один из них зацепился за ковер и чуть не грохнулся. Звякнул разбившийся стакан — впопыхах кто-то поставил его на край каминной полки, и он свалился в очаг. Сгрудившиеся гости на секунду закрыли от меня Джиллиан, я видел только ее голенькую окровавленную руку и подумал (наверное, из-за разбившегося стакана), что лопнуло оконное стекло, которое порезало девочку и, возможно, собаку. Диана растолкала людей и, взглянув на дочь, завизжала. Вот тогда и я увидел всю картину: кровь шла не из руки, а из рваных лоскутьев, в которые превратились щека и губа девочки. Плут ее укусил.

Белый как мел, несчастный ребенок оцепенел от шока. Дрожащие пальца Питера растерянно метались возле лица девочки, не решаясь прикоснуться к ране. Не помню, как я оказался рядом с ним, — наверное, сработал профессиональный инстинкт. Я помог Питеру уложить Джиллиан на диван; все совали свои носовые платки, кружевной вышитый платок Хелен Десмонд моментально стал алым. Я, как мог, старался остановить кровь, чтобы разглядеть повреждения, но это было непросто. Подобные раны, особенно у ребенка, всегда выглядят страшнее, чем они есть, однако я сразу понял, что укус скверный.

— Боже! — повторял Питер Бейкер-Хайд, хватая дочь за руки; Диана рыдала. Мы все перемазались кровью, ярко и страшно блестевшей под светом люстры. — Боже мой! Вы только гляньте!.. — Он растерянно чиркнул рукой по волосам. — Как это произошло? Почему никто… Господи, как это случилось?

— Теперь это не важно, — тихо сказал я. Зажимая платком рану, я спешно обдумывал план действий.

— Вы посмотрите…

— Она в шоке, но угрозы для жизни нет. Придется наложить швы, довольно много. И чем скорее, тем лучше.

— Швы? — дико посмотрел на меня Питер. Наверное, забыл, что я врач.

— В машине мой саквояж. Мистер Десмонд, вас не затруднит…

— Да, конечно, — пролепетал Билл Десмонд и выскочил из комнаты.

Я подозвал Бетти, которая вовсе не стремилась в первые ряды, а испуганно жалась сзади и была бледна, почти как Джиллиан. Я велел ей вскипятить чайник и принести в кухню одеяла и подушку. Диана неловко прижимала к лицу дочери скомканные платки, ее так колотило, что было слышно, как звякают браслеты. Я осторожно взял девочку на руки и даже сквозь одежду почувствовал, как сильно ее знобит. Темные глаза ее ничего не выражали, лоб был в испарине.

— Отнесем ее в кухню, — сказал я.

— Зачем? — вскинулся Питер.

— Понадобится вода.

Лишь теперь он понял.

— Вы что, хотите прямо здесь? Вы спятили! Надо в больницу… или амбулаторию… Где телефон?

— До ближайшей больницы девять миль, а до моей амбулатории не меньше пяти. Поверьте, с такой раной да в такую ночь не стоит трястись по дорогам. Чем скорее зашить, тем лучше. Девочка теряет кровь.

— Ради бога, не мешай ему, Питер! — Миссис Бейкер-Хайд опять заплакала.

— Верно, пусть доктор Фарадей сделает, что нужно, — сказала миссис Айрес, коснувшись его руки.

Бейкер-Хайд отвернулся и грубо отдернул руку, но я был слишком занят девочкой, чтобы придать этому значение. Тогда же произошло еще кое-что, не задержавшее моего внимания, но позже, вспоминая это маленькое событие, я понял, что оно задало тон всем последующим. На пороге комнаты ждал Билл Десмонд, вернувшийся с моим саквояжем, его жена и миссис Айрес провожали меня встревоженными взглядами, а миссис Росситер и мисс Дабни растерянно выуживали из камина осколки стакана. По неосторожности вековуха довольно сильно порезалась, добавив свежих пятен на заляпанный кровью ковер. В спину мне дышал мистер Бейкер-Хайд, а за ним топал его шурин, который вдруг заметил Плута, сжавшегося под столом. Выругавшись, мистер Морли со всей силы пнул собаку, и та взвизгнула. Думаю, придурок сильно удивился, когда стрелой налетевшая Каролина его оттолкнула.

— Вы что?! — крикнула она. Я помню ее голос: напряженный, пронзительный и совсем чужой.

— Может, вы не заметили? — Мистер Морли одернул пиджак. — Ваша сволочная собака отгрызла моей племяннице пол-лица!

— Так не усугубляйте! — Присев на корточки, Каролина прижала к себе собаку. — Вы его пугаете!

— Я бы его еще не так испугал! Какого черта он у вас шляется, когда тут дети? Его на цепи надо держать!

— Он не тронет, если его не дразнить.

Мистер Морли шагнул к двери, но остановился:

— Это что еще за намеки?

— Вы можете не орать? — покачала головой Каролина.

— Что? Вы видели, что он натворил?

— Он домашний, он в жизни никого не укусил.

— Это бешеная тварь, которую надо пристрелить!

Стычка разгоралась, но я слышал ее лишь краем уха, занятый тем, чтобы не ушибить ребенка о косяк и благополучно миновать все углы на пути в подвал. На лестнице взвинченные голоса были чуть слышны. В кухне Бетти грела воду; она уже принесла одеяла и подушки и теперь, по моей указке, расчистила кухонный стол, застелив его оберточной бумагой. Я уложил девочку, укутал ее одеялами и проверил свои инструменты. Собираясь закатать рукава рубашки и вымыть руки, я с удивлением увидел, что на мне смокинг, а не привычный твидовый пиджак. Поглощенный делом, я совсем забыл, где нахожусь.

Вообще-то, подобные несложные операции я делал довольно часто — в своей амбулатории или на дому у пациентов. Мне было чуть за двадцать, когда меня вызвали к молодому деревенскому парню, угодившему в молотилку. Вот на таком же кухонном столе я ампутировал раздробленную ногу — пришлось отнять до колена. Через несколько дней семья пригласила меня отужинать, и мы сидели за тем же столом, с которого уже отскоблили кровавые пятна. Парень сидел с нами, он был бледен, но с аппетитом уплетал пирог и шутил, что теперь сэкономит на сапожнике. Но то были крестьяне, привыкшие к тяготам, а вот Бейкер-Хайды, думаю, ужаснулись тому, что руки я оттирал овощным скребком, а иглу с кетгутом окунул в карболку. Да и сама необъятная кухня с ее викторианской утварью и каменным полом наверняка их угнетала. После непомерной иллюминации зала она казалась чрезвычайно мрачной. Пришлось послать мистера Бейкер-Хайда в буфетную за керосиновой лампой, которой он мне подсвечивал.

Будь девочка постарше, я бы заморозил рану хлорэтилом. Но я опасался, что она станет дергаться, и дал ей легкий общий наркоз, после того как обмыл водой и промазал йодом ее лицо. Однако я знал, что боль она все же почувствует, а потому отправил миссис Бейкер-Хайд обратно в зал. Как я и ожидал, всю операцию девочка поскуливала, из глаз ее безостановочно струились слезы. Слава богу, артерии сшивать не пришлось, но рваная рана заставила попотеть — главной задачей было сделать так, чтобы шрам остался минимальный. Но я понимал, что даже при самой аккуратной штопке он будет весьма заметен. Отец сидел рядом и крепко держал дочь за руку, морщась всякий раз, когда иголка протыкала кожу; он не сводил глаз с моих пальцев, словно хотел взглядом предотвратить оплошность. Вскоре в кухне появился его шурин, багровый после стычки с Каролиной.