Антон Ульрих - Джек. В поисках возбуждения
И тотчас мнение всех пятидесяти членов клуба разделилось. Половина считала, что бывший председатель Джордж плохую кандидатуру не предложит, а вторая половина настаивала на избрании более опытного в делах кандидата, нежели я.
Мы с Джимбо со спокойными минами на лице внимали доводам обеих сторон, и, лишь когда шум затих сам собой, бывший председатель встал у перевернутой бочки и сказал:
– Джентльмены! Прошу внимания! Я не хочу обидеть достопочтенного сэра Руфуса и тем более не хочу оставить без внимания своего кандидата, сэра Джека. Поэтому я предлагаю устроить соревнование между ними. Тот, кто выиграет, станет новым председателем Малого оксфордского клуба.
Все разом загалдели, так как идея с соревнованием пришлась всем по вкусу. Неожиданно радостные возгласы перекрыл взволнованный голос моего соперника:
– Это нечестно! Все вы знаете, что я не дружен со спортом, в отличие от Джека.
– Это верно, – ухмыльнулся Джимбо. – Поэтому соревнование не будет спортивным.
Члены клуба пришли в чрезвычайное волнение, тем более что сэр Джордж Мюррей-младший добавил к сказанному, что о форме соревнования и дате его проведения будет объявлено особо, но пускай никто не беспокоится, все члены клуба будут осведомлены заранее.
Довольные, все разошлись по корпусам, лишь Руфус остался сидеть на своей скамье напротив нас с Джимбо.
– Что вы затеяли? – подозрительно спросил он, беспокойно переводя взгляд своих блеклых не то синих, не то серых глаз с меня на Джорджа и обратно.
– О, не стоит волноваться, Руфус, – беспечно воскликнул Джимбо, вставая и дружески хлопая сына декана по плечу.
Мы вышли из сарая втроем. Джимбо аккуратно запер дверь на замок, сунул ключ в карман, и мы пешком направились в студенческий городок. Проходя мимо ограды, я неожиданно предложил:
– А почему бы нам не срезать путь и, вместо того чтобы обходить кладбище, не пересечь его напрямую? Что скажете?
– Отличная идея, – тотчас подхватил Джимбо. – Ты как, Руфус?
Мы в упор смотрели на щуплого невысокого подростка, чей отец был книжным червем и в семье которого царил столь демократический порядок, что Руфус позволял себе иногда возвращаться домой пьяным, зная, что ему за это ничего не будет. Поговаривали даже, что его мать, миссис Стилл, была настолько добра к студентам, что дарила многим из них отнюдь не материнские ласки. Но это были только слухи, никто не мог сказать, что именно он переспал с миссис Стилл.
– Я? – переспросил Руфус. – Да, я не против.
И хотя мой конкурент за председательское место предполагал, что в нашем предложении есть подвох, он не испугался и первым перелез через невысокую кладбищенскую ограду.
Время было выбрано самое что ни на есть удачное. Только-только взошла полная луна, освещавшая своим мертвенно-бледным светом старые могильные плиты. Мы молча шагали по боковой аллее и уже дошли до середины кладбища, когда я неожиданно остановился. Джордж тотчас последовал моему примеру. Руфус, некоторое время не замечавший нашего поведения, продолжал шагать, но затем, заметив, что он идет по кладбищу один, встал и повернулся к нам.
– Что? – спросил он, и в его голосе я явственно услышал испуганные нотки.
Мы молчали, разглядывая подростка.
– Ну, что? – с трудом скрывая страх, спросил нас Руфус.
– А то, что не стоит тебе выдвигать свою кандидатуру на должность председателя, – тихо сказал я.
– Надеюсь, ты понял наш намек? – спросил Джимбо.
– Это не по-джентльменски, – заявил Руфус. – Это запугивание. Я не собираюсь снимать свою кандидатуру, несмотря на давление.
– Неправда, это не запугивание, – возмутился Джимбо. Он подошел к Руфусу, дрожавшему не то от ночной прохлады, не то от страха. – Мы только предупреждаем. Как друзья предупреждают друга.
Руфус с гордым видом повернулся и пошел дальше, оставив нас с носом.
Сын декана филологического факультета университета держался молодцом. Хоть он и был напуган, однако виду не подал и настоял на своем. К сожалению, такое достойное поведение Руфуса не входило в мои планы, но я не зря упражнялся в игре в шахматы, а потому продумал дальнейшие действия.
* * *– И что же нам теперь делать? – лениво спросил меня Джимбо, полулежа в кресле-качалке и раскуривая сигару.
Я тоже держал в руке сигару, тщательно обрезая кончик перочинным ножом. Эти сигары мой приятель стащил в прошлые каникулы у отца из кабинета и теперь держал в специальном ящике, выкуривая в день ровно одну. Сигары были превосходны, и лишь немногие и только по особым поводам удостаивались чести их отведать. Джимбо прямо-таки трясся над ними, как курица над яйцами. Сейчас как раз был тот случай, когда гость удостоивался чести раскурить с ним сигару. Мой приятель хоть и возлежал в ленивой позе, пуская клубы дыма в потолок, однако же волновался, удастся ли мне стать новым председателем Малого оксфордского клуба. Дело в том, что, оказывается, юный Руфус, едва лишь возвратился с ночной прогулки по кладбищу, происшедшей после достопамятного ежегодного собрания клуба, тотчас же раззвонил о предложенном соревновании и условиях, при которых оно будет проводиться. На следующий день к Джорджу подошли старшие студенты, члены Большого оксфордского клуба, и объявили, что они крайне заинтересованы в честном и справедливом выборе нового председателя Малого клуба, а стало быть, карьера новоиспеченного члена Клуба юных джентльменов, так еще именовался Большой оксфордский клуб, сэра Джорджа Мюррея-младшего, зависит от соревнования. Теперь Джимбо уже не был столь снисходителен в отношении меня, а ждал, пока я расскажу ему дальнейший план. Это приятно, черт возьми, когда человек, которому ты всего два года назад стаскивал сапоги с ног, теперь внимает тебе, называя при этом лучшим другом.
– Готовить соревнование, – непринужденным тоном сказал я. – Соревнование будет в духе нашего дорогого Руфуса. Ты играл когда-нибудь в «виселицу»?
Напускное спокойствие как рукой сняло с Джорджа.
– В «виселицу»? – переспросил он, рывком вскакивая с кресла. – Нет. А что, это и есть твое соревнование?
– Да, но только условия будут несколько иными, – сказал я.
Мой план был прост и одновременно достоин самой высокой оценки: главным в нем было победить зазнайку Руфуса именно на его поле, где он считает себя непобедимым. Ведь, по сути дела, «виселица», игра в слова и буквы, – это самое что ни на есть филологическое развлечение. Победить же сына декана можно было, лишь выведя его из равновесия, взволновав и испугав настолько, чтобы он не смог продолжать борьбу. Так, и только так, поступает настоящий хищник, которым я себя считал и к классу которых причисляю себя и сейчас. Мои зубы остры, взгляд ясен, ум холоден, кровь горяча, и я жажду острых ощущений. Даже сейчас, когда прошло так много лет, я не могу без удовольствия и внутреннего волнения вспоминать, какое огромное удовольствие получил от соревнования.
