Александр Варго - Взгляд висельника
Все ей завидовали. Нет, не сейчас. Тогда. Пятнадцать лет назад. Красавец, не пьет, не курит. Да и она была на седьмом небе от счастья. Наверное, она слишком долго там была, что не заметила, когда этот красавец залез на ее подругу. Слезы, сопли, обещание убить обоих. В результате подругу она так и не простила, а мужа… кобеля-мужа простила. И тогда, и потом еще много раз. Люда даже хотела родить ему еще ребенка, чтобы удержать, но врачи вынесли приговор: рожать она больше не сможет. Черт! А что, если?.. Приходило ли ей в голову, что он бросил ее именно из-за этого? Ни разу. А что, если он действительно хотел мальчика, наследника? Наследника? Чего у него наследовать? Блядскую натуру? Она снова заводилась. Желание разобраться в себе, в ситуации, которой без малого год, каждый раз перерастало в эмоциональный срыв со всеми вытекающими – с битьем посуды и крушением мебели. И непременное распитие. Каждодневное заливание горя.
Причина ясна. Ему нужен был сын. Люда часто слышала разговоры о желании наследников только от тех, у кого и наследства-то никакого нет. Так, ничтожества. К сожалению, ее бывший муж был одним из них. Но она все равно его любила. До сих пор.
* * *Они сидели на чердаке девятиэтажки. Влада нашла их сразу. Женька была самой пьяной и несла какую-то чушь.
– Если кто-нибудь из вас настучит на меня, я вас… Не ссыте, – успокоила она тут же собравшихся, отпив из жестяной баночки. – Все будет ровно.
– Привет. О чем она? – тихо спросила Влада у Стаса, сидевшего ближе к выходу.
– Привет. – Стас повернулся к ней. – О Мечике. Ты слышала, она вздернулась?
– Да, в школе говорили.
– В общем, вы меня поняли, – закончила Женя и посмотрела на Владку. – Ну а ты, Хрюня, какого хера притихорилась?
Владислава дернулась.
– Ничего. Вот погулять вышла.
Если начистоту, то Хрулева все еще боялась чрезмерного проявления внимания к своей персоне со стороны Женьки.
– Погуляла? – спросила Ефремова.
– Нет, – неуверенно ответила Влада.
– Ну, тогда… Рыжик, гулять, – будто собаке, приказала Женя и засмеялась. Надя, сидевшая под окном, тоже засмеялась.
Владка не удержалась и рассказала обо всем друзьям. Она хотела, чтобы ее пожалели, а не издевались, как над паршивой овцой. Она не овца. Она просто хочет, чтобы всем было хорошо, и в первую очередь в ее семье.
– Она злится из-за того, что ушел отец, – закончила Владка. – Я злюсь и из-за отца, и из-за матери. Один отец, похоже, ни на кого не злится.
– А ты разозли его, – предложила Женька и засмеялась.
– Послушай. Им обоим нужна встряска, – сказал Стас и отпил из банки.
– Матери так, по-моему, предостаточно встрясок. Каждый день… – начала Влада, но Стас ее перебил.
– Нет, ты не поняла. Год назад мои предки тоже хотели разбежаться…
– Да ну на?.. – Артем уже был пьян.
– Да. И дело уже дошло до развода. Но мой старик решил, что самый сильный, и поднял мешок картошки на четвертый этаж. У него выскочила паховая грыжа. И все. С тех пор я не слышал, чтобы они даже повысили голос друг на друга. На меня орут, а между собой «да, милая», «хорошо, дорогой».
– Постой, – в разговор влезла изрядно подвыпившая Женька, – ты хочешь сказать, что вашу семью сплотили распухшие яйца отца?
Все засмеялись раньше, чем Стас успел ответить. Он какое-то время стоял серьезный, а потом засмеялся со всеми вместе.
– Все это здорово, – сказала Влада, когда все успокоились. – Но где мне взять яйца?
Ребята уставились на нее, не понимая, шутит она или нет.
– У меня их нет, – улыбнулась Хрулева.
– А ты у Темки одолжи, – сказала Женька и попыталась схватить за пах своего парня. Он увернулся, и девушка упала с ящика, на котором сидела.
– Шутки шутками, но я действительно не знаю, что делать.
– Я думаю, мы сможем тебе помочь.
Артем вдруг протрезвел, подмигнул Надьке, доставшей для чего-то мобильник, и шагнул к Хрулевой. Владка попятилась, но тут же наткнулась на Стаса.
– Ваша семья станет крепче монолита, – сказала Женя и встала. – Я думаю, уже завтра. Горе так объединяет. Это тебе не опухшие яйца папаши Стаса.
* * *Была ли проблемой ее дочка? Была. А вернее, стала. Сразу же после ухода этого кобеля ее девочку будто подменили. Ее? Нет уж! Не лги себе. Девочка никогда твоей не была. Владка, словно хвостик, волочилась за отцом с детства. Вот когда ты ее упустила. Не сейчас и не год назад, а тогда, когда ты думала, что так и должно быть. Девочки тянутся к отцам, а мальчики – к матерям. Кто ж тогда думал, что это ничтожество, ждущее наследника, соберет свои манатки и оставит Люду со всеми ее проблемами и с ненавистью дочери. Паршивка. «Дядя Миша… Или папа Миша? А вы не уйдете к шлюхе помоложе?» Вот это и есть ее отношение к матери. Мать у нее шлюха старая, а отец ушел к молодой.
Люда налила еще вина. Сегодня ее совсем не брало. Нервы как струны. Гудят, норовя лопнуть при каждом болезненном воспоминании.
«Папа Миша, – вспомнила Людмила. – А почему бы и нет, черт бы побрал?!»
Михаила она знала года три. Но ни разу до сегодняшнего дня ей и в голову не приходило рассматривать его в этом статусе. Красивым его не назовешь, скорее приятным. Черт! Кого она хочет обмануть? Он был смешон. Всклоченные редкие волосы, через которые просвечивалась лысина, печальный взгляд, как у шарпея, и вечно слюнявый рот. Нет, идеальным мужчиной его не назовешь. А одежда? Джинсы. Было похоже, что они единственные в его гардеробе, с вытянутыми коленями. Свитер (странно, но Люда не смогла припомнить его в чем-нибудь другом, то есть он носил его и зимой и летом) с какими-то жуткими символами, будто его вязали специально для какого-то мистического обряда. Было, конечно, в нем и кое-что приятное. Он мог рассказывать часами о книгах, фильмах и музыке, но как только замолкал, все – казалось, перед ней другой человек. Да и руки у него золотые. Людка перестала над ним смеяться, когда он за считаные минуты выудил из зараженного компьютера базу данных. Долбаные имена, адреса клиентов, без которых ей не проработать и пары часов. Миша ее просто спас. Думала ли она тогда, что пригласит его когда-нибудь к себе домой? Нет, конечно. Но с тех пор она перестала смеяться за спиной над его свитером, прической и слюнявым ртом. С тех пор она начала смотреть на него как на мужчину.
Люда налила вина в бокал и пригубила. Она устала быть одна. Одна в доме, который стал ее тюрьмой. В детстве, в возрасте Владки, она любила сидеть дома одна. Сейчас это было невыносимым испытанием. Ей нужен был человек, с которым она может поговорить о случившемся сегодня, о кошмарном сне, да еще черт знает о чем. Михаил на роль будущего слушателя подходил как нельзя лучше. А эта паршивка: «папа Миша».
– Вернется – я ей устрою, – прошептала Людмила и в несколько глотков осушила бокал.
* * *Женя ударила сразу же, как только Владка поняла, о чем она говорит. Звонкая пощечина обожгла лицо. На глазах выступили слезы. Если раньше, когда они издевались над лохушками, Влада думала, что, попади она в подобную ситуацию, непременно будет отбиваться, то сейчас она просто опустила руки и заплакала. Сквозь слезы она видела, как к ней подходят друзья. Ее бывшие друзья, вмиг превратившиеся в монстров. Надя снимала на мобильник. Кто-то ударил Хрулеву в живот. И она, взвыв, согнулась пополам. Они смеялись, били и обзывали. Кто-то больно ущипнул ее за грудь, а потом за попу. Она уже не чувствовала боли, ей было горько внутри. Ее предали. Все предали. Сначала предки, а теперь и друзья. Избить ради развлечения?
Влада потеряла сознание, когда Стас ударил ее ногой. Когда она очнулась, на чердаке никого не было. Слезы и кровь уже давно высохли. Обида жгла изнутри. Выжигала, не давая покоя оболочке. Она чувствовала себя пустышкой, лохушкой, чмошницей. Ее будто обмазали грязью изнутри. Снаружи кровь и сопли, а внутри грязь, от которой уже не отмыться.
Она встала, пошатнулась и пошла к выходу. Голова, руки, ноги болели. Вдруг ей захотелось подойти к окну и выпрыгнуть вниз, разбить этот кокон с грязью.
– Как жаль, что я не увижу результат.
Она выглянула в окно и тут же отшатнулась. Это не выход.
«Распухшие яйца папаши Стаса примирили его семейство», – вспомнила Влада.
Быстро достала телефон и набрала номер отца. Ей ответили только после восьмого гудка.
– Да.
Отец был раздражен.
– Папа, это я.
– Ты на часы смотрела?
– Нет. Пап… тут такое дело…
– Слушай, а твое дело до утра подождать не может?
– Может, папочка, – сквозь слезы проговорила Влада.
– Вот и хорошо, солнышко. Значит, до утра?
– До утра, папочка.
Отец что-то говорил об усталости на работе. Она нажала отбой раньше, чем он закончил жаловаться. Слезы нахлынули новой волной. Как больно. Это больнее, чем когда тебя бьют твои же друзья. Это больнее, чем когда… Она снова посмотрела на улицу через окно. Влада теперь понимала Мечникову. Самоубийство для того, чтобы боль ушла. Нет, вполне может быть, что Мечик просто исполняла на публику, а благодарная публика не успела прийти вовремя. Очень похоже на то. Но это не Владкин случай. Здесь ей не перед кем исполнять. Здесь она один на один с болью.
