Иван Сербин - Собачий Рай
— Нет, — похоже, соседку подобное предложение возмутило до глубины души. — Я же обещала.
— Ну, раз обещали… Тогда хоть захватите с собой что-нибудь… Нож кухонный. Или отвертку.
— А что случилось?
— Ничего, — Гордеев посмотрел на нее выцветшими, серебряными глазами. — Ничего не случилось. Просто район уж больно криминальный. По моим данным.
— Ой, бросьте, Артем Дмитриевич, — заулыбалась соседка. — Что с нас брать-то? Это вон с тех, которые на «Мерседесах» ездят, с них есть чего брать. А с нас что взять? Кому мы нужны-то? А захотят ограбить, так и тут ограбят. Вон, Оксану Афанасьевну, из соседнего дома, средь бела дня прямо в лифте двое каких-то наркоманов обобрали. Так что же, теперь и на улицу не выйти? — Она развела пухленькими ручками, словно показывая собственную бедность.
— Я не выхожу, — ворчливо заметил Гордеев. — Хотя… дело ваше, конечно. А ножик все-таки лучше возьмите. На всякий случай. Хоть маленький. Всякое может произойти.
Соседка неопределенно фыркнула и дернула покатым плечом. Она еще потолклась в комнате, ожидая продолжения разговора, но Гордеев молчал, словно бы обдумывая что-то свое, и Мария Ивановна, повздыхав демонстративно, наконец заявила:
— Пойду я, пожалуй.
— Извините, — совершенно неискренне отозвался Артем Дмитриевич. — Работа в голове крутится.
— Я понимаю. Писатели — народ занятой…
Соседка обиженно прошествовала в прихожую. У двери Мария Ивановна остановилась, повернулась.
— Я вернусь завтра утром, пойду в магазин — загляну к вам. Скажете, что нужно, я куплю.
— Спасибо. — Гордеев повернул колесико английского замка. — А ножик возьмите, — напомнил он еще раз. — Или хотя бы шило.
Мария Ивановна лишь фыркнула. Дверь за ней захлопнулась, и в квартире наступила тишина, нарушаемая лишь монотонным речитативом дикторши:
— «Московские власти приняли решение о закрытии двух несанкционированных свалок в районах новой застройки…»
Гордеев метнулся в комнату. Впрочем, «метнулся» — слишком громкое слово. «Побежал» — тоже. Зашаркал, заспешил, протягивая на ходу руку, чтобы успеть повернуть тумблер громкости. Не успел. Увидел лишь кончик коротенького репортажа — шлагбаумы, перекрывшие подъезд к бескрайней «мусорке», над которой кружили бесчисленные глумливые чайки. Грузовики, пыхтящие на подъезде, и две машины ГАИ. И мордатый водитель, яростно доказывающий что-то молоденькому, но крайне суровому капитану. Затем пошла панорама мусорной кучи. Монбланы отходов, Эвересты пришедшего в негодность тряпья, Джомолунгмы промышленного брака, стекла, полиэтилена, обломков, коробок, ящиков… Картинка дрогнула. Но прежде чем на экране возникла заставка, Гордеев успел увидеть возникший на пике самой внушительной мусорной кучи собачий силуэт.
Минутный сюжетец. Сотрудники телевидения понимали: зрителям абсолютно неинтересен репортаж из выгребной ямы.
Дикторша торжествующе улыбнулась, должно быть, радуясь за московские власти и их очередную победу над бытовой неустроенностью родного мегаполиса.
И только Гордеев не радовался. Он стоял, беззвучно открывая рот и выдыхая одно-единственное слово: «Господи… Господи…»
* * *Родищев выбрался из «Москвича» и зашагал к питомнику. Ему нужно было обдумать сложившуюся ситуацию. Нет, за всю дорогу от банка до питомника он ни на секунду не усомнился в том, что ему делать дальше. Другой вопрос — каким образом осуществить задуманное. Под ногами хлюпала вода, мокрые листья липли к туфлям, а жидкая грязь, вылетая из-под подошв, попадала на брючины. Стволы деревьев казались осклизлыми, как дождевые черви, и слишком уж черными, тоскливыми. Очевидно, всему виной было мерзкое настроение. Впрочем, с чего ему быть хорошим?
Родищев отпер дверь питомника, и собаки сразу же зашлись яростным лаем, хриплым, до рвоты.
— Молчать! — рявкнул он.
Псы притихли. Только «старшие» позволяли себе ворчать негромко — подтверждали главенствующее положение в стае перед «младшими». Пусть себе.
Родищев прошел в «офис», плюхнулся за стол, открыл стоящий у стены внушительный стальной шкаф, достал из него початую бутылку коньяка и дешевый стеклянный бокал, плеснул на дно, выпил залпом, почмокал губами. Коньяк, по правде говоря, был дрянной. Но на лучший Родищев жалел денег. Да и есть ли он, лучший, в этой стране? Здесь весь коньяк из одного дуста делается. А импортный, по ресторанной цене — слишком дорого. Да и там, если уж по совести, половина коньяка — подделка.
Игорь Илларионович наполнил бокал еще раз и спрятал бутылку в шкаф. Конечно, при работе с собаками, тем более с такими собаками, следовало соблюдать осторожность. У псов сильно развиты инстинкты. Они отлично чувствуют людскую слабость, но, в отличие от хозяев, не страдают сантиментами. Если им представится случай занять доминирующее положение в стае, можете быть уверены, именно так они и поступят. Родищев не собирался давать им подобного шанса. Он вообще не подойдет сегодня к клеткам. Прежде чем приступить к очередному тренажу, следовало заснять будущую жертву. И на фото, и на видео. Мало ли, вдруг посредник обладает характерными дефектами?
Родищев залпом допил коньяк, положил бокал в стальной, местами проржавевший умывальник, сполоснул под струей холодной воды. Игорь Илларионович, хоть и был человеком экономным, если не сказать прижимистым, уют ценил и с удовольствием установил бы здесь мраморную джакузи. Тем более что проводил в приюте львиную долю времени. Однако у первой же инспекции — а инспектора наведывались в приют часто — сразу же возник бы нездоровый интерес: на какие шиши позволяется подобная роскошь? Не у бедных ли собачек от корма отрывают? Или не на медикаментах ли экономят? Вопрос был бы более чем уместен, поскольку часть средств на содержание «приюта» выделялась из городского бюджета. Ему, Родищеву, конфликты с властью были абсолютно не нужны.
Игорь Илларионович поднялся, открыл небольшую кладовку, в которой держал различный инвентарь и специальные приспособления для дрессуры. Вдоль стены аккуратно — каждая вещь на своем месте — стояли грабли, метлы, совковая лопата, два свернутых бухтой поливочных шланга и пара ведер. У другой стены, на стальных стеллажах, хранились специальные ватные балахоны, арапник, намордники, поводки, игрушки и запасные миски. На полу возвышались три внушительных темно-зеленых термоса — Игорь Илларионович купил их по случаю в одной воинской части. Очень удобно. Насчет пищи он договорился с ближайшей столовой. Скупал за гроши отходы. Правда, подобная кормежка годилась только до тех пор, пока не становилось ясно, кого из собак следует обучать, а кто отправится на «отбраковку».
