Скотт Вестерфельд - Прикосновение тьмы
Рекс достал из ремешка на ботинке клочок бумаги и развернул, потом повернулся к двери и воткнул в нее нож. Дерево с послушным «кхр» треснуло.
— Австралоидный. — Рекс достал еще нож. — Автобиография, — прочитал он по бумажке.
Кхр! — еще нож…
Мальчик угрюмо улыбнулся. Вот об этом источнике Десс даже не догадывалась (хотя, можно подумать, у нее были проблемы с поиском тридекалогизмов).
— Акцептованный.
Кхр!
Этот клочок бумаги был на самом деле третьей с конца страницей из словаря для игры в «Скрэбл»{14}. Это единственный словарь, в котором слова рассортированы по количеству букв.
— Акцидентализм. — Кстати, интересно, что это такое.
Кхр! Дверь станет все равно что каменная, когда он дойдет до тринадцати…
Ножей оказалось всего двенадцать.
Рекс крепко зажмурил глаза. И почему он сразу не посчитал? Девяти тоже хватило бы. Все, что угодно, только не двенадцать.
Он развернулся, схватил из ящика со столовыми приборами нож для масла и со всей силы швырнул его в дверь. Тупой нож отскочил, и запястье Рекса чуть было не попало под зазубренное лезвие красивого японского ножа, какими режут мясо за столом.
— Вот черт.
Все равно двенадцать. Дверь превратилась в настоящий магнит для темняков! И как он до этого…
Кхр!
Рекс моргнул и уставился на нож, который теперь покачивался в двери прямо у его головы. На его острие были выгравированы змеи и лягушки, а рукоять напоминала два чешуйчатых хвоста ящерицы. Головка была сделана в виде черепа со стеклянными глазами, который радостно скалился на Рекса. Этого ножа он прежде не видел. Похоже, он не единственный полуночник, который приберег парочку орудий на черный день.
— «Величественно признательная расторопность»! — объявила Мелисса.
Рекс обернулся к подруге. Она все еще стояла в другом конце кабинета. Она метнула нож мимо его головы!
Мелисса вытерла слезы, и лицо теперь кривилось в привычной полночной усмешке.
— Все прошло.
Он шумно выдохнул и закивал. Но тут его привлекло какое-то движение за окном. Рекс быстро пересек комнату.
— Не смотри туда, Рекс. Тебе не понра…
Но он уже увидел.
Чудовище спустилось на крыльях, похожих на два перепончатых паруса, натянутых на длинные многосуставные руки. Лапы с длиннющими когтями судорожно хватали воздух маленькими горстями. Размахом крылья были добрых тридцать футов. Хвост с шипом на конце хлестал ветер с каждым ударом крыльев — видимо, так это жуткое чудище поддерживало равновесие в полете.
У него было длинное худое тело, как у темняка, через кожу прорисовывались ребра. Приземляясь на крышу дома напротив, существо оступилось и зашаталось на длинных ногах, но потом разок взмахнуло крыльями и твердо встало на задние конечности.
Мелисса, по-прежнему стоя спиной к окну, фыркнула.
У чудовища не было головы. Точнее, головы темняка. В тело существа, очевидно, втиснули человека, и из тощей груди выступало человеческое лицо с остекленевшими глазами. От туловища свисали еще две руки, и заканчивались они вполне человеческими ладонями. Точнее, детскими. Теперь Рекс увидел ясно. Маленькие ручки корчились будто в судороге боли.
— Оно думает… как мы, — проскрипела Мелисса.
Что- то ворвалось в окно взрывом разбитого стекла, бьющихся крыльев и крысиного писка. В грудь Рекса вонзились ледяные иглы, когда на него обрушилась крылатая ползучка. Его сердце словно запуталось в клубке черных нитей.
Рекса ослепили синие искры — это Мелисса взмахнула металлическими цепочками на запястье. Ползучка рухнула на пол. Рекс хватал воздух заледеневшими легкими и смотрел, как его подруга этак небрежно опрокинула на трепещущее чудовище ящик с вилками и ложками. Металл рассыпал плевки искр, и существо зашипело под грудой столовых приборов.
— Займись окном, — приказала Мелисса, расшвыривая вилки, ложки и ножи по полу, чтобы ползунки не подкрались к ним незаметно.
Рекс кивнул и сунул руку в сумку. Он метнул из окна две пригоршни гвоздей и шурупов Десс. Твари, порхавшие снаружи или ползавшие по стенам, дико заорали и вспыхнули синим пламенем. В ход пошел «Насекомоядный», молоток с круглым бойком — им Рекс отправил в нокаут нечто покрупнее, осадившее подоконник.
— Помоги-ка мне с этим! — крикнул он через силу — ледышки от удара ползучки все еще царапали легкие.
Перфорированная плита с мотками компьютерных кабелей легко отошла от стены. Рекс знал: в некоторых кабелях просто бесполезное золото и медь, но попадаются и современные сплавы, изолирующие пластик, а может, даже и оптоволокно. Все это нейтрализует нападающих. Они прислонили плиту к окну, и Рекс начал опустошать сумку, называя миски и кастрюльки последними тридекалогизмами с изрядно потрепанной странички словаря для игры в «Скрэбл».
— Нашла, — сказала Мелисса и оттолкнула его от окна, когда список закончился.
Она назвала последние предметы из металла, вспомнив припасенные на крайний случай словечки, которые все полуночники держали в голове.
— Невежественно, — пробормотала она.
Рекс прислонился к стене и задрожал. После удара ползучки каждый вдох был ледяным. У него занемели плечи, пальцы двигались медленно, как после игры в снежки без варежек. Всего пару дюймов выше — и ползучка вцепилась бы ему в горло. В знании говорилось, что так умерли несколько полуночников — задохнулись оттого, что дыхательные пути забились льдом.
Его так потрясло увиденное… существо, что он чуть не стал жертвой обычной ползучки.
— Невменяемость, — получила имя сковородка.
— Что это было? — прокряхтел Рекс.
Мелисса повернулась к нему и покачала головой.
— Оно думает, как мы.
— То есть — как человек?
— Как полуночник. Думаю, она… она была одной из нас.
— И связалась с одним из них.
Мелисса уставилась на ртутный термометр в руке и прошептала:
— Неопределенно.
Нечто мощное набросилось на перфорированную плиту. Спутанные провода от компьютера обратились в искрящиеся обручи, как нераспакованные рождественские гирлянды. Из-за хрупкой дощечки, извиваясь, выползло длинное щупальце и обвилось вокруг талии Мелиссы. Она ткнула в него термометром, и щупальце с писком отдернулось.
— Мелочь пузатая.
Рекс осел на пол. Мелисса запихнула на место последние орудия и скорчилась рядом, накрыв его ладонь толстой шерстяной перчаткой.
— Я покажу тебе, что я почувствовала в мыслях крылатой твари и той женщины, — сказала она. — Когда выберемся отсюда. Завтра мы снова прикоснемся друг к другу.
