Виталий Вавикин - Суккубус
Он очнулся лишь далеко от ярмарки. Мотор «Паккарда» гудел. Белый кролик сидел на пассажирском сиденье, прижав уши. Брендс снизил скорость. Район был ему незнаком: маленькие дома, пыльная дорога, кустарник, редкие деревья. Он съехал на обочину и заглушил мотор.
– Все. Дальше ты уж как-нибудь сам, – сказал он кролику, открывая дверку пассажира. Кролик не двигался. – Все! Ты свободен! – Брендс подтолкнул его к выходу. Кролик дрожал. – Глупое животное! – Брендс вздохнул, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
* * *Ночь. Звезды высыпали на небо, как сыпь на лицо подростка. Сон. Он оставил Брендса, но все еще нависал на веках своими сладкими грезами.
Жизнь. Она сначала превратила сладость сна в грязные лохмотья, а затем и вовсе сорвала их с глаз. Брендс застонал, разминая затекшую шею.
– Черт возьми! – прошептал он.
Торговцы, «Паккард», ярмарка, кролик…
Возможно, полиция уже вышла на его след. Конечно, вышла, он слишком известен, чтобы никто из толпы не узнал его. Брендс представил Биатрис. Представил ее реакцию. Представил ее родственников-мормонов, которые, выслушав полисмена, осуждающе качают головой:
– Мы всегда знали, что от этого прохвоста добра не жди.
Или же:
– Нам очень стыдно, что мы приютили этого мерзавца в своем доме.
А может:
– Мы сами совершим суд над этим позором семьи…
Да. И исчезнут улыбки на этих лицах. И закончится счастливая жизнь Билли Брендса. И канут в небытие все его заслуги и достижения…
– Жизнь – дерьмо! – выдохнул Брендс, запуская пальцы в свою густую шевелюру.
– Вовсе нет, – ответил ему приятный женский голос.
– А я говорю, дерьмо! – Брендс повернул голову и посмотрел за окно, но там никого не было. Только ночь, кустарник и пыльная улица. Тогда он посмотрел на белого кролика.
– Жизнь, – сказал ему кролик, – она как пианино. Иногда нужен опытный мастер и замена деталей, иначе музыка ни к черту!
Брендс покачал головой и вжался в сиденье. Во что он не верил больше: в то, что кролик, которого он спас, говорит с ним, или в то, что в словах этого кролика было смысла больше, чем во всех оправданиях, которые он так часто находил для себя?
– Такого не бывает! – сказал Брендс, указывая на кролика пальцем.
– Еще как бывает! – сказал кролик, пододвигаясь ближе.
– Не подходи ко мне! Стой там, где стоишь!
– Почему?
– Почему? – капелька пота скатилась по лбу Брендса и попала в глаз. – Потому что… – Брендс мигал зудевшим глазом, боясь закрыть другой глаз. – Потому что…
– Потому что ты боишься того, что не можешь объяснить? – помог ему белый кролик.
Брендс снова начал оглядываться. Либо он сходил с ума, либо кто-то разыгрывал его.
– Здесь только ты и я, Билли! – подмигнул ему кролик красным глазом.
– Может, я сплю? – спросил Брендс.
– Ну так ущипни себя.
Именно так Брендс и поступил.
– Больно? – спросил кролик.
– Больно.
– А ты чего хотел?
– Ну, не знаю…
Кролик улыбнулся.
– А ты быстро бегаешь, Билли.
– Пришлось.
– Я говорю не только про ярмарку, Билли. Вся твоя жизнь. Ты ведь всегда куда-то бежишь.
Брендс не ответил, но кролик не отставал:
– Скажи, куда ты бежишь, Билли? Или от кого ты бежишь?
– Я просто живу так, как умею, глупый кролик!
– Что-то не слышу счастья в этих словах.
– Я счастлив.
– Ага. И поэтому ты сбежал с приема, устроенного в твою честь, украл на ярмарке кролика и теперь прячешься на окраине города от полиции. Тебе не кажется, что это какое-то странное счастье?
– Чего ты хочешь от меня? – простонал Брендс.
– Всего лишь отблагодарить.
– Забудь.
– Ты спас меня.
– Я сказал: забудь!
– Думаешь, если я кролик, то с меня и взять нечего?
– Я ничего не думаю.
– Снова бежишь, Билли?
– Пошел к черту!
– Ты можешь написать обо мне книгу.
– Думаю, миру хватит и кэрролловского кролика.
– Чем ты хуже него?
– Тем, что он не разговаривал с белыми кроликами, а придумывал их.
– Ты в этом уверен?
– А разве нет? – Брендс посмотрел на кролика. Красные глаза были хитро прищурены. – Да ну, брось! Этого не может быть!
– Поверь, Билли, он был удивлен не меньше, чем ты сейчас.
Еще одна струйка пота, сбежав со лба, попала Брендсу в глаза.
– И не только он, – заверил кролик. – Когда Джон Аллан узнал, почему его приемный сын проиграл в карты половину их состояния, то его хватил удар.
– Ну уж не из-за кролика! – скривился Брендс.
– Конечно, нет. Эдгар был молод, и его гормонам нужна была женщина, а не кролик. Он хотел побеждать, покорять… О! Если бы ты видел, каким эксцентричным он был в молодости!
– Хочешь сказать…
– Да, Билли! Да! Он всегда был очень способным мальчиком. Всегда и во всем, – белый кролик подмигнул Брендсу. – А его отец… О! Он возненавидел своего приемного сына, когда узнал правду! Даже бедная миссис Алан не выдержала такого удара, но знаешь… Единственным человеком, которого стоило ненавидеть Эдгару, был он сам. И мне кажется, что он знал это и постоянно бежал от самого себя. Так же, как бежишь и ты, Билли. Но все время бежать нельзя. Рано или поздно придется остановиться. Нужно лишь научиться слушать. Эдгар научился. И не только слушать. Он научился преданности, Билли. Преданности своему маленькому белому кролику. Знаешь, его тринадцатилетняя сестра, на которой он женился, так и умерла девственницей. Чего, конечно же, не сказать про Эдгара. О! Маленький белый кролик изменил всю его жизнь. Впрочем, он может изменить и твою жизнь, Билли. Если, конечно, ты захочешь этого.
Брендс долго молчал, и белый кролик не торопил его с ответом. Там, за пределами «Паккарда», была жизнь, затянутая туманной дымкой, где все кажется замедленным и нереальным, а здесь, в машине… Здесь была настоящая история.
– Я хочу узнать все, что произошло с Эдгаром.
– Это чужая история, Билли. Разве ты не хочешь приобрести собственную?
– Это и будет моя история.
– Ну, раз так… – кролик пошевелил носом и назвал Брендсу адрес дома на окраине города.
* * *«Задняя дверь». Брендс знал это заведение. Как правило, скандальная слава подобных мест идет далеко впереди них.
– Найди Маргарет, – сказал кролик.
Брендс вышел из машины. «Мормоны меня повесят!» – думал он, проходя мимо хмурого охранника. Он ожидал увидеть полумрак, интимную атмосферу, длинный коридор и тихие стоны за закрытыми дверьми, но вместо этого его встретили шум, гам и веселье. Полуголые женщины отплясывали на небольшой сцене, высоко задирая полные ноги. Мужчины пили, лапая официанток.
– Решил развлечься? – спросил Брендса редактор одной из скандальных газет, работать в которой Брендс отказался по этическим соображениям, хотя предложение было весьма и весьма заманчивым.
