Вадим Шарапов - Командир Особого взвода
- Да ну тебя! - разозлился Никифоров. - Я по-человечески спрашиваю!
- Ты их, Андрей, ты, - Степан похлопал его по плечу, и тут же насторожился, дернул стволом пистолета в сторону. Из-за угла бани, кряхтя и волоча ногу, выполз Женька Ясин.
- Жека! - радостно заорал Конюхов, побежал навстречу. - Живой!
- Оглушило меня, - начал оправдываться Ясин, глядя попеременно то на изумленного старшину, то на Саньку. - Товарищ старшина, товарищ сержант, я не специально... успел одного фрица подстрелить, а тут пуля... Лоб оцарапала, а мне показалось, будто лошадь копытом!
- Живой, живой, зараза! - Конюхов, не слушая лепечущего Ясина, тряс его за плечи так, что здоровенный парень мотался как тонкая осинка.
- Э, совсем сдурел Саня! - Файзулла Якупов стоял на пороге бани и улыбался хитро. Он уже успел набить трубочку и теперь пускал в небо колечки дыма. - Совсем парня угробишь, дурной...
- Что было-то? - не унимался за спиной у Степана уже совсем очухавшийся Никифоров, который уселся на пень и растерянно стряхивал землю с подштанников. Что-то в нем выглядело странно. Старшина пригляделся внимательнее, и только сейчас заметил, что оберег, который висел на шее колдуна, исчез бесследно - остался только длинный багровый ожог там, где была железная цепочка и фигурка ворона. Он уже собирался рассказать, но тут Конюхов откашлялся и подбоченился.
- Значит, дело было так, Андрей...
Тэссэр и Ласс за его спиной переглянулись с одинаковым выражением и пожали плечами. Ласс сделал вид, что затыкает уши. Потом альвы демонстративно повернулись и удалились.
- Ну все, погнал сержант, - сокрушенно сказал Ясин. - Теперь не остановить. А я все это видел, сейчас припоминаю. Как меня эти гвозди не задели - ума не приложу, я ж даже не прятался, просто валялся как дурак. Будто кто-то за угол оттянул...
Нефедов вздрогнул.
- Вот что, мужики! - на его окрик повернулись все, Конюхов осекся на полуслове, даже альвы замедлили шаг. - Значит, все понимают, кто нам помог? Даже ты, Файзулла?
Якупов вытащил трубку изо рта, быстро и серьезно покивал, потом провел ладонями по лицу, что-то тихо прошептал.
- Вот так, - продолжил Нефедов, - а если все понимают, то надо в ответ помочь. Чуть вконец баню не разнесли.
Он поглядел на черные бревна. Вся стена бани, обращенная к огороду, была густо утыкана гвоздями. Шляпки их блестели как отполированные.
- Надо, думается мне, дверь заново сколотить, окно починить. Стекло, поди, можно тут найти, хотя бы кусок небольшой. Ну и внутри тоже - лавки оскоблить, печку поправить... Короче - чтобы всё было чика в чику.
Люди молча закивали
- Я еще крышу переложу, - сказал Ясин. - Я по крышам мастак.
- Хозяину спасибо, - татарин провел широкой ладонью по дверному косяку. Внезапно глаза его открылись до необыкновенной ширины, и он заорал. - Э! Ты что! Куда сел!
Нефедов, холодея внутри, развернулся, готовый ко всему.
И увидел, как Никифоров, матерясь, поднимается с пенька. Прямо с плащ-палатки, полной маслят.
На миг все замерли. Первым захохотал Конюхов. Он повалился на землю, тоненько повизгивая и колотя босыми пятками по разбросанной траве. Засмеялся Файзулла, бросив трубку и утирая набежавшие слезы, потом голосисто заржал Женька Ясин, откинув голову и широко разевая рот.
- Особый... особый взвод! - сипел Конюхов. - Так твою растак! На себя... на себя поглядите!
В сердцах поддав по пеньку ногой, Никифоров заскакал, держась за ушибленные пальцы. Повалился рядом с Конюховым и тоже засмеялся. Старшина смотрел на них и чувствовал, как пружина внутри медленно раскручивается, отпускает, слабеет.
- Ну вот что, бойцы... - он начал говорить, и вдруг захохотал сам.
Старшина Степан Нефедов стоял и смеялся - хлопая себя ладонями по бокам, приседая, хохоча радостно. Как в детстве.
Облака совсем разошлись, и вскоре с чистого неба брызнул теплый грибной дождь.
8. За махорку
Пощада - удел сильных.
Ночной дождь кончился. От мокрой земли под лучами солнца поднимался легкий парок, последние ручейки еще стекались в лужи, высыхая на глазах.
Косарь пошарил в сумке, достал оттуда брусок, несколькими легкими касаниями поправил лезвие своей "литовки" и спустился с обочины на луг. По сапогам хлестнули перья мокрой травы, стегнуло холодком. Он поплевал на руки и замахнулся. Коса тонко запела, укладывая траву ровными рядами. Плавно, не торопясь, двигался косарь по луговине, оставляя за собой темный след.
Утомился он не скоро - оторвался от косьбы только тогда, когда почувствовал, что солнце вовсю начинает припекать затылок. Тогда он аккуратно обтер косу пучком травы и прислонил ее к березке, одиноко стоящей посреди луга. Широким шагом направился назад, к дороге. Взял сумку, достал оттуда узелок с едой и уселся на камне, отмахиваясь от появившихся уже оводов, нацелившихся на широкую спину под пропотевшей рубахой.
Позади послышался громкий шлепок и короткий матерный возглас. Косарь обернулся, прожевывая хлеб, и увидел, как невысокий человек в военной форме смахивает грязь с галифе. Левая рука у него висела на перевязи, рядом на земле валялся тощий вещмешок и палка с набалдашником из оленьего рога.
- Помочь, браток? - спросил косарь, поднимаясь с камня. Военный глянул на него, наклонился, чтобы поднять мешок и тихо охнул, хватаясь за колено. Крепкая рука подхватила его под локоть, не давая упасть.
- Спасибо, - уголком рта улыбнулся человек, опираясь на палку, - ты понимаешь, какое дело... Вроде как из госпиталя-то выписали, да не долечили еще. Наука, что с них возьмешь! А мне в часть надо, вот и добираюсь еще с ночи, хромаю потихоньку. Колено разрабатываю. Пока до Волоколамска доберусь, глядишь, и вечер будет. Да и дорога тут, я тебе скажу - то ни одной машины, то все груженые под завязку и пассажиров не берут. Свернул на проселок, решил, что так ближе будет. Да не туда свернул, похоже. Заблудился.
Он протянул руку.
- Степан.
- Михаил, - отозвался косарь, пожимая мозолистую ладонь, про себя отметив, что старшина (по погонам заметил), по всему видать - мужик жизнью битый, не тыловик, хотя орденских планок и не видно. Зато нашивки за ранения на пол-рукава. Пошарил глазами, поискал знаки рода войск, но не нашел. Непонятный старшина.
- Ты чего здесь, Михаил? От деревни вроде далеко, да я тут и деревень-то давно уж не видел.
- Там деревня, за лесом, по другой дороге. Березовая Грива, - махнул рукой мужик, продолжая рассматривать Степана с ног до головы. Тот заметил это, улыбнулся шире, блеснула металлическая коронка.
