Сергей Дубянский - Деревянный каземат
…Как хорошо, что я живу на первом этаже, – радостно подумала Аревик, когда машина тронулась. Ей даже стало казаться, что это устроено специально для облегчения задачи; и сто рублей она тоже взяла не случайно. Что ей стоило взять, например, пятьдесят? На кефир с булочкой бы хватало, а таксисту, точно, нет…
Наконец машина остановилась.
– Вы поможете? – обратилась Аревик к водителю.
– Нет, барышня, – тот усмехнулся, – он, извините, блеванет, а мне еще всю ночь работать. Спасибо, машину не загадил.
Аревик вздохнула. То, что в мыслях казалось простым и легким, на деле выглядело почти невыполнимым. А тут еще, как назло, соседи высыпали во двор. …Ну и пусть, – разозлилась Аревик, – в конце концов, они никогда даже не замечали, что я существую. Пусть теперь узнают!..
– Костя, давай ножку… – просюсюкала она, как ребенку, и Костя с трудом поднял ногу, – умница. Теперь держись за меня, – она подлезла под его руку и кое-как выволокла наружу.
…Стыд-то какой, – Аревик старалась не смотреть на оккупировавших скамейку бабок, – и зачем я с ним связалась? Мало алкашей я видела?.. – однако перед глазами возникла стена с картинами, – нет, не все алкаши одинаковы. Может, я сама и виновата. Неизвестно, правда, в чем (это как с проклятым пятном), но наверняка виновата сама…
Открыв дверь и не дав при этом Косте упасть, она втащила его в квартиру. Помогла опуститься на диван, а не на пол в прихожей; подсунула под голову подушку; поправила ноги и отдышавшись, уселась рядом на стул. Впервые в ее комнате спал мужчина. Какая разница, в каком он состоянии, и как он отнесется к ней, когда проснется? Главное, он здесь. Может, где-то в ее снах и кроются куски правды?..
…Нет, не в этом дело. Я просто не могла бросить человека и все… – Аревик включила телевизор, максимально убрав громкость, и отвернулась к экрану, чтоб не видеть лежащего на диване тела.
…Как классно, что теперь телеканалы работают круглосуточно!.. Аревик посмотрела комедию, триллер, маленький концерт, новости, а когда началась еще одна комедия, небо стало голубеть, и во дворе захлопали дверцы автомобилей (это были дачники, встававшие ни свет ни заря, чтоб не провести половину выходных в пробках). …Ну и что дальше? – подумала Аревик, – вот, и прошла ночь. Ночь с мужчиной… как интригующе звучит, – повернувшись к Косте, она увидела, что глаза его открыты, и он удивленно осматривает комнату. И вот тут Аревик испугалась. Сейчас перед ней находилось не тело, которое можно кантовать, как угодно, за которое можно думать и даже говорить, а пусть не вполне трезвый, но человек. И что этот человек ей сейчас скажет?..
Она не решилась подойти, а лишь развернулась на стуле и уставилась на него своими огромными черными глазами.
– У тебя красивое имя, – с трудом произнес Костя, – только я не могу его вспомнить.
– Аревик.
– Да, Аревик. Правильно. А где я?
– У меня дома. Ты… (она не стала употреблять слово «бросили») остался в галерее, но там же плохо.
Костя вдруг протянул руку. Что он хотел изобразить этим жестом, неизвестно, но Аревик вложила в нее свою ладонь. Костя чуть сжал пальцы и улыбнулся.
– Почему ты это сделала?
– Я не знаю.
– Скоты… никому я не нужен… а тебе я нужен? – он приподнял голову, – только честно.
– Нужен, – Аревик зажмурилась, ожидая гомерического хохота, который хуже самой сильной оплеухи, но в ответ услышала только вздох.
– Я знаю, что я сделаю, – Костя тяжело сел и только теперь обратил внимание, что кроме дивана, в комнате нет «лежачих» мест, – ты что, не спала из-за меня всю ночь?
– Я смотрела телевизор.
– Сумасшедшая, – Костя потер виски, – пива у тебя нет?
– Нет.
– Может, сходишь? Тут что-нибудь работает в такую рань?
– Работает, но там все дорого.
Костя еще раз осмотрел комнату.
– Ты бедно живешь, да?
– Не жалуюсь, – Аревик пожала плечами, – квартира, видишь, есть; с голода не умираю.
– Ты везла меня на такси?
– Почему ты так решил?
– Не в маршрутке же? Кто меня туда пустит? – он полез в карман и достал несколько смятых бумажек по пятьсот рублей. Разгладил две из них и подал Аревик, – компенсирую твои расходы, и сходи, пожалуйста, за пивом.
– Хорошо, – Аревик встала, – тебе телевизор оставить?
– Не надо. Дай мне лучше бумагу и карандаш.
Аревик вспомнила, что на прошлой неделе принесла с работы целую пачку бумаги. Тогда она не знала, для чего это сделала, а, вот, оказывается, для чего! Она уже не могла сообразить, что происходит случайно, а в чем, при желании, можно проследить определенную закономерность. (…Какая закономерность?.. Я все придумала!..). Чтоб не выявить ненароком еще каких-нибудь совпадений, Аревик поспешно выложила на стол бумагу с «огрызком» карандаша и вышла.
Купить пива в пять утра не составляло труда, тем более, магазин находился всего в трехстах метрах. Аревик показалось, что обернулась она за несколько минут, не успев даже до конца обдумать, к какой категории отнести свое новое знакомство, но когда вернулась, даже ее робкие предположения рухнули, потому что Костя выглядел совершенно другим человеком. Он сосредоточенно сидел на кухне, куря уже не первую сигарету (окурки предыдущих образовали в тарелке весьма непривлекательный натюрморт); рука с карандашом уверенно двигалась по бумаге, пачка которой оказалась разделена на две части – толстую, откуда он брал листы, и тонкую, куда складывал использованные. Услышав шаги, он поднял голову, «выстрелив» в Аревик взглядом.
– Принесла?
– Да, – Аревик остановилась, не зная, как вести себя в изменившейся обстановке, и послушно протянула банку. Не разбираясь в пиве, она купила те, что стояли в витрине крайними, но Костя даже не взглянул на марку.
– Сядь, – он сделал большой глоток, – начинаю ощущать себя человеком… – и снова замолчал, не сказав даже «спасибо».
Аревик опустилась на табурет возле окна и растерянно наблюдала за его рукой, действовавшей, будто отдельно от всего остального. Иногда он поднимал голову, чтоб отдать четкие приказы, типа: – Чуть поверни голову… так, теперь посмотри в угол… теперь на меня. Она, привыкшая подчиняться, вдруг забыла, как противилась тому, чтоб ее рисовали. Оказывается, в этом нет ничего страшного, то есть, нет ничего такого, о чем она подумала вчера в галерее. Он действительно рисовал, и ей безумно захотелось узнать, что же в конечном итоге получится.
Правда, по ее мнению, не могло получиться ничего. На каждом листе появлялось всего несколько линий, и никакой картинки. Тогда он брал новый лист. Стопка использованной бумаги все росла. …Разве так рисуют картины?..
