Валерий Моисеев - Сфинкс
Выловленное в штольне чудо-юдо было посажено в специально изготовленную для него клетку в подвале дома Веревия. С легкой руки Веревия, его нарекли Сынком. Все время, свободное от основных занятий в анатомичке, Карл проводил возле него. Он пытался найти подход к Сынку, чтобы понять, что тот из себя представляет? При помощи картинок из азбуки Карл начал знакомить Сынка с чуждым для него верхним миром.
Неожиданно выяснилась странная вещь. Оказалось, что Сынок совершенно не может, есть мясо животных. После каждой попытки накормить его этим добротным продуктом, того неминуемо выворачивало наизнанку. Этот натолкнуло Карла на определенные размышления, и так как нужно было чем-то срочно кормить Сынка, пока тот не издох с голоду, он решился на рискованный эксперимент.
Ближе к вечеру Карл прихватил с собой из анатомички человеческую ногу, вернее ее верхнюю часть. От коленного сустава до таза. Просунув этот чудовищный окорок между прутьев решетки, в которой содержался Сынок, Карл едва успел отойти в сторону. С поразительной жадностью подземный житель накинулся на предложенную ему страшную пищу. Обчистив берцовую кость от мяса, он еще долго обгладывал ее, благодарно поглядывая на Карла спасшего его от голодной смерти. Никаких неприятных последствий, обычно сопровождавших поедание говядины или свинины, не последовало.
Из этого страшного факта Карл сделал любопытный вывод. Ввиду того, что Сынок принадлежал к неизвестному виду подземных троглодитов, по всей видимости, уже давно вымерших, он с весьма большой натяжкой мог быть причислен к расе гуманоидов. По тому, с какой жадностью Сынок поедал человеческое мясо, нетрудно было догадаться, что оно является для него хорошо знакомой и привычной пищей. Это в свою очередь со всей определенностью указывало на то, что обитатели Проклятой штольни были каннибалами.
Сообщение о том, что их питомец является людоедом, казалось, нисколько не обескуражило Веревия.
Он лишь поскреб бороду и добродушно проворчал, глядя на Сынка:
— Да я гляжу, тебя проще убить, чем прокормить! Ладно, чего-нибудь придумаем.
Придумывать ничего не пришлось. Поздним вечером этого же дня в ворота Веревия несмело постучали. На лай, который подняли цепные кобели, Веревий вышел сам. Отперев калитку и увидев там странника, просящего милостыню, он хотел было огреть его плетью, которую прихватил с собой на всякий случай, но в самый последний момент отчего-то передумал.
— Чего ты тощий, такой? Одни кожа да кости! — пробасил хозяин, с неодобрением разглядывая незваного гостя.
— Да подают нынче совсем плохо, вот и отощал совсем, батюшка, — привычно заголосил нищий, давя на жалость и вышибая слезу из хозяина.
— Заходи, сейчас кликну кухарку, чтобы собрала тебе чего-нибудь покушать, — сказал Веревий, пропуская нищего во двор.
Прежде чем запереть калитку, он зачем-то выглянул на улицу и внимательно посмотрел по сторонам, не видел ли кто что к нему зашел странник. После этого, к немалому удивлению последнего он повел его не в дом, а в подвал, вход в который находился слева под домом.
Спускаясь по каменным ступеням, нищий настороженно потянул носом и удивленно спросил:
— Что-то животиной потянуло, хозяин. Ты никак здесь скотину держишь?
— Иди, иди! — ткнул его в спину рукояткой плети Веревий, тон которого неожиданно поменялся.
Всего минуту назад он источал благодушие и хлебосольство, теперь же он, казалось, буквально сочился злом. Не на шутку напуганный переменой произошедшей в хозяине, нищий хотел было повернуть назад, но жестокий удар сапогом сшиб его с ног. Скатившись кубарем с высокой лестницы и пересчитав при этом, ребрами все ступени, бедняга растянулся на земляном полу подвала. С трудом поднявшись на колени, и потирая ушибленные места, он испуганно уставился на большую железную клетку, стоявшую в дальнем углу просторного подземного помещения.
— А, ну пошел! — раздался голос Веревий, каким обычно погоняют норовистую лошадь. — Пошел, тебе говорят!
Арапник со свистом разрезал воздух и опустился на спину нищего бедолаги. Взвыв от боли, тот словно таракан пополз вперед, стремясь уйти от настигшей его еще не раз плети. Веревий громко смеясь, загонял его в тот угол, где стояла большая железная клетка. Нищий еще не мог видеть, кто находится внутри нее, но исходящий оттуда запах уже напугал его до смерти.
— Помилосердствуй, батюшка, за что? — испуганно озираясь на размахивающего плетью жестокосердого купца, заголосил он. — Я ведь только хлебушка попросил. Мне ничего более не надобно.
— Тебе может и не надобно! — глумливо захохотал Веревий. — А сынку моему, вишь-ты, пришла на ум охота мясцом сырым побаловаться!
Разглядевший к тому времени, в непроглядной темноте клетке, два блестящих глаза, которые, не мигая, наблюдали за ним, нищий вскочил на ноги и сделал отчаянную попытку обежать купца и, взобравшись по лестнице вырваться на свободу.
— Куда намылился, ежели, не секрет? — взревел Веревий и сграбастал тщедушного нищего за ворот ветхого кафтана.
Ему уже порядком поднадоела, эта затянувшаяся комедия, поэтому он потащил дико упиравшегося странника к дверце, бывшей в прутьях клетки. Беспрестанно оглашавший подземелье рыданиями и всхлипами нищий, несмотря на отчаянное сопротивление с его стороны, был-таки, водворен в ужасную клетку.
Веревий с удовлетворением отметил, что во время запихивания им строптивого нищего, дверь клетки продолжительное время была распахнута настежь, но Сынок не предпринял попытки выскочить в нее.
— Умница ты моя! Батька тебе еды принес, — ласково проговорил он, протягивая руку между прутьев решетки и ласково взъерошив белесую шерсть на холке подошедшего к клетке чудного зверя.
В глазах Сынка застыл немой вопрос. Он словно спрашивал, верно, ли он понял, что несчастный, оказавшийся вместе с ним в клетке, принадлежит теперь ему и он волен делать с ним все что угодно? Уловив в лице Веревия молчаливое одобрение, он благодарно потыкался слюнявой мордой в его руку, издал довольное хрюканье, после чего развернулся в сторону нищего.
Преодолев разделяющее их расстояние одним прыжком, он всадил ему в живот свою растопыренную пятерню увенчанную огромными острыми когтями. Прорвав кожу, он принялся шарить внутри, не обращая никакого внимания на дикие вопли терзаемой им жертвы. Наконец, видимо найдя то, что ему было нужно, Сынок с торжествующим ревом вынул лапу из огромной кровоточащей раны и с силой рванул на себя. Потянувшиеся за ним кровеносные сосуды и спутанный клубок кишок он небрежно порвал когтями другой конечности. После этого радостно хрюкая Сынок подскочил к стоящему возле клетки Веревию, и разбрызгивая во все стороны ярко-алую кровь протянул ему свою добычу.
