Ким Ньюман - Семь звезд
Тайны Империи
Конкурс юных талантов
Представления акробатов
— Думаю, дома никого нет, — съязвил Оскар.
Фред заметил, что пирс очень интересовал Яффу, но не мог объяснить причину. Здесь нечего украсть; некому набить морду; никаких ценных вещей, стоящих того, чтобы их разломали; и уж, конечно, никаких девушек. Яффу тянула сюда какая-то неведомая сила. Лысый Король совершал понятную только ему одному экскурсию.
Происходило ли здесь что-нибудь?
Перешагнув порог Центра, Фред представил себе, что находится на краю пропасти, что внутри есть нечто за пределами видимости. Запах моря и сырых гниющих досок делал воздух очень тяжелым. На крашеное стекло упал последний луч дневного света и отбросил зеленовато-голубой отблеск.
— Мне здесь не нравится, — захныкал Догго.
Яффа ударил его ногой в живот, и от боли Догго согнулся пополам. Мальчонка зажмурился и тяжело выдохнул. Бедняга, он так отчаянно пытался не расплакаться.
Если поблизости не наблюдалось хиппи, голубых или негров, Яффа с удовольствием вымещал злость на одном из своих соратников. Полиция считала, что Парни замешаны в грязных политических играх или криминальных разборках, но Фред видел здесь всего лишь звериную жестокость: псих жаждал причинить боль другим.
Фред сжал кулаки в карманах: зверства Яффы должны наконец закончиться.
На улице темнело, хотя на часах было не больше семи. Фред давно отметил эту странность: на побережье как-то очень рано и быстро наступает ночь.
Оскар рассматривал плакаты.
— Клево звучит, — сказал он наконец.
Ужасы Гитлера: звери в военной форме
К надписи прилагалась грубая иллюстрация: карикатурный нацист с поднятым подобно эрегированному члену пулеметом топчет сапогами карту Европы.
Фред вспомнил плакат с надписью: „Болтун — находка для шпиона“. Все это выглядело как пропаганда, оставшаяся с военных времен. Через двадцать пять лет уже поздно пугать детей ужасами войны, но даже спустя столько лет страшные воспоминания не оставляют в душе места для ностальгии. Родители Фреда и их друзья всегда обсуждали, как здорово было во время войны, когда все становились одной большой семьей. Но Фред этого не видел. Из детства он помнил только руины домов после бомбежки и шоколад, который ему выдавали в мизерных порциях.
Инграм звонко щелкнул каблуками и по-нацистски отсалютовал. Он всегда изображал из себя фашиста: читал статьи о немцах во время Второй мировой войны, яро выступал против евреев, носил медальоны в форме свастики. Уличные драки Инграм предпочитал называть „акциями“ и именовал себя не иначе как Великий Организатор, Геббельс бестолковых. Не опасно, просто тупо.
Зажигалка Фреда начала нагреваться, и он убавил пламя. Фреду почудилось, будто нацист на плакате опустил глаза, когда затух свет.
Послышался звук льющейся струйки — и тут же последовал резкий, неприятный запах. Один из скинов облегчался на стену.
— Грязное животное, — усмехнулся Оскар.
— Мне здесь не нравится, — ныл Догго.
Фред знал, что имеет в виду парнишка.
— Догго прав, — сказал Яффа, — давайте подожжем эту вонючую дыру. Фред, у тебя в зажигалке есть еще бензин?
Если он поможет, то совершит преступление и тем самым подорвет доверие к своим свидетельским показаниям.
— Закончился, дружище, — ответил Фред.
— У меня есть спички, — подхватил Инграм.
— Предоставь это удовольствие мне, — сказал Яффа.
Инграм передал Лысому Королю спичечный коробок. Яффа приказал найти бумагу, газеты, — словом, все, что хорошо горит. После некоторых колебаний Фред тоже отправился на поиски. В конце концов поджог еще можно пережить. По крайней мере это не грабить хозяина маленького магазина и не удерживать на земле девчонку, пока другие ее насилуют. И к тому же с пирсом было что-то нечисто. Он не станет возражать, если сооружение сгорит ко всем чертям. Выдаваясь вперед от берега, пирс прямо-таки провоцировал на то, чтобы его сожгли. Огонь или вода — разница небольшая.
Парни разделились. Хотя Центр состоял из нескольких помещений, высота стен едва превышала человеческий рост. Сверху была стеклянная крыша в форме навеса, покрашенная зелеными волнистыми полосами.
Фред нашел целый ряд игровых автоматов с тусклой подсветкой изнутри. В кармане у него оказалось три больших старых пенни, затерявшихся в блестящих крошечных монетках, которые теперь шли как мелочь. Обнаружив старые деньги, Фред счел своим долгом поиграть на автоматах.
За запыленными стеклами разыгрывались маленькие драмы, в которых участвовали крошечные марионетки. Основной темой игровых автоматов была смертная казнь. Выбор оказался впечатляющим. Гильотина времен французской революции: голова летит в корзину, а капли алой крови падают на шею мнимого аристократишки. Публичное повешение в Англии: раскрывается деревянный люк, петля туго затягивает горло — и бездыханный преступник уже болтается на виселице. Расстрел индийских повстанцев: участника восстания привязывают ремнями к стволу пушки, та стреляет — и ядро разносит несчастного в клочки.
Когда у Фреда закончились старые деньги, он не слишком расстроился, что не сможет сыграть на автоматах с мексиканским расстрелом, испанским удушением гарротой[15] или американским электрическим стулом. Сценки казни показались Фреду плохим развлечением для подростков. Когда новые деньги окончательно войдут в обращение, об игровых автоматах быстро забудут.
Рядом с автоматом находился темный узкий коридор. Фред обо что-то споткнулся. Вернее, об кого-то: поднимаясь на ноги, Фред почувствовал, как нечто, лежащее на полу, зашевелилось. Он щелкнул зажигалкой и обомлел. В тусклом свете Фред разглядел кровавое месиво, которое совсем недавно было человеческим лицом. По куртке с капюшоном Фред узнал Оскара. Бедняга еще дышал. Кто-то содрал с него скальп, и только на подбородке болталась рваная полоска кожи. Оскар не был больше бритоголовым — он был сбритоголовым.
Фред остолбенел. Он не слышал никаких странных звуков. Мог ли это сделать Яффа? Или, может, здесь есть еще кто-то?
— Сюда! — позвал Фред. — Скорее, здесь Оскар.
Первым примчался Догго. Ребенок взглянул на кровавое месиво — и с диким криком отшатнулся. Инграм влепил ему затрещину.
Яффа держал в руке выкидной нож. Лезвие было чистым, но ведь Король мог его вытереть.
— Твоя работа? — спросил Яффа Фреда.
Догго жалобно всхлипывал.
— Твою мать, — выругался один из Парней.
Все кричали, спорили, стонали. Некоторых стошнило.
