Людмила Белякова - Конец легенды
Прянишников покрутил головой, затягивая галстук. Он мельком оглянулся на дверь – путь наружу закрывали сотрудники редакции, внимательно следившие за происходящим.
– А деньгами своими она будет распоряжаться сама – как пожелает. Это понятно?
Похоже, Прянишников собирался их покинуть.
«Не будем ему мешать в этом благом начинании», – подумал Андрей и громко сказал:
– Охрана! Проводите господина Прянишникова до выхода, будьте так любезны.
Гость с трудом оторвал ноги от пола, развернулся и пошел прочь. Андрей не удержался и негромко прогундел ему вслед:
– А Настасью Степановну мы нежно любим, искренне уважаем и в обиду никому не дадим, даже родному сыну.
Народ нехотя расступился, помятая серая спина исчезла.
– Так! – не сумев вовремя притормозить, рявкнул Андрей на коллег. – У нас что, номер уже сдан? Или как?… Ну-ка все быстро по стойлам!
Не видя немедленного всеобщего послушания, он ринулся из кабинета в приемную. Народ отпрянул, сбился в плотную стайку, тихонько галдя, заспешил вон. Через несколько секунд приемная опустела. Остались только взъерошенная, в красных пятнах Валя и прижавшаяся к стенке Марго – очевидно, ее оттеснили напуганные хозяйским окриком коллеги.
– Андрюша, может, чаю? – робко предложила Валя.
– Нет! Валерьянки! Семьсот тридцать капель… Марго, вы чего-то хотели?
– Я… ничего. Я… просто в шоке. Сейчас пойду. – Она глубоко вздохнула, приложила руку к пышному бюсту. – Вы так здорово держались… Как Зевс-громовержец.
– Да, я такой. – Андрей прошел к себе.
На столе заливался городской телефон. Номер на определителе был домашний.
– Господи, Андрюшик, что у вас там творится?! Ни по одному телефону дозвониться не могу!
Андрей хотел ляпнуть про «бандитский наезд», но вовремя прикусил язык.
– Извини, рыбка, тут такое дело было…
– Но ты в порядке?
– Да, да, все о’кей, солнышко. Просто неожиданно объявился родненький сынок Настась степанны и потребовал выделить ему долю имеющихся богатств.
– Ой… А ты разве можешь?
– Нет, но он не хотел понимать, и я разъяснял ему ситуацию – популярно, то есть сугубо матерно.
– Да? – Анна едва слышно хихикнула. – Не слышала тебя в этой партии.
– Еще услышишь.
– Ага, ну ладно… А ты обедать придешь?
Судя по голосу, она уже успокоилась.
– Мм, я лучше пораньше поужинаю. Идет?
– Ну смотри… Ты правда в порядке?
– В полном, лапка. Целую.
Андрей положил трубку и только потом вспомнил, что не спросил, как Анна себя чувствует, обругал себя «мерзайцем попоухим» и «свиньей подколодной». Изобретения были Виталькины, школьные еще, но сейчас пошли неплохо, в тему.
«А чем я занимался, когда все это бузотерство началось?»
Компьютер заснул и, будучи бесцеремонно растолкан, показал боксик с электронной почтой и вопросом «Нам это интересно?».
«Нам все интересно!» – сказал Андрей, хоть и без особого энтузиазма, и чуть было не кликнул мышкой. Но…
«Ох, все-таки надо узнать поточнее! Что еще этому лысому в голову взбредет?»
Он нажал на клавишу внутренней связи.
– Михал Юрич, зайдете? У меня ноги не идут, простите.
– Да, да, сынок, я сейчас, сейчас!
– … Ты не волнуйся, я попрошу там… Наши ребята отследят. Но шансов у этого прохиндея никаких, не волнуйся. Наше дело правое.
– Ваши слова да Богу в уши, Михал Юрич.
Борода ушел, хмыкая и сокрушенно вертя головой.
«Не слишком он уверен в правоте нашего дела…» Работать хотелось, как топиться в ноябре. Было половина четвертого.
«Пойду-ка я домой, к любимой жене, а? Этот день у меня за три пойдет – как на военных действиях».
– Меня сегодня не будет, – бросил Вале на ходу.
«Во, пройдусь-ка я по воздуху, – подумал, выйдя из здания. – Апрель на подходе. И Аньке вот-вот рожать… Свободы и покоя осталось на два вершка».
В том, что эта сцена далась ему совсем нелегко, признаваться не хотелось, ни себе, ни кому-то еще. Михал Юрич – не в счет. Ему можно.
«Но Марго же восхитилась тем, как я держался? – утешил себя Андрей. – Значит, и другие оценили… Все в порядке».
– Значит, Михал Юрич уверен, что газете ничего не грозит? – уже не в первый раз за вечер спросила Анна.
– Ань, я, кажется, сказал.
– Ну, это я так. В порядке уточнения.
Но Андрей заметил: она каким-то испуганным взглядом окинула их гостиную. Боялась, что красно-лысый выгонит из казенной квартиры, разрушит недавно устоявшееся благополучие.
– Ань, не надо этого, а?
– А я что? – подняла она преувеличенно удивленные глаза.
– Ты знаешь что. У тебя и у ребенка будет все, что нужно, – здесь, в другом месте, не важно.
– А я ничего… Чай будешь?
– Попозже.
Андрей включил телевизор.
В конце концов, у них есть однушка – наследство почившей бабушки Екатерины Васильевны. Правда, мысль о переселении в эту пропахшую старухой квартиренку внушала Андрею почти животный ужас, но, в конце концов, его жена и дочка не будут мотаться по чужим углам. А в той квартирке можно ремонт сделать. И батюшку пригласить – помолиться, покадить, водичкой святой побрызгать…
«Да все нормально будет… Нервы у меня никуда, да, это есть. Урыл бы гада, как того конягу, не будь он Настасьстепанны сынок… Во детишечки! «У матери отсужу!»… Надо бы расписать его как следует, чтоб другим неповадно было. А и распишу!»
Тут Андрей вспомнил, что так и не посмотрел почту.
Первое, что он сделал, ввалившись в кабинет утром, – кликнул на сообщение, глядевшее на него с экрана обиженным красным глазком. Было оно небезынтересным.
– Валь, а где наш ведущий детектив? – спросил Андрей в микрофон местной связи.
– Стасик на задании. Найти его?
– Нет, раз работает, не надо. Но как появится, пусть сразу зайдет.
– Он, Андрюша, в районе, – терпеливо разъяснила Валя.
– Ага… Ну ладно. Это не срочно.
«Это не срочно. Но это интересно».
Михал Юрич переслал ему любопытное сообщение. Не сделать ли самому? Криминальная составляющая была там постольку-поскольку – ну, подрались муж с женой на почве ревности, и что? Интересным было другое – возраст ревнивца и объекта ревности. Обоим было за восемьдесят.
– Михал Юрич, а как бы мне в тюрьму попасть? – спросил Андрей в ответ на ласковое «Да, сынок?».
Борода издал невнятный звук, но быстро сориентировался.
«Ведь знал, что напугаю старика… Гад я, гад!»
– Оценил темку, да?
– Оценил. Я сам хочу пойти. Тем более Стас на задании.
– А, ну давай… Подойдешь ко мне?
«Во, второй год я здесь обретаюсь, а в тюрьму так и не попал… Даже как-то неудобно. Но пришел долгожданный момент!.. Надо хоть с любимой женой попрощаться».
– Анюта, как дела?
