Артемий Ульянов - Останкино. Зона проклятых
Все чаще Васютин рывком просыпался среди ночи от ощущения, что к нему снова вернулось то зрение, что было с ним, когда он искал жену и сына с окровавленной тряпкой на глазах. В первые доли секунды бодрствования он видел сотни людей, стоящих на фоне мутно-оранжевых очертаний торгового зала. Они смотрели на него в упор, беззлобно спрашивая: «А как же мы, Кирилл? Кто придет за нами?» С каждым разом видение длилось все дольше и дольше, словно в его пустых глазницах росли новые колдовские глаза. Проще всего было списать все на галлюцинации, но Васютин знал, что это не так. Понимая это, никак не мог себя заставить поразмыслить над тем, когда ему понадобится то зрение и зачем. Он просто жил с этим, с тревогой наблюдая за малейшими нюансами поведения своего сына, и каждый раз молился перед сном, чтобы его мертвые глаза, видевшие в пределах Орна, не разбудили его этой ночью.
Спустя четырнадцать месяцев после эвакуации бетонный забор, утыканный вышками и обмотанный колючей проволокой, все так же, как и раньше, стискивал мертвой хваткой вымершее Останкино. «Внимание! Закрытая территория! Проход запрещен!» — было написано на нем красными трафаретными буквами. Когда в июле исчезновения прекратились почти на два месяца, самые смелые крикуны призывали власти вернуть район городу. Но природа феномена оставалась загадкой. А потому гарантировать людям безопасность и взять на себя ответственность за сотни, а то и тысячи жизней никто не решился. Несмотря на это, многие очень хотели верить, что все позади.
Водитель пожарной машины, без вести пропавший в конце сентября, положил конец этой полемике. Находясь на дежурстве, бригада пожарных выехала на какие-то технические работы, связанные с системой гидрантов. Стоя рядом с сослуживцами у своей машины, парень просто зашел за нее. И не вышел, больше нигде и никогда не появившись. Спустя три недели в оцепленном районе за неполный час пропали двадцать патрульных. Всю информацию об этом происшествии немедленно засекретили спецслужбы, признав лишь факт исчезновения восемнадцати бойцов и пятерых офицеров. Вскоре солдаты-срочники были отозваны из района, в котором теперь служили только профессионалы, как и в любой горячей точке планеты.
В мировых СМИ стало куда меньше мистическо-истерических статей, но новости о ситуации в Останкине выходили почти ежедневно, словно прогноз погоды. Чаще всего они появлялись в эфире и на бумажных страницах по двум поводам — если в Останкине кто-нибудь пропадал и если там не пропадал никто.
Несколько ведущих мировых телеканалов объединили свои усилия, чтобы снять двухчасовой фильм об останкинском феномене. Его мировая премьера состоялась в день годовщины эвакуации района. Он назывался очень банально, ведь эта фраза была сказана на весь мир тысячами людей, превративших ее в штамп. Но именно она емко объясняла, почему локальный кошмар, запертый за забором на площади в несколько десятков квадратных километров, был признан мировой катастрофой. «Мир никогда не будет прежним» — гласила надпись на афишах всех кинотеатров Земли. Она была выполнена в стиле надписей по технике безопасности, вроде: «Осторожно! Высокое напряжение!»
В титрах значился и Коля Берроуз. Отрывки его сенсационного материала вошли в фильм, но с оговоркой, что подлинность данных кадров не установлена, как не установлено и обратное. По требованию Берроуза изображение Кирилла Андреевича Васютина было полностью заштриховано, а голоса его и вовсе не было в фильме. Да и по прежним кадрам, показанным на ABC, опознать человека было невозможно. Коля прекрасно отдавал себе отчет в том, что он теряет, скрыв Васютина. Понимал он, и что приобретет, если вывалит на головы миллиардов землян все, что знает. Но продолжая утверждать, что вся его история подлинная, он не сделал этого. «Это потому, что я русский», — говорил он, когда оставался наедине с собой. Конечно же сам он даже не пытался связаться с Кириллом. Он твердо знал, что если тот жив (во что трудно было поверить), то свяжется с ним сам, как только это будет безопасно для него и его семьи.
Сам же Кирилл Андреевич Васютин был абсолютно уверен, что его фальшивая история проживет недолго. Пока ему просто везло. Массовые жертвы, гипотезы ученых и прочие масштабные события заслонили его и его семью от того, кто должен был разом увидеть истину. Кирилл не раз представлял себе этого зеленого стажера с последнего курса академии одной из спецслужб, который это сделает. Скорее всего случайно, готовя скучный отчет по делопроизводству в рамках останкинской операции. Сперва будет ошалело сидеть, вылупившись в экран, потом уточнит что-нибудь, куда-нибудь позвонит… Вскочит с кресла, облившись кофе, а спустя минуту будет заикаться, сбивчиво объясняя старшему по званию все детали.
Насчет Феди Малаева, который знал все то, что стремился узнать весь мир, он был спокоен. И дело было не в доверии. Вступив в сговор с Васютиным ради возможности получить информацию величайшей ценности (при этом не рискуя жизнью), он стал заложником тяжелейшего должностного преступления, которое тянуло на предательство интересов Родины, за что раньше ставили перед расстрельным взводом. Теперь же просто на всю жизнь запирали в клетку. К тому же Федя, получив эту информацию, лишь логически допускал возможность ее подлинности. Понять пытался, но принять — не мог. Заглянуть в бездну невозможного было выше его сил.
Так что Малаев ему не угрожал. Другое дело стажер… Васютин думал о нем так часто, что стал почти видеть его на фоне своей вечной тьмы. Иногда ему казалось, что он слышит его имя, видит кофейное пятно на его пиджаке. Каждый раз, когда этот сосунок всплывал в его воображении, он с ужасом понимал, что история с фантомом Орна лишь подбирается к своей кульминации. «Там я их спас. Теперь надо спасать их здесь. Да и себя уж заодно», — мрачно думал Кирилл, вглядываясь в темноту яркого летнего дня. Потом надолго уходил в себя, лавируя между мыслью и эмоцией, мелькавшими перед ним во мраке.
Из оцепенения его выводил сынишка, который по привычке все пытался показать ему что-то важное и интересное. Он хватал отца за руку и тащил его в свою комнату, взахлеб приговаривая: «Пап, я тебе сейчас покажу такую клевую штуку!» А спохватившись, неловко пытался объяснить на словах, виновато совал ему вещицу в свободную руку, не отпуская руку слепца из своей ладони.
ПостскриптумВасютин сидел с женой в гостиной перед огромным телевизором, который давно уже стал для него радиоточкой. Оля жонглировала каналами, выбирая программу, которую она бы могла посмотреть, а он — послушать. Вдруг она глухо охнула, тут же переключив.
