Наталья Александрова - Дублон капитана Флинта
— Да просто в каждом бывшем колониальном городе непременно найдется отель «Амбассадор»!
«Тойота» ловко петляла по лабиринту узких улочек. Наконец водитель затормозил и объявил:
— Отель «Амбассадор»!
При этом на лице его была такая гордость, будто этот отель принадлежал лично ему.
— Ближе подъехать не могу! — добавил водитель, помогая Наде выбраться из машины.
Действительно, дальше можно было пробраться только пешком, да и то с огромным трудом. Вокруг кипело, бурлило и бушевало людское море — рядом с отелем располагался уличный базар.
Как на всяком восточном базаре, здесь было грязно, шумно и многолюдно. Но, если на тех восточных базарах, которые приходилось видеть Наде, торговали фруктами, пряностями, сувенирами и тысячами других товаров, тут на прилавках была разложена в основном поношенная обувь и одежда, разнообразное, мало на что пригодное старье и какие-то странные ветки, связанные в пучки наподобие веников.
— Что это за веники? — удивленно спросила Надя своего спутника.
— О, это — главный здешний продукт, легкий наркотик под названием кат. В Сомалиленде, как в любой мусульманской стране, алкоголь находится под полным запретом, спиртное не достанешь ни за какие деньги даже на черном рынке. Вместо этого местные жители жуют кат, листья вот этого самого кустарника. Его привозят в Сомалиленд из Эфиопии летчики из стран бывшего Советского Союза, в основном украинцы. Доставка ката, торговля катом — это самый прибыльный и вообще самый главный бизнес в Сомалиленде.
— И его продают совершенно открыто?
— Как видите! Мусульманские законы не запрещают кат, а все, что они не запрещают, — разрешено…
— А что это за лакированные расписные палки с крючком продает тот старик?
— А это — хангол, главный инструмент каждого жителя Сомалиленда, негласный символ страны и единственный сувенир, который могут приобрести здесь иностранцы.
— Хангол? — удивленно переспросила девушка. — Никогда не слышала такого слова!
— Не удивительно. Это слово, как и сам инструмент, неизвестно за пределами Сомалиленда. Чтобы понять, зачем нужен хангол и что это такое, нужно объяснить еще одно специфическое местное понятие — зариба.
Зариба — это забор из уложенных друг на друга колючих кустов. Этими заборами местные жители огораживают деревни и загоны для скота для защиты от всевозможных хищников, вороватых обезьян-бабуинов и нежелательных двуногих гостей. Зариба хорошо заменяет изгородь из колючей проволоки, так что такие заборы часто устанавливают на блокпостах. Пробраться через такой забор очень трудно, а строить его — опасно: колючки оставляют на руках глубокие, долго не заживающие царапины и занозы. Здесь и приходит на помощь хангол. Видите, на одном его конце — рогатка, а на другом — крюк. Крюк служит для того, чтобы пригибать колючий куст к земле перед тем, как срубить его топором, а также для того, чтобы стаскивать нарубленные кусты в нужное место. Рогатина же — для того, чтобы придвигать секции колючей ограды друг к другу, уплотняя забор.
— Но они, эти палки, расписные и даже лакированные!
— Ну да, я же говорю: хангол — это не просто инструмент, это важная часть местного быта. Их расписывают традиционными сомалийскими орнаментами, покрывают лаком. Хороший хангол — вещь по местным понятиям довольно дорогая, расписной может стоить пятнадцать-двадцать тысяч шиллингов, а лакированный — даже до тридцати… Ага! А вот это нам нужно… — Патрик протиснулся к прилавку, на котором лежал допотопный фанерный чемодан, на котором красным фломастером был нарисован знак доллара. За этим прилавком стоял, сложив руки на груди, парень в цветастой рубахе.
— Что это? — спросила Надя.
— Обмен валюты, — ответил ее спутник. — Я хочу поменять свои доллары на местные деньги, потому что расплачиваться долларами можно не везде, кроме того, это небезопасно и слишком привлекает внимание местного уголовного мира.
Он что-то сказал меняле. Парень оживился, открыл свой чемодан. Чемодан был доверху набит пачками денег, перетянутыми разноцветными аптечными резинками.
— Ничего себе! Только в кино такое видела! — изумилась Надя. — Полный чемодан денег!
— Ничего удивительного. — Патрик пожал плечами. — При здешнем курсе валют в таком чемодане помещается долларов двести в пересчете на общепринятую валюту.
— Представляю себе, с какими кошельками ходят тут местные толстосумы!
Патрик протянул меняле несколько бледно-зеленых купюр с портретами американских президентов и получил в обмен двадцать пачек местных денег. В качестве бонуса парень дал клиенту полиэтиленовый пакет, в который уложили эти пачки.
Закончив обмен, Надежда со своим спутником протискивались к отелю сквозь шумную толпу продавцов, покупателей и зевак. Скоро их заметили, и со всех сторон потянулись руки — каждый хотел пожать руку удивительным белым людям или хотя бы дотронуться до их одежды, чтобы потом рассказывать своим родичам и соплеменникам, какое чудо сегодня видел. Те, кому не удавалось протиснуться ближе, просто разглядывали белых людей. Со всех сторон доносились жизнерадостные крики:
— Велкам! Велкам ту Сомалиленд! Добро пожаловать в Сомалиленд!
Наконец спутники пробились к дверям отеля.
Отель «Амбассадор» был едва ли не единственным зданием в городе, не носящим следов пуль и осколков. Правда, стены его, как и все вокруг, были густо покрыты красноватой, глубоко въевшейся пылью.
Войдя внутрь, Патрик обратился к долговязому портье:
— Нам нужно два номера.
— Два номера? — переспросил тот, внимательно оглядев путешественников.
— Да, именно два! — повторил англичанин, строгим взглядом пресекая дальнейшие расспросы.
— Фифти саусендс шиллинг! — сообщил портье, вернув на свое лицо приличествующее случаю вежливое безразличие. — Пятьдесят тысяч шиллингов.
Видимо, это была самая распространенная сумма в Сомалиленде.
— А если без паспортов? — осведомился Патрик.
— Семьдесят тысяч, — ответил портье, не моргнув глазом. — Ваш багаж прибудет позднее?
— Совершенно верно! — И англичанин протянул портье смятые купюры.
Через несколько минут Надя вошла в номер.
Он был душным, пыльным, скудно обставленным, но девушка почувствовала себя счастливой: впервые за последнее время у нее имелась своя собственная комната с просторной кроватью, а за хлипкой дверью располагалась самая настоящая ванна!
Надя долго стояла под струями горячей воды, смывая с себя густой слой красноватой пыли и чудовищную усталость, накопившуюся в ее теле и душе.
