Елена Логунова - Вкус заката
– Мадам! Мсье! – нетерпеливо позвала она, сглотнув слюну при мысли о кофе с рогаликами, и осторожно потянула за нижний край шелкового покрывала.
Оно с тихим шуршанием поползло вниз, открывая восковое лицо с застывшими чертами.
– Матерь Божья! – взвизгнула Мари и уронила на пол корзинку с чистящими средствами.
В изрядно помятой постели, аккуратно накрытая покрывалом, лежала древняя старуха с растрепанными белыми волосами. Запутавшиеся в них алые лепестки смотрелись ярко, как капли крови на снегу. Морщинистое лицо старухи было счастливым, словно она спала и видела дивный сон, хотя Мари ни на миг не усомнилась, что перед ней покойница.
Шелковое покрывало соскользнуло на пол, открыв костлявое тело с запавшим животом и обвисшей грудью. Морщинистые, в коричневых старческих пятнах руки мертвой бессильно вытянулись вдоль тела, ноги были непристойно раздвинуты.
– Матерь Божья! – повторила Мари и бросилась в туалет.
Ее стошнило (с мыслью «Какое счастье, что я сегодня не позавтракала!»), после чего горничная наскоро умылась, закрыла чертов «люкс» снаружи своим ключом и с дробным топотом, напрочь позабыв о существовании в здании лифта, побежала по крутой лестнице в администраторскую.
Обратно они проскакали вдвоем с дежурным портье Анри, который лично убедился, что Мари не врет и не бредит, и только после этого вызвал полицию.
Полицейский врач и патологоанатом быстро сошлись во мнении, что несчастная умерла собственной смертью – от старости. Никаких следов насилия на теле не обнаружилось, а косвенные признаки позволяли с большой уверенностью утверждать, что старушка скончалась в апогее страсти.
– От передозировки женского счастья! – цинично пошутил полицейский доктор.
Газеты смаковали эту историю во всех известных подробностях. Особенно большой интерес вызывала у всех личность таинственного любовника, неистовые и изощренные ласки которого не просто подарили старухе райское блаженство, но буквально отправили ее прямиком в рай. Или в ад – тут мнения печатных изданий разошлись. Если желтая пресса полагала смерть Герофилы завидной, а роль Аполлона героической, то католическая газета категорически обещала любовникам следующую встречу непосредственно в преисподней.
Все, впрочем, соглашались с тем, что Аполлон наверняка был много моложе и куда здоровее Герофилы. Закономерно возникло предположение, что старуха элементарно купила себе последнюю ночь любви, воспользовавшись услугами какого-то продажного мальчишки. Собственно, претензий к нему (за исключением морально-нравственных) ни у кого не возникло. Полиция закрыла дело как «несчастный случай», родня любвеобильной покойницы никак себя не проявила, а владелец отеля употребил все силы на то, чтобы название его заведения не стало скандально известно широкой публике.
По сути, никто даже не пострадал! Герофила умерла счастливой, Аполлон остался безнаказанным, газеты подняли тиражи, а в кармане владельца отеля остался платеж наличными за недельную аренду «люкса», который был занят не более суток.
– И все-таки я для себя такого конца не хотела бы! – заявила добронравная старушка Софья Пална, прощаясь со мной на трамвайной остановке.
– Вам вообще рано еще думать о конце! – сказала я.
И только пару минут спустя сообразила, что ляпнула двусмысленность. Это заставило меня покраснеть и вызвало желание уединиться, чтобы без помех переварить полученную информацию. По некоторым причинам история Герофилы меня зацепила.
Поскольку час уже был почти обеденный, представлялось вполне разумным переварить заодно с информацией какое-нибудь сытное блюдо, и я зашла в аргентинский ресторан, о котором вчера рассказывал Павел.
Заказав ростбиф с салатом и особо предупредив, что панировать мясо в молотом перце необходимости нет, я поставила локти на клетчатую скатерть, положила в ладони подбородок и погрузилась в мысли об Аполлоне и Герофиле из Ниццы.
По совпадению, которое не казалось мне абсолютно случайным, в классификации сексуальных культур разных времен и народов выделяется яркий тип, называемый «аполлоновским». Он отличается легкостью в отношении к обнаженной натуре, умением радоваться сексу, оптимистичным отношением к жизни, стремлением к гармонии между телом и духом, воспеванием естественной радости жизни. У почитателей аполлоновской культуры полностью отсутствуют комплексы: раз тело человека прекрасно – его можно и нужно показывать в разных ракурсах, и не должно быть запретных тем.
Понятно, что название аполлоновской культуре дал античный греческий мир, но ее элементы присутствуют в традициях разных народов. Тоска по утраченному раю, характерная для Запада, это типичное проявление аполлоновской культуры! Как и миф об эротическом рае и поиски его известными поэтами и художниками на экзотических островах, например на Таити. Аполлоновский тип культуры проявляется даже в сентиментальных романах! В таких шедеврах европейской литературы, как знаменитый роман «Дафнис и Хлоя», и даже в библейской «Песни Песней» есть прекрасные описания аполлоновского начала бытия. Романтический образ аполлоновской культуры воспет в стихах талантливейших поэтов разных веков.
Жизнь в современном обществе накладывает на людей многочисленные табу, и не только разговор, но даже мысли о физической любви зачастую считаются просто неприличными. Вынужденно подавляя свою натуру, человек копит стрессы и приобретает болезни. Но природа сильнее надуманных запретов! Фантазии о таинственном острове, где живут прекрасные девушки, не стесняющиеся своей наготы, волнуют тысячи подростков. Мечта встретить пленительную раскованную женщину, которая по первому зову с готовностью разделяет постель с любимым, будоражит умы взрослых мужчин. Придуманный рай, в котором все возможно, дарит людям то, в чем им отказывает реальный мир с его запретами и ограничениями.
Многие художники изображали на своих картинах прекрасные обнаженные тела, в то время как общество, в котором они жили, не позволяло увидеть оголенной дамской щиколотки. Даже Пушкин, который вдохновенно и смело описывал красоту женских ножек, имел в виду лишь ту часть ноги, которую видно из-под платья, – собственно, стопу в туфельке! Упоминать о том, что выше, считалось верхом неприличия. Потому-то и была во все века популярна аполлоновская культура с ее простым и жизнерадостным отношением ко всему, что связано с обнаженным телом и сексом.
Я уверена, в русле аполлоновской культуры никому бы и в голову не пришло клеймить позором разновозрастных любовников, если они оба получают от телесной близости искреннее удовольствие!
