Мара Брюер - Слепое знамя дураков
– Она не начнёт. Это моя забота, – заверил я.
– Хорошо говорить, когда у тебя есть когти и клыки, – усмехнулась девушка.
– А вы двое давно состоите в Братстве? – я постарался сменить тему разговора.
– Уже двадцать первый год пошёл, – задумчиво произнёс Григорий.
– То есть с рождения? – уточнил я.
– Нет, с момента крещения. Мы росли в ужасных условиях. Когда обнаружились наши способности, нас отправили в заключение, пока не пришёл инспектор и не забрал нас. Мне было двадцать три, Оксане – двадцать.
– И после крещения вы обрели бессмертие? – не отставал я.
– Мы этого не знаем наверняка. Но это не значит, что нас нельзя уничтожить.
– Вы ближе мне, чем я думал… – только и сказал я. – Наш поезд отходит через полчаса, давайте поспешим.
Григорий погрузил их с сестрой вещи в мой автомобиль, и мы отправились на вокзал.
Мы устроились в купе: я, Оксана, Григорий и Клавдия в гробу. Когда поезд был уже за пределами Ленинграда, я предпринял попытку узнать больше о моих спутниках.
– Что вы умеете? – спросил я Лидванских. – В чём заключается ваша сила?
– Я могу летать, – начал Григорий, – владею боевыми искусствами и всеми видами оружия, ещё я силён в зельеварении, а моя сестра…
– У меня есть язык, – остановила его Оксана, – и я не намерена раскрывать свои секреты первому встречному!
– Мы ведь по одну сторону и должны знать, на чью помощь рассчитывать в той или иной ситуации, – попытался я расположить её к себе, но она всё ещё относилась ко мне с недоверием и, что скрывать, с некоторой брезгливостью.
– Александр прав, – поддержал меня Григорий, – не ершись, сестра.
– Я всё ещё ему не доверяю, – подтвердила девушка мои ощущения.
– Я разве дал повод?
Я не намерен был сдаваться и во что бы то ни стало должен был доказать, что я не так уж плох. Я сам начал в это верить.
– Ты привёл вампиршу. Да и сам ты вервольф, у тебя две сущности, – бросила она мне в лицо обвинения.
– Но это не значит, что я лицемер. Когда я был человеком… – начал оправдываться я.
– Сотню лет назад! Да за это время ты всё забыл! – выкрикнула она.
– Ты не права, Оксана. Напротив, я помню и ценю каждое прожитое мгновение. А моя вторая сущность – моё проклятие. Я ненавижу зверя внутри себя, – объяснил я.
– Отчего не покончишь с ним? – дерзко бросила мне девушка.
– Я пытался. Неделю назад инспектор не дал мне застрелиться.
– О! Я не знала…
Она присмирела, и мы какое-то время ехали молча. Я будто переживал все её чувства: недоверие, жалость, интерес, нетерпение, сострадание. У Лидванских вообще не было отрицательных эмоций. В любой ситуации я улавливал доброту и веру, веявшие от них. И мне было приятно в их компании. Я вновь чувствовал себя человеком.
Спустя полчаса Оксана решилась на продолжение разговора. Я это сразу понял по волнам, исходившим от неё.
– Я говорю на семнадцати языках, знаю множество заклинаний, практикую левитацию, но у меня пока плохо получается. Дотронувшись до предмета, могу определить местонахождение его обладателя и отлично знаю историю происхождения всего сверхъестественного.
– То есть ты теоретик? – уточнил я.
– Не совсем, – она еле заметно улыбнулась, и от неё повеяло самодовольством. – После укуса вампирши мне открылся дар прорицательства.
– Это очень ценный дар, – сказал я.
– Уж лучше бы я могла читать мысли, – мечтательно и немного тоскливо произнесла она.
– А я всегда мечтал заглянуть в будущее, – подбодрил я девушку.
– Ничего интересного: размытые образы, незнакомые лица. А вот чужие мысли… Это было бы потрясающе! И мне было бы спокойней в твоём обществе… А что можешь ты, кроме как перекидываться в волка?
– Это не умение, а скорее вынужденная, не подвластная мне мера. У меня отличный нюх, и я ощущаю весь диапазон людских чувств и эмоций. Даже сейчас я знал, что ты заговоришь.
Всё время Григорий не вмешивался в наш диалог. На границе Оксана навела чары, и наши документы, а особенно на нашу четвёртую спутницу, проверили без особого рвения.
Мы избрали железную дорогу, чтобы добраться на север Франции, а оттуда через Ла-Манш попасть в Англию, попутно исследуя обстановку. От одного из своих Клавдия узнала о британском вампире, обращающем молодые заблудшие души.
В Берлине нам передали телеграмму от инспектора Громового: «14 июль Лондон Букингем тчк инспектор Гром тчк».
Клавдия выбиралась из гроба каждую ночь. Оксана на это время уходила в вагон-ресторан и проводила там время до рассвета. Мы же с вампиршей рассказывали друг другу о нашей жизни.
– Что тебе больше всего запомнилось? – спросил я её в ночь на третьи сутки нашего путешествия.
– Это сложный вопрос. Я пережила множество событий на протяжении этих веков… Но, пожалуй, самым ярким была война с Наполеоном. Столько убитых, поля, усеянные трупами, раненые, которых было в избытке для утоления моей жажды… А когда русские победили французов… Тогда я приняла решение перебраться в вашу страну, но шла к этому почти пятьдесят лет… Я встретила в Румынии вампира Эмиля и задержалась в его склепе, – она кокетливо улыбнулась, – потом его убили люди Братства, а мне пришлось отсиживаться, чтобы та же участь не постигла и меня.
На руке Клавдии я разглядел шрамы. Меня удивило, что и вампиру можно нанести увечье.
– Ты так спокойно говоришь обо всём этом, – удивлённо прокомментировал я её рассказ.
– Когда твоё будущее – вечность, если, конечно, будешь осторожен, не обращаешь внимания на такие мелочи. Ты поймёшь это, может, через сто лет, а может, через пятьсот.
– Не уверен, что захочу жить так долго, – ответил я.
– Это поначалу так кажется. Чем дольше живёшь, тем меньше хочется покинуть этот мир.
– Но ведь это не жизнь! Мы с тобой оба убийцы, – я вновь затронул свою больную тему, не дававшую мне покоя более ста лет.
– Мы принадлежим к животному миру, – пустилась в размышления вампирша. – Разве лев не убивает антилопу, чтобы прокормиться? Разве волк, обычный лесной серый волк, не охотится на зайца, чтобы насытиться? Да и люди, которыми мы были когда-то, разве не едят мясо или рыбу? Я помню их вкус, несмотря на то, что последний раз ела пищу четыре века назад. А ты помнишь, каковы на вкус конфеты, к примеру? Или сыр?
– Я иногда ем их. Но ты не о том говоришь, Клавдия. Мы нападаем на равных себе, а это убийство, преступление.
– Преступлением было сделать нас такими, Александр. Мы же никого не обрекаем, как поступили с нами наши создатели. Наоборот, мы оказываем им услугу: все они попадают в рай – они жертвы насилия.
