Стивен Кинг - Дьюма-Ки
Он спустился, сначала наступил мне на бедро (больно), потом поставил ногу на одну из пустых пластиковых бутылок. Она затрещала. Наступил на что-то ещё, и это что-то, чвакнув, развалилось, как сломанная погремушка.
— Эдгар, что это было? — Джек чуть не плакал. — Что…
— Ерунда. — Я не сомневался, что он раздавил череп Ади. Бедро Джека задело фонарь. Несколько капель холодной воды упали мне на руку. В металлическом цилиндре что-то ударилось и повернулось. А в голове открылся ужасный чёрно-зелёный (цвета воды в глубинах, куда не проникает свет) глаз. Посмотрел на мои самые тайные мысли в том месте, где злость перекрывает ярость и становится убийственной. Увидел… потом укусил. Как женщина может укусить сливу. Никогда не забуду этого ощущения.
— Осторожно, Джек… места тут — чуть. Как на сверхмалой подводной лодке. Помни об этом.
— Мне не по себе, босс. Лёгкий приступ клаустрофобии.
— Глубоко вдохни. Ты можешь это сделать. Мы скоро выберемся отсюда. У тебя есть спички?
Спичек у него не было. Как и зажигалки. В субботу Джек мог выпить шесть банок пива, но табачный дым не пачкал его лёгкие. Потекли долгие, кошмарные минуты (Уайрман говорит, не больше четырёх, но по моим ощущениям — тридцать, как минимум тридцать), в течение которых Джек вставал на колени, рылся руками среди костей, чуть смещался, снова вставал на колени, рылся. Моя рука начала уставать. Моя кисть начала неметь. Кровь по-прежнему бежала из раны на груди — то ли медленно свёртывалась, толи не свёртывалась вообще. Но хуже всего дело обстояло с кистью. Чувствительность пропала полностью, скоро у меня создалось впечатление, что я уже и не держу фонарь, потому что видеть его не мог и не чувствовал кожей. А ощущение веса скрадывалось усталостью мышц. Мне пришлось бороться с желанием постучать металлической ручкой по стене, чтобы убедиться, что я по-прежнему держу фонарь, хотя я знал: если постучу, могу его выронить. Появились мысли, что крышка окончательно затерялась среди костей и костных осколков, и Джеку никогда не найти её без света.
— Как там у вас? — крикнул Уайрман.
— Продвигаемся! — ответил я. Кровь капала в левый глаз, щипала, я моргал, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Я пытался подумать об Илли, моей If-So-Girl, и пришёл в ужас, осознав, что не могу вспомнить её лицо. — Маленькое приветствие, небольшая державка, но мы этим занимаемся.
— Что?!
— Препятствие! Маленькое препятствие, небольшая задержка! У тебя бананы в ушах, Уайрман?
Ручка фонаря наклонилась? Я боялся, что да. Вода могла бежать по моей кисти, а я бы ничего не почувствовал. Потому что она онемела. А если ручка не наклонилась, и я, пытаясь выправить наклон, только бы все ухудшил?
«Если вода побежит через край, её голова покажется над поверхностью в считанные секунды. И тогда всё закончится. Ты это знаешь, не так ли?»
Я знал. Сидел в темноте с поднятой рукой, боясь шевельнуться. Терял кровь и ждал. Время остановилось, память стала призраком.
— Вот она, — наконец сказал Джек. — Застряла в чьих-то рёбрах. Секундочку… Уже держу.
— Слава Богу, — выдохнул я. — Слава Иисусу. — Я видел его перед собой, тёмный силуэт, стоящий на одном колене между моих расставленных полусогнутых ног, на костях, которые когда-то были частью скелета старшей дочери Джона Истлейка. Я протянул руку к Джеку. — Накрути крышку. Только осторожно, потому что я больше не могу держать фонарь вертикально.
— К счастью, у меня две руки, — отозвался Джек. Одной он обхватил мою, чтобы заполненный водой фонарь не дрожал, второй начал закручивать крышку. Прервался только раз, чтобы спросить, почему я плачу.
— От облегчения, — ответил я. — Продолжай. Доведи дело до конца. Поторопись.
Когда крышка встала на место, я взял у Джека фонарь. С водой он весил меньше, чем с батарейками, но меня это не волновало. Хотелось убедиться, что крышка завёрнута до предела. Вроде бы так оно и было. Я попросил Джека наверху отдать фонарь Уайрману, чтобы проверил и он.
— Отдам, — пообещал Джек.
— И постарайся не сломать другие перекладины. Мне они потребуются всё.
— Для вас главное — перебраться через сломанную ступеньку, Эдгар. А потом мы вас вытащим.
— Ладно, а я никому не скажу, что у тебя лопнули штаны. Вот тут он даже рассмеялся. Я наблюдал, как его тёмный силуэт поднимается по лестнице. В один момент он высоко задрал ногу, чтобы перебраться через сломанную перекладину. Именно тогда я испугался, потому что мысленным взором увидел, как крохотные фарфоровые ручонки отвинчивают крышку изнутри (да, хоть я и не сомневался, что пресная вода обездвижила её), но Джек не вскрикнул, не свалился вниз, и жуткое видение исчезло. Я смотрел на круг более светлой темноты над головой, до которого Джек и добрался.
Когда он вылез из цистерны, Уайрман крикнул:
— Теперь ты, мучачо.
— Минутку, — ответил я. — Твои подружки ушли?
— Убежали. Полагаю, торопились к отплытию.
— А Эмери?
— Думаю, тебе это нужно увидеть собственными глазами. Поднимайся.
— Минутку, — повторил я.
Я прислонился затылком к склизкой от мха стенке кораллового известняка, закрыл глаза, протянул руку. Тянулся, пока не нащупал что-то гладкое и круглое. А потом два мои пальца скользнули в дыру, практически наверняка в глазницу. И поскольку я не сомневался, что Джек раздавил череп Адрианы…
— Всё закончилось хорошо, насколько такое возможно на этой оконечности острова, — сказал я няне Мельде. — Могила у вас, конечно, не очень, но, возможно, надолго вы здесь не задержитесь, дорогая моя. Могу я оставить себе ваши браслеты? Им скорее всего ещё придётся послужить мне.
Да. Я опасался, что меня ждёт ещё одно испытание.
— Эдгар? — В голосе Уайрмана слышалась тревога. — С кем ты говоришь?
— С той, что действительно остановила её, — ответил я.
И поскольку та, что действительно остановила Персе, не сказала, что просит вернуть браслеты, я оставил их на руке и приступил к тяжкому труду: подъёму на ноги. С брюк на землю посыпались поросшие мхом керамические осколки. Левое колено (здоровое), по ощущениям, раздулось, брючина облепила его. Голова пульсировала от боли, грудь жгло огнём. Казалось, лестница высотой в милю, но наверху я видел очертания Джека и Уайрмана, наклонившихся над краем цистерны, чтобы подхватить меня, когда (если) я окажусь в пределах досягаемости их рук.
Я подумал, что сегодня луна в три четверти, и я не смогу увидеть её, пока не выберусь из этой дыры в земле. Я начал подниматься.
xiii
Луна, большая и жёлтая, поднялась над восточным горизонтом, осветив густые джунгли, отделявшие южную оконечность острова, и позолотив обращённую на восток сторону разрушенного особняка Джона Истлейка, где он когда-то жил с домоправительницей и шестью дочерьми… полагаю, жил достаточно счастливо, пока падение Либбит с возка не изменило всю их жизнь.
