Лана Синявская - Ночной крик
В некоторых местах определенно намечались волдыри, остальное выглядело немногим лучше. Малиново-красная кожа нестерпимо зудела. Все, что Вика могла сделать, это принять душ, просто постояв под струей воды, намазаться кефиром, купленным накануне вместе с другими продуктами и оставленным на завтрак, и переодеться в свою самую просторную рубашку с длинными рукавами.
С душем возникли некоторые проблемы: чтобы им воспользоваться, требовалось для начала наполнить из шланга огромный железный бак на крыше сараюшки, так как все удобства здесь состояли из заросшего крапивой строения во дворе, половину которого занимал душ, а другую… ну, вы понимаете.
Война со шлангом и собственно прием душа заняли никак не меньше сорока минут, не так много, учитывая ее состояние.
Вода в баке кончилась слишком быстро, но ей стало гораздо легче, хотя и не настолько, чтобы Вика почувствовала себя достаточно хорошо. Голова после средства, которым ее усыпили, все еще болела, хотя тошнота, озноб и головокружение почти прошли. Спина осталась почти неповрежденной и Вика воспользовалась этим, чтобы немного полежать. Интересно, сколько ей еще придется спать на спине? Неделю или больше?
Вика хотела подумать. А подумать было над чем. Кто устроил ей такой сюрприз? Вряд ли это была безобидная шутка. Ей хотели причинить вред. Может быть, ее и не собирались убивать, но уж напугать собирались так, чтобы она немедленно сорвалась и умчалась в город зализывать раны. Но кому это нужно? Кому она успела наступить на хвост?
Вика была не настолько наивна, чтобы не понимать, что сегодняшнее покушение напрямую связано с ее вмешательством в дело о "самоубийстве" Софьи Князевой. Кому было известно о том, что она вертится поблизости? Эх, да многим, если быть честной. Вика принялась перечислять про себя кандидатов. Вместе с Катей и ее мужем, который в первую ночь мог услышать часть разговора женщин, получалось шесть человек: трое гостей Гаевской, Федор Карпович, и супруги Теряевы – Катя и Константин. Нет, еще нужно прибавить седьмого. Если Константин тесно общается с Эммой – лицом опять же заинтересованным – то вполне мог рассказать ей о любопытной дачнице, сующей нос куда не надо. Значит – семеро. Что-то слишком много. Ей бы и одного хватило за глаза, чтобы бояться до конца дней своих.
Вика не понимала, что с ней происходит. По логике вещей она должна была бы сейчас лихорадочно паковать вещи или, еще лучше, мчаться на всех парах по дороге на станцию. А она лежит себе здесь и – страшно подумать! – вынашивает план мести своему обидчику, человеку, о котором она знать ничего не знает. Похоже, солнечный удар имел более серьезные последствия, чем она полагала вначале.
Скорее всего, дело было в ее характере. У Вики в жизни нередко случались положения, когда ее эмоции захлестывали разум и тогда она восставала против логики, против общественного мнения и даже против здравого смысла. Похоже, сейчас был именно такой случай, хотя, если внимательно присмотреться, ничего хорошего в таком характере не было. Иначе как объяснить, что в свои двадцать пять она так ни разу и не побывала замужем, хотя внешность имела яркую и подавляющее большинство считали ее красавицей? Можно, конечно, заявить, что ей не попадалось на пути ничего стоящего – так оно на самом деле и было – да только кто в это поверит?
Вике надоело заниматься самобичеванием на десятой минуте после начала процесса. Она просто не могла лежать здесь и бездействовать.
Сколько у нас там натикало? Ого, уже пятый час. Она провалялась на солнцепеке не менее пяти часов. Вика, кряхтя, поднялась, стараясь двигаться так, чтобы одежда не задевала тело, что было весьма затруднительно и, надвинув шлепанцы, решительно двинулась к выходу. Валяясь в кровати, она вдруг вспомнила, что гости Гаевской собирались разъехаться сегодня после обеда. Если она не поторопится, то в дальнейшем вряд ли сможет до них добраться вот так вот запросто, а ей предстояло выяснить хотя бы, кто хозяин портсигара.
Если быть честной, более всего Вика хотела появиться перед знаменитостями с одной целью – напугать того, кто, должно быть, уже потирал руки, считая, что избавился от нее. Этот человек, если он был среди "гостей", просто обязан был как-то выдать себя, по крайней мере, Вика очень на это рассчитывала. Вот поэтому-то она, превозмогая боль, упорно ползла к цели (причем "ползла" почти в буквальном смысле, каждое движение причиняло ей дикую боль).
Проходя мимо дома Кати, Вика притормозила, но поборола сильное желание немедленно рассказать новой подруге о своих злоключениях. Она только успела услышать, как повизгивает рыжая Катина собачка и рассудила, что та жалуется на одиночество. Скорее всего, Катя сейчас также находится в доме Гаевской, возможно, там им и удастся встретиться.
Вика испытывала настоящее облегчение от того, что у нее в стане врага имелся, можно сказать, свой человек. Кате она доверяла и была уверена, что та не станет больше утаивать от нее информацию, несмотря на весь ее пиетет по отношению к хозяйке. В конце концов, Катя не могла не понимать, что именно о безопасности Гаевской Вика и беспокоится.
Вика успела вовремя: гости как раз собирались уезжать. Колпачихин уже сидел в машине, а Окунцов и Двуреченский курили на крыльце. Гаевская гостей не провожала, должно быть, именно поэтому на их лицах было написано такое недовольство.
Девушку ждало разочарование, опыт не удался: никто из троих не обратил на нее ни малейшего внимания, хотя она смотрела во все глаза, прохаживаясь туда-сюда перед ними. Наконец, она сообразила, в чем просчиталась: она упустила из виду, что каждый из них в силу своей профессии был обучен великолепно контролировать свои эмоции, а значит на явное проявление испуга или тревоги в связи с ее появлением не стоило и рассчитывать.
Но ждало ее и открытие. Она смогла сходу, без усилий, вычислить владельца портсигара. Им оказался стареющий мальчик Окунцов, в зубах которого торчала фиолетовая сигарета той же марки, что и ее сестра-близнец из портсигара.
Итак, ей стало известно, кто сидел в кустах. Но как правильно использовать эту информацию? Времени на раздумье практически не оставалось. Двуреченский уже закончил курить и, махнув рукой на прощание, направился к своему «Мерседесу». Окунцов, сделав последнюю затяжку, последовал за ним следом. Сейчас он сядет в машину и поминай, как звали. Вика не могла этого допустить и решила действовать в лоб.
Никакого плана у нее не было, она просто надеялась, что обстоятельства сложатся в ее пользу. Чего-чего, а самонадеянности ей было не занимать.
Глава 8
– Простите, это не вы потеряли?
