Роман Лерони - Багряный лес
Он слабо всхлипнул в своей темноте. И сразу услышал возню, очень похожую на то, как бы если бы кто-то полз, шурша одеждой по земле. А когда его коснулись, обшаривая, чьи-то руки, ледяные, как и все в этой глубинной темени, он вздрогнул. И сразу раздался чей-то возбужденный шепот:
— Отец Николай, он пришел в себя…
Лекарь, у которого со слепотой обострился слух, услышал, как в темноте завозился еще один человек. Шелестя одеждой, тот приблизил своё лицо к лицу Гелика — Дмитрий Степанович почувствовал прикосновение волос на своей коже и тепло человеческого дыхания. Тот, кого звали отцом Николаем, застыл, явно прислушиваясь к дыханию Гелика.
— Да, вы правы, отец Феодосий — он пришел в себя. Дыхание у бедняги хоть и поверхностное, но ровное. Он, наверняка, крепко спит. Надо бы его отнести в тот угол, где есть немного соломы, иначе — заболеет пневмонией. Это как пить дать!..
Голос второго "отца" звучал глубоко и уверенно, как у человека, который досконально знает исследуемую проблему, в этом — случае лежащего на земле Гелика. Так говорят врачи у койки больного на обходе.
— Хорошо бы было, если бы он не спал, — с сожалением произнес Феодосий. — Его надо осмотреть — узнать причину его столь долгого беспамятства. Прошлый осмотр ничего не дал. Кости у него целы, но если его избивали эти изуверы, дело могло закончиться повреждением внутренних органов.
Он приложил ухо к груди Гелика.
— Сердце работает превосходно, — заключил он после прослушивания. — Просто удивительный факт! У него великолепное здоровье… Но все-таки надо бы его перетянуть в тот угол, на солому. Вы мне не поможете, уважаемый отец Николай? Я не справлюсь одной рукой.
— Сильно беспокоит?
— Как всякий перелом, — бесцветным тоном, словно разговор шел не о его страдании, ответил Феодосий. — Так вы мне поможете?
— Непременно! — живо с готовностью ответил Николай.
У отца Николая голос был молод, звонок, правда, последнее, как определил Гелик, было следствием принудительной бодрости — человек находился в тяжелом положении, но не позволял себе падать духом. Насколько была успешной эта борьба — трудно было сказать, но хотя бы внешне этот человек держался отменно.
— Почему так темно?
Вопрос Гелика прозвучал в темноте, как гром. Все звуки разом погасли. Не было слышно даже слабого, тайного дыхания. Стало понятно, что он ошеломил своих соседей.
— Я не хотел вас пугать, — извинился он.
— Пресвятая Дева Мария! — воскликнул тот, кого звали Феодосием. — Ведь вы нас действительно напугали. До смерти, уважаемый!.. А темно, — он сделал короткую паузу, — потому, что темно. Мы в подвале, а наши мучители не очень-то заботятся о том, чтобы дать отраду нашим глазам.
— Просто нет света? — радостно воскликнул Дмитрий Степанович.
Феодосий вяло хмыкнул:
— Вы, наверняка, счастливый человек, если радуетесь этому…
— Я?! — изумился Лекарь. — Я радуюсь тому, что не слеп!..
Он бы рассмеялся, если бы не боль в голове, которая стала гудеть набатом, с того самого момента, когда он начал говорить.
Он поднялся, хотел встать на ноги, но тут же ударился головой… о низкий потолок. Удар был не сильным, но и его оказалось достаточным, чтобы Гелик вскрикнул и громко застонал. Он едва не упал, но заставил себя удержаться на четвереньках — здесь, в темноте, можно было стоять только таким образом.
Отцы сразу бросились к нему.
— Простите нас. Из-за этой темноты столько неудобств. Мы не видели, и не могли даже предположить, что вы собираетесь вставать. Предупредили бы вас. Вы не сильно ушиблись?
Они взяли его под руки и так, на четвереньках, повели куда-то.
— Еще совсем немного, уважаемый, — приговаривал молодой отец. — Вот сюда, сюда, правей… Прошу осторожнее — здесь ямочка. Наверняка, прежний пленник искал путь на свободу.
Действительно, через несколько метров, которые пришлось преодолеть на четвереньках, лежало совсем немного сырой соломы. От нее сильно пахло прелостью. Но все равно на ней было сидеть и лежать гораздо теплее, чем на голой земле, еще не прогревшейся с зимы.
Лекарь сразу лег, так как удар и движения, необходимые для преодоления этого короткого расстояния, обессилили его почти полностью.
Отец Феодосий сразу взялся за осмотр. Делал он это, как опытный врач.
— Не думаю, что у вас что-то серьезное, — наконец заключил он. — На затылке наблюдается довольно большой отек от ушиба. Вас, уважаемый незнакомец, просто оглушили. Не тошнит?
— Нет, — сказал Гелик. — Слегка кружится голова и очень сильная слабость.
— Не беспокойтесь, — успокоил его Феодосий. — Сотрясения мозга у вас, по всей видимости, нет. Эти симптомы пройдут в ближайшие два-три часа. Наберитесь терпения. Это единственное, что мы можем противопоставить нашему положению.
— Где-то я уже это слышал, — проговорил Дмитрий Степанович, и нараспев, по-церковному, продолжил: — "Смирение", "терпение"… Хорошие слова, но они не для жизни… Вы, господа, случайно, не являетесь священнослужителями? Я спрашиваю потому, что слышал, как вы обращались друг к другу "отец".
— Вы полностью правы, — ответил отец Феодосий и представился: — Отец Феодосий, к вашим услугам. А это отец Николай. Будем рады быть полезными вам.
— Спасибо, — ответил Гелик, соблюдая этикет и назвался в свою очередь. — Сколько времени вы находитесь в этой яме?
— Вы говорите так, словно принадлежите к этой своре отступников, — с предубеждением в голосе произнес отец Николай.
— Принадлежал, — поправил его Дмитрий Степанович. — Десять лет, господа. Десять лет. За это время я полностью изучил смысл слов "смирение" и "терпение", прочувствовал их собственной шкурой.
— В вас говорит обида, а от обиды до мести — меньше шага…
— Знаю, знаю, — поспешил перебить его Лекарь. — "И Аз воздам". Но прошу вас больше не говорить на подобные темы.
— Как пожелаете, — с готовностью ответил священник. — Но мне думается, что вы все-таки не совсем поняли смысл этих великих слов, которые выражают собой не только набор звуков, но несут в себе смысл великого подвига…
— Вот как!
— И не сомневайтесь, уважаемый Дмитрий Степанович.
— Вы меня заинтриговали.
— Рад, что смог развлечь.
Гелик не выдержал и рассмеялся:
— У вас превосходное чувство юмора, отец.
— Благодарен за комплимент. Но то, что смирение и терпение являются подвигом — это есть факт. Когда мы вас с отцом Феодосием вели на это замечательное ложе, помните, что мы вас предупредили о ямке, которую, в надежде сделать подкоп, рыл голыми руками какой-то несчастный? Она-то и является доказательством подвига через смирение и терпение…
