Вольфганг Хольбайн - Анубис
— А что произойдет, если его затея удастся? — дрожащим голосом спросила мисс Пройслер.
— Не знаю, — признался Грейвс. — Никто не может знать, что произойдет, когда такая мощная конструкция выйдет из-под контроля. Может быть, ничего. Но боюсь…
Он не договорил, только беспомощно развел руками. У Могенса по спине побежали мурашки. Его воображение отказывалось нарисовать картину того, что может произойти, когда Том с рюкзаком, набитым динамитом, только приблизится к вратам. Он никогда их не видел, он не был ни астрономом, ни физиком, но ясно отдавал себе отчет в том, какая в полном смысле слова невероятная энергия — физическая, психическая или совершенно иного рода — требовалась, чтобы наводить мосты от звезды к звезде, преодолевая гигантские межзвездные расстояния. И он мог себе представить, что случится, если такая силища выйдет из-под контроля.
— Не знаю, что произойдет, мисс Пройслер, — повторил Грейвс. — Возможно, ничего, а возможно, непоправимое.
— Так все пещеры могут рухнуть, — пораженно прошептала мисс Пройслер.
— Вполне вероятно, — серьезно кивнул Грейвс. — А может быть, настанет конец света.
Если утверждение Грейвса, что они находятся в трех милях от побережья, соответствует действительности, то им потребуется по меньшей мере час, а то и больше, чтобы добраться, потому что барка, хоть и пошла быстрее, все-таки двигалась страшно медленно. Громадные блоки тесаного камня, которыми был выложен туннель, и колышущиеся в воде нити делали почти невозможным определить, в каком темпе они передвигались, однако Могенс не думал, что быстрее, чем со скоростью медленно бредущего пешехода. Скорее всего, путешествие продлится не час, а два, но, возможно, и это не играет роли — так или иначе вряд ли они с ним справятся.
После пророчества Грейвса воцарилось тягостное молчание. Кажется, даже мисс Пройслер наконец осознала, в какой они находятся опасности, и, возможно, из слов Грейвса ей тоже стало ясно то, что понимали все, но никто не отважился высказаться вслух, и тем не менее невысказанное витало в воздухе: у них есть лишь одна надежда, как бы ужасно это ни звучало. Надежда на то, что упыри схватят Тома до того, как он слишком близко подберется к пирамиде. Мысль эта была столь бесчеловечна, что Могенс стыдился даже подумать ее, но не мог от нее отделаться, хоть в то же время и подозревал, что Том не даст себя остановить.
Гнетущее молчание между ними, бегущими от смерти, все более сгущалось. Единственное, что нарушало тишину, было набиравшее силу журчание и плеск воды, в котором Могенс теперь улавливал скрытый ритм, хотя пока и не мог его классифицировать, но чувствовал, что вот-вот ухватит смысл. Могенс присел, прислонился к корме и закрыл глаза. Тьма за закрытыми веками испугала. Он поспешил снова открыть их и посмотрел на Грейвса, который занял позицию на буге. То, как он там стоял, поставив одну ногу на низкий борт с лампой в поднятой руке, напомнило Могенсу капитана Ахава,[26] поджидающего белого кита. Эта мысль чуть не заставила его истерично расхохотаться и в то же время бросила в дрожь. И не из-за абсурдной символичности образа, а потому, что пробудила в нем другое воспоминание, которое до сих пор он считал забытым навсегда. Воспоминание о… чем-то гигантском.
— Куда выходит этот канал, Джонатан? — задумчиво спросил Могенс.
— Полагаю, в океан, — с легкой иронией ответил Грейвс. — Разве ответ не очевиден, если учесть, что вода в нем соленая? А что вдруг за вопрос?
Могенс не мог так сразу ответить. Воспоминание было еще смутным, но уже припоминалось, что оно как-то связано с Томом.
И вдруг его осенило. Это было в тот первый день прибытия, когда Том вез его из Сан-Франциско. Часть пути пролегала по побережью, вот тогда-то он и ощутил присутствие чего-то гигантского и чуждого, что затаилось под толщей океанских вод, скрытое и неведомое — существо, ожидающее своего часа с неимоверным терпением, потому что время не имеет для него значения. Что там Грейвс говорил, когда вернулся из пирамиды? «Там сплошь вода»?
— Удивляюсь вам, профессор, — шепотом сказала мисс Пройслер. — Не знаю, утерпела бы я на вашем месте.
— Утерпели бы? От чего?
— Не засыпать вопросами.
— Вопросами? Какими вопросами?
— Профессор, — в тихом голосе мисс Пройслер слышались материнские нотки. — Вы знаете, что я не в восторге от того, чем вы занимаетесь. Но прекрасно понимаю, что все это здесь — исполнение мечты всей вашей жизни, что бы я об этом ни думала. У вас должна быть тысяча вопросов.
«Ошибаетесь, мисс Пройслер, — подумал Могенс. — Не тысяча — миллионы». Но этот подземный мир отнюдь не предел его мечтаний. Он, может, и был бы готов отдать жизнь, чтобы глянуть на него хоть одним глазком, но теперь только покачал головой:
— Есть ответы, которых человеку лучше не знать.
— И это я слышу из уст ученого мужа! — возмутился Грейвс.
Хотя говорили они едва слышно, он, должно быть, разобрал каждое слово. Могенс промолчал, но не мисс Пройслер.
— Именно ученому не помешает толика смирения, доктор Грейвс, — с достоинством заявила она.
— Как скажете, моя дорогая, — вздохнул Грейвс.
У него явно не было желания продолжать эту тему, по крайней мере, не с ней. Но мисс Пройслер так легко не сдавалась. Она уже приготовилась к колкому ответу, как из саркофага донесся негромкий скребущий звук.
Могенс выпрямился, как свеча, и даже Грейвс едва приметно вздрогнул и уставился на саркофаг.
— Что… — начала мисс Пройслер, которая в пылу сражения, очевидно, не придала ему значения.
Грейвс резко перебил ее.
— Тихо! — цыкнул он. — Помолчите!
На удивление, мисс Пройслер и впрямь замолчала. Она легонько отстранила от себя девушку и поднялась на ноги.
Могенс прислушивался с бьющимся сердцем. Звук не повторился, но по реакции Грейвса он понял, что ему не послышалось. Звук был слабым, но таким режущим, будто провели ножом по стеклу… или твердым, как камень, когтем по не менее твердому дереву. И не примешивалось ли к нему нечто вроде тяжелого с присвистом дыхания?
— Что это было? — настороженно спросила мисс Пройслер.
— Ничего, — отрезал Грейвс.
— «Ничего» так не скрежещет, — упорствовала она.
— Ничего необычного! — Грейвс вдруг разозлился. — Скрипнуло дерево или еще что. Прошу вас, мисс Пройслер! Наше положение и так не из приятных, давайте не будем его усугублять до умопомешательства!
Он постарался смягчить резкость слов запоздалой улыбкой, но и это ему не удалось, особенно когда, направляясь к ним, он обошел саркофаг, держась как можно дальше от него. Мисс Пройслер ничего не сказала, но взгляд, которым она окинула вырезанную на крышке фигуру, был красноречивее всяких слов. Секунду спустя она развернулась и прошествовала к своему месту. Барку опасно качнуло, когда она усаживалась, чтобы снова прижать к себе девушку.
