Детская площадка (ЛП) - Борегар Арон

Металл пронзил всё перед собой - шею, мускулы, мясо и сосуды. Кровь не просто вытекала, она фонтанировала. Словно бомба на автобусной остановке, прохожие почувствовали брызги. Когда кровь фонтаном хлынула вверх и покрыла всё лицо Лейси, на Грега брызнула его доля. Тёплая жидкость вырвалась с такой силой, что попала ему в ноздри, в рот и в глаза.

Пока его жена булькала и кашляла, Грег кричал в ужасающей гармонии с Гримли.

- Какого хрена! Какого хрена ты сделала?! Ты убиваешь её! - взвизгнул он.

Джеральдин обошла театр рядом с Фуксом. Немец потерял дар речи из-за ужасного поворота событий, пока ухмылка извращения не сменила его безразличие. Он был очень удивлён.

Джеральдин смотрела, как алая кровь струится тёплыми волнами по шее Лейси, оставляя разорванную кожу и ткани трепещущими. Ужасное зрелище породило в ней мрачность. Не потому, что Лейси была похожа на корову на пути к бойне, а потому, что Джеральдин знала, что ей не удастся увидеть, как её дети "развлекаются" на её игровой площадке.

Крики родителей были проигнорированы. Джеральдин сосредоточилась на ране Лейси и смотрела, как она потихоньку исчезает.

Тремор и бульканье Лейси становились всё слабее и слабее. Кровь, которая когда-то так щедро сочилась из её шеи, замедлилась. Её ранее сухие и вьющиеся светлые локоны теперь были приглажены и мокры - тошнотворный коричнево-красный переход в болезненной гриве на её голове. Её глаза закатились, когда угрожающие крики Грега стали саундтреком к её последнему прощанию.

- Ты больная старая сука! Что… что это?! - Грег закричал.

- Глупая шлюха покончила с собой! Она должна была послушать! Я дала вам очень простые инструкции. На самом деле, мы знаем, что они были простыми, если вы всё ещё здесь! - закричала в ответ Джеральдин.

Она ждала весь день, чтобы начать развлечение. Хотя потеря родителя так рано в игре не была идеальной, страдания Грега почти стоили того для неё.

- Да пошла ты! - Грег заплакал.

- Учитывая неудобное положение, в котором вы оказались, мистер Мэтьюз, я бы очень осторожно подбирала слова, - сказала она, акцентируя его имя в сторону его покойной жены.

Она помнила все мелочи. Лейси, поправлявшая её, когда она говорила с Грегом, всё ещё была свежа в её памяти. Она не любила, когда её поправляли.

Джеральдин посмотрела на браслет в виде зебры, лежащий на полу. Он был затронут брызгами крови.

Том и Молли беспомощно наблюдали за происходящим - шок был сравним с сидением на электрическом стуле. Губы Молли задрожали, а внутри всё сжалось. Том был так же ошеломлён, его собственный страх лишил его дара речи.

Джеральдин подняла браслет. Она стряхнула немного крови и разгладила его.

ШЛЁП!

Джеральдин щёлкнула дурацкое устройство обратно на запястье Лейси, затем наклонилась к её трупу и прошептала:

- Ты уронила это, дорогая.

СПУЩЕННЫЕ С ЦЕПИ

Рок наблюдал, как дети находят свой путь. Некоторые не торопились, медленно скользя по прохладному морскому воздуху на качелях, а другие с головокружительной скоростью кружились на карусели. Некоторые из них были даже исследовательскими, пробираясь через коллекцию различных труб, которые ползли по всей игровой площадке.

Всех их объединяло одно: они играли.

Аттракционы и гигантские игрушки в их распоряжении - вот что значит быть ребёнком. Контролируемая свобода находить радость в том, что они выбирают. Беззаботная, бездумная природа, позволяющая духу юности овладеть ими и позволяющая расцвести их невинности и любопытству.

На радость было трудно смотреть.

Всё это были вещи и концепции, которыми Рок хотел бы наслаждаться в их возрасте. Но мучительно, это не должно было быть предопределённым путём для него. Рок никогда не знал роскоши размять ноги ни мальчиком, ни юношей, ни тем более взрослым, постоянно охраняемым надзирательницей.

Это был не первый раз, когда он так себя чувствовал.

Всякий раз, когда Джеральдин давала ему задание подобрать нового ребёнка для своей игровой площадки, он вспоминал об этих суровых, нежелательных истинах.

Цикл длился слишком долго, неизменно вызывая одни и те же неприятные эмоции. Юношеская ревность и подростковый гнев объединились, породив его депрессию. Искажённые чувства никогда не ослабевали, они только усиливались, занимая больше места в его мускулистой груди и его горьком мозгу. Не было утра, чтобы Рок просыпался без напоминания о том, что его обидели.

Его дыхание стало тяжелее.

Рок уже некоторое время приводил случайных детей в поместье Борден, вырывая их из мирного семейного очага и вовлекая в извращённое воображение Джеральдин.

Он смотрел, как они играют, эти крошечные тела, которым ещё предстояло найти свой путь. Сначала дети всегда были благодарны, пока их неразвитые умы не понимали, что детская площадка на заднем дворе - это только начало.

Те же благоприятные подростки с живой жаждой жизни всегда заканчивали тем, что выглядели совсем не так, как когда-то, и Рок был тем, кому было поручено собирать их останки. Избавление от их чахлых тел было странной обязанностью. Столкнувшись с их разрушенными, пустыми оболочками - очищенными от обещания, которым он видел их ранее, - заставляло его почувствовать себя злым.

Глядя, как дети на детской площадке развлекаются, Року было трудно понять, что он чувствовал по этому поводу.

Ситуация была сложной.

Не помогло его безвластное уподобление семье маньяков, семье, которая даже семьёй не была. Болезненные обстоятельства неопределённо исказили его логику. Но, несмотря на жестокое воспитание и сварливую королеву замка, в тот момент он чувствовал себя иначе.

Глядя, как резвятся дети, Рок не мог понять, почему. Но отсутствие причины не остановило ужасные ощущения в его животе и не подавило жуткие предсказательные образы, которые он рисовал в своём уме.

"Как они будут выглядеть завтра?" - задумался Рок.

Может быть, потому, что он никогда не видел, чтобы на игровой площадке одновременно веселилось столько детей. Когда Рок был мальчиком, он отрезал себе мизинец, чтобы получить возможность поиграть в одиночестве несколько часов. Джеральдин так и не сочла нужным вознаградить его такой простой возможностью.

Рок уже представлял это в своей голове раньше, но это было самое близкое, что он получил. Это было не то же самое. Только его воображение могло завести его так далеко. И бóльшую часть времени он был слишком занят предложениями Джеральдин, чтобы по-настоящему погрузиться в него.

Ярость переполняла его грудь.

Сколько друзей он потерял?

Сколько вечеринок он удерживался от посещения?

Сколько улыбок было у него украдено?

По мере того как каждый вопрос накапливался в его мыслях, он не мог не чувствовать себя некомфортно. Рок презирал то, чем он стал. Жалкий раб в зеркале, которое смотрело на него каждое утро. Как он позволял своим страхам управлять им так долго?

ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!

Прозвенел дверной звонок. Рок оглянулся через французские двери, которые были оставлены открытыми, потом снова на детей. У него не было выбора, кроме как пойти и открыть дверь, но ярость, таившаяся внутри него, всё ещё одолевала его.

Рок сжал кулаки. Он повернулся к внутреннему дворику, впиваясь своими широкими ногтями в ладони. Боль чувствовалась хорошо, но недостаточно.

ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!

ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!

ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!

ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!

ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ!

Дверной звонок повторял эхо, как будто перед ним стоял нетерпеливый ребёнок. В некотором смысле это не обязательно было неправдой.

Когда Рок открыл дверь, его сердце уже колотилось. Он плохо обращался с людьми. Но Джеральдин рассчитывала, что он будет держать себя в руках.

Джеральдин всегда каким-то образом находила способ выявить в нём лучшее и худшее.

Высокий долг, который она взвалила на него, был одним из самых больших испытаний Рока. В то время как приближаться и уговаривать обездоленные семьи на детских площадках в центре города для участия в эксперименте Джеральдин было злым поступком, Рок удивил себя своим исполнением. Он был поражён, что смог убедить одну семью, не говоря уже о трёх.