Алые Евангелия (ЛП) - Баркер Клайв
— Получи, ублюдок! спросил Гарри.
Извивающаяся цепь отнюдь не обрадовалась своему положению. Даже будучи придавленной весом Гарри, она продолжала пытаться выскользнуть, и Гарри знал, что это было вопросом нескольких секунд, прежде чем ей это удастся, так как раны на его бедрах сильно кровоточили, и остатки сил очень скоро его покинут. Но присутствие призраков успокаивало и утешало его. Он больше не был одинок в этой битве. У него были союзники — просто не мог видеть их. Однако оказалось, что Феликссон может. Он выпучил глаза, а его рассеченная голова опустилась на левое плечо, потом на правое, вертясь на одном месте, он пытался оценить силу своих новых соперников, не прекращая разговаривать с ними.
— Феликссон поймает и сожрет вас! Он кружился, хватая воздух, бормоча проклятия или заклинания, или и то, и другое, и пытаясь схватить хотя бы одного из фантомов, круживших по комнате.
Благодаря отвлечению внимания своего заклинателя, цепь медленно теряла волю к действию, и ее упорство сходило на нет. Очень осторожно Гарри снял колено с крюка и поднял его. Пока он двигался, адреналиновый шок покинул его тело, и вернулось головокружение. Он испугался, что сейчас потеряет сознание. Однако ему оказали помощь, когда один из холодных духов, очевидно почувствовав его бедственное положение, окутал его тело, словно неосязаемый бальзам.
Хотя боль не ослабла, дух увлек его прочь от нее в какую-то каморку его души, где он никогда раньше не был. Это было мистическое место, заполненное тайнами, очаровавшими его изнуренное болью тело.
Затем сущность внутри него заговорила. Гарри услышал, как она сказала: — Приготовься, — и как только последний слог ее изречения отозвался в нем, бальзамический сон испарился, и Гарри вернулся в комнату с Феликссоном, которого, как бы трудно не было в это поверить, обуяло ещё большее неистовство. Он прижал к противоположной стене нечто невидимое и терзал это. Агонизируя, невидимая жертва издавала пронзительный визг.
— Шкажи мерчым тружьям! — вопил Феликссон, его речь ухудшалась по мере нарастания безумия. — Шкаши усе трупы как ты. Шкаши усем Феликссон шрал на их! Лесть в жела Ада? Никокта! Шлышишь? Ховори! Он сжал пальцами пустой воздух, и его голос поднялся на октаву. — Не шлышу отвьета!
Хотя Гарри не видел призраков, он мог чувствовать их и их возбуждение. Приказы Феликссона вероятно только разозлили их. Вся комната начала вибрировать, старые половицы скакали по комнате словно в исступленной ярости, образуя трещины в штукатурке каждый раз, когда ударялись о стены.
Гарри наблюдал, как его союзники в нескольких местах обрушили потолочную штукатурку, и в облаках пыли, поднявшейся с пола после ее падения, он, казалось, рассмотрел призраков или, по крайней мере, их нечеткие очертания. На потолке появились трещины, зигзагообразно разбежавшиеся по всей штукатурке. Голая лампочка раскачивалась из стороны в сторону, заставляя тень Феликсcона выделывать коленца, пока фантомы кружились по комнате, их стремление уничтожить это место и Феликссона было осязаемо. Было ясно — они пытались разнести комнату в пух и прах. Штукатурная пыль заполняла комнату белым туманом.
Феликссон снова уставился на Гарри.
— Харри Да Мур финоват! Он жаплатить!
Феликссон потянулся к цепи, и Гарри наблюдал, как штукатурная мгла развеивается фантомом, его спуск, зеркально воспроизводимый вторым фантомом, летящим с противоположной стороны, был нацелен на перехват цепи. Цепь, пораженная в точке пересечения траекторий призраков, разлетелась на части, оставив свисать с крюка обрывок около восемнадцати дюймов незакрепленного металла. От удара на лбу Феликсcона образовалась рана. Волшебник не был готов к такому. Он чертыхнулся и стер кровь с правого глаза.
Затем еще два фантома пошли на сближение, но не на оставшейся части цепи, а непосредственно на руке, державшей ее. Прежде чем Феликссон смог выпустить цепь, духи низверглись на его руку. Когда они встретились, фрагменты плоти, кости и металла разлетелись во все стороны. Ранив и обезоружив Феликссона, духи обязались продолжить разрушение греховного логова Карстона Гуда. Зашатался весь дом, пока призраки сотрясли его основы. Лампочка в центре комнаты вспыхнула с неестественной яркостью и так же быстро перегорела.
Гарри понял, что пора двигаться. Возможно, он был в двух шагах от двери, когда вторая татуировка, предоставленная ему Кэзом — предупреждающий символ на середине спины — послала сигнал, распространившийся по всему телу. Он развернулся как раз вовремя, чтобы отпрянуть в сторону с пути Феликссона, чьи губы были растянуты, обнажая зазубренные, измельчающие плоть зубы. Зубы Феликссона сомкнулись на пустоте, где двумя секундами ранее находилась голова Гарри, инерция протащила Феликссона вперед, и он врезался в стену рядом с дверью.
Гарри не дал возможности Феликссону наброситься на себя во второй раз. Он выскочил через дверь в коридор. Призраки были вне себя, они были повсюду, мечась туда и обратно. Они врезались в стены подобно невидимым молоткам. Вся штукатурка была уже сбита, обнажив под собой дранку. Доносившийся с другого конца коридора грохот разрушения наводил на мысль, что лестницу громят с тем же усердием, что и стены, но пыль и тьма сговорились ограничить обзор Гарри одним футом перед его лицом и не более того. Несмотря на звуки обрушений впереди себя, у него не было другого выбора, кроме как рискнуть.
Тем временем половицы стонали и выкручивались, выплевывая гвозди, удерживавшие их на месте. Гарри отважился пройти по ним на столько быстро на сколько осмеливался, мимо комнаты кожаных ремней, которая теперь представляла собой стену удушающей пыли, и продолжил идти по прыгающим половицам. Дранка поддавалась ударам призрачных молотобойцев еще быстрее, чем штукатурка. Гарри скрестил руки перед лицом, чтобы защитить его от осколков, пронзивших воздух. Он шел вслепую. В третий раз вмешалось прохладное присутствие, войдя в Гарри и заговорив с ним через кровь, громыхающую в ушах Гарри:
Назад! Сейчас же!
Гарри среагировал мгновенно, и когда он отпрыгнул назад, Феликссон пролетел мимо него с широко разинутым ртом, и из которого вырвался глухой вой, внезапно удалившийся. Ступени исчезли, и что-то в том, как ослабевал вой Феликссона, подсказало инстинктам Гарри, что под домом образовалась пропасть, в которую сверзся прихвостень Сенобита. Судя по далекому вою Феликссона, она была глубока, и, скорее всего, никто никогда не сможет выбраться из нее, если, вернее — когда, дом сложится и рухнет.
Гарри повернулся туда, откуда пришел. Он быстро и осторожно направился в заднюю комнату, стараясь не обращать внимание на обрушение коридора позади себя и исчезновение половиц в черноте, над которой он скакал.
К моменту его возвращения в комнату, пыль от штукатурки почти рассеялась, ее засосала пустота внизу. Между Гарри и дырой оставалось лишь ненадежное лоскутное одеяло из деревянных реек. Но, по крайней мере, теперь у него было четкое представление о своей последней надежде и единственной цели — окне. Уповая, что его ноги знают свое дело, он без происшествий пересек комнату. Перед окном оставался выступ, возможно, в четыре половицы, но по их виду было понятно, что они не задержатся надолго. Доски лишились уже почти всех гвоздей.
Гарри начал тянуть за светомаскировочную ткань, прикрепленную к окну. Она явно была приколочена к раме каким-то одержимым, но Гарри предположил, что это было сделано не один год тому назад, потому что ткань, хотя и была плотной, начала гнить, подвергаясь на протяжении нескольких летних сезонов очень высокой влажности, и когда он потянул за нее, материал порвался, как бумага. Свет из внешнего мира затопил комнату. Это был не прямой солнечный свет, но, тем не менее, он был ярким и более чем желанным.
Гарри выглянул в окно. До земли было далеко, а по обеим сторонам ничего не было. Водосточная труба пришлась бы как нельзя кстати. А пожарная лестница облегчила бы спуск еще больше. Но нет, он должен спрыгнуть и надеяться на лучшее. Он потянул за край окна, пытаясь поднять его, но оно было наглухо запечатано, поэтому он повернулся и оторвал одну из досок с пола, сузив выступ еще больше. Поворачиваясь снова к окну со своим оружием, он что-то заметил краешком глаза и оглянулся назад — он был больше не одинок в комнате.
