Стивен Кинг - Томминокеры
Жар на голове. Гарденер поднял руку. Его волосы были в огне.
27
Все пространство внутри сарая было уже залито огнем. В центре его преобразователь вспыхивал и угасал, вспыхивал и угасал, как пульсирующий кошачий глаз посередине преисподней.
Питер лежал на боку, его лапы наконец остановились. Ив Хиллман смотрел на преобразователь, мучительно концентрируясь. Жидкость вокруг него становилась очень, очень горячей. Это было хорошо; не больно, по крайней мере, в физическом смысле. Изоляция основного кабеля, соединяющая его с преобразователем, начала плавиться и растапливаться. Но связь еще сохранялась. Сейчас, в полыхающем сарае, она сохранялась, и Ив Хиллман думал:
Последнее. Дай ему шанс уйти. Последнее.
ПОСЛЕДНЕЕ вспыхнул экран компьютера ПОСЛЕДНЕЕ ПОСЛЕДНЕЕ ПОСЛЕДНЕЕ и покрылся девятками.
28
Разрушения во дворе Бобби Андерсон были невероятные.
Дик и Ньют глядели, завороженные, почти неверящие. Как в тот день со стариком и полицейским в лесу, Дик поймал себя на недоумевающей мысли, как вообще дела могли пойти так плохо. Только они двое — они да все те, кто еще не прибыл, — были в порядке, вне мертвой зоны под навесом, но Дик еще не поднялся. И он не был уверен, что сможет.
Люди горели во дворе, как соломенные пугала. Кто-то бежал, в ужасе, каркая и визжа голосом и мыслями. Меньшинству — счастливому меньшинству — удалось вовремя удрать. Фрэнк Спрюс медленно прошел мимо того места, где лежали Дик и Ньют, половина его лица была выжжена так, что челюсть с той стороны казалась застывшей в полуухмылке. Взрыв был таким, что то оружие, которое некоторые из них притащили, расплавилось и самоликвидировалось.
Глаза Дика встретились со взглядом Ньюта.
Оповести всех! Пусть окружат! Схватить!
Да я понял, но, Боже, наших сгорело десять или двадцать. ТЫ, МАТЬ ТВОЮ, ПРЕКРАТИ НЫТЬ!
Ньют отпрянул, его губы раскрылись в беззубом рычании.
Но Дик не обращал внимания. Сеть его мыслей расширилась. Теперь он мог сделать так, чтобы его слышали.
Рассыпьтесь, окружайте его! Хватайте! Хватайте сволочь! Окружите его!
Они задвигались, сначала медленно, ошарашенные, потом быстрее, поняв задачу.
29
Дисплей компьютера разорвало. Раздался кашляющий взрыв, как будто великан очистил горло от густой слизи, и мутная зеленая жидкость полилась из душевой, где был заключен Ив Хиллман. Жидкость достигла огня и стала смертоносным зеленым потоком. Ива, наконец счастливо умершего, вынесло как рыбу из треснувшего аквариума. Потом настала очередь Питера. Энн Андерсон появилась последней, ее мертвые руки были все еще скрючены.
30
Огонь под навесом шел на убыль. Теперь из звуков остались только стоны умирающих и настойчивый голос Дика. Летний день обратился в ад. Двор Бобби стал похожим на грязный пруд с островками огня. Но Томминокеры всегда умели прекратить огонь, и всегда у них это получалось быстро.
Ньют присоединил свой голос к Дику. Кьюл был мертв, Эдли серьезно обгорел. Тем не менее Эд соединил свой собственный голос смертельно раненного с их голосами:
Схватите его прежде, чем он попадет на корабль! Он еще жив! Схватите его прежде, чем он попадет на корабль!
Томминокеры были почти раздавлены. Те пятнадцать изжаренных во взрыве на дворе Бобби были не так уж и важны. Но Бобби была мертва; Кьюл был мертв; а Эдли скоро будет; преобразователь был разрушен как раз тогда, когда нужда в закрытии границы стала смертельной. И Гарденер был еще жив. Невероятно, но Гарденер был еще жив.
И может быть, хуже всего было то, что ветер начал усиливаться.
31
Схватите его, и схватите быстрее.
Сеть мыслей, Томминокеры подключились к ней.
Они пересекли поле; подошли к распространяющемуся огню.
БЫСТРО!
Дик Эллисон повернулся к городу и вся сеть повернулась вместе с ним, как блюдце радара. Он уловил тупое изумление Хейзл по поводу поворота событий.
Он (по сети) отмахнулся.
Что у тебя есть снаружи, Хейзл, все направь за ним.
Дик повернулся к Ньюту.
Ты не должен был толкать меня так сильно, сказал Ньют мрачно, и стер каплю крови со щеки.
— Иди в задницу, — сказал Дик неторопливо. — Нам надо взять этого сукиного сына.
32
Огонь, распространяющийся из дома Бобби шквалом, напоминающим по форме дамский веер — веер огня, начался от вертушки, теперь разрушенной. Дом Бобби, сейчас уже только черный остов, мерцающий в красных столбах пламени, был у того самого места, где он зародился. Языки его дотянулись до страшно переросшего сада, и огонь, сожрав мутировавшие растения, стал отсвечивать зеленым.
Джим Гарденер пробирался сквозь огонь, увенчанный короной горящих волос.
Его рубашка тлела; от одного рукава шел дым, потом он вспыхнул. Он захлопал по рукаву рукой и сбил огонь. Он хотел застонать, но почувствовал себя таким усталым, таким разбитым.
Меня хорошо отделали, подумал Гарденер, и в этом нет ничьей вины, кроме моей.
Он достиг дальнего края сада. «Томкэт» накренился и с большим перекосом въехал в лес. Низкие чахлые деревца по сторонам от трассы были в огне, и маленькие языки пламени уже разбегались по Большому Индейскому Лесу. Гарда они совсем не интересовали. Чувство, что он находится в микроволновой печи, его оставило. Он похлопал себя по голове. От волос отвратительно пахло — как от пищи, поджаренной ребенком.
Зеленый огонь зашипел около его правого плеча, когда «Томкэт» въезжал в лес.
Гард уклонился влево и нагнулся. Потом посмотрел назад и увидел Хэнка Бака, с его Пистолетом-Убийцей. Хэнк вывел свой мотоцикл, направляясь к ферме, но свалился с него на том самом поле, где погибла Нэнси Восс, потом вскочил и бросился бежать.
Гарденер развернулся, высунул наружу правую руку с бластером и обхватил правую кисть пальцами левой. Спустил курок. Вылетел острый луч и больше из-за простого везения, чем из-за большой искусности стрелка, ударил Хэнка в верх левой стороны груди. Послышался треск жарящегося бекона. Зеленая смерть полыхнула Хэнку в лицо, и он упал.
Гарденер повернулся снова вперед и увидел, что «Томкэт» самодовольно несется на горящую ель. Он навалился на руль обеими обожженными до волдырей руками, пытаясь избежать столкновения. Один из подшипников на колесе «Томкэта» задел ствол дерева, и на секунду Гарденер вообразил себя отпихивающим пылающее дерево, как отпихивают горящие занавески, расчищая путь. Маленький трактор опасно накренился, завис… затем рухнул с шумом обратно. Гарденер рванул рычаг до упора и повис на нем, пока «Томкэт» пробивал себе путь к лесной дороге.
33
Они шли. Томминокеры шли. Они прошли вдоль расширяющихся крыльев огня-веера рассерженной дамы, и Дик Эллисон почувствовал некоторую безрассудную ярость, потому что они не собирались хватать его. Гарденер мог воспользоваться дорогой; это все меняло. Еще три минуты — может быть, даже одну — и Гарденер мог быть поджарен. Четыре Томминокера (среди них миссис Эйлин Греншау и Реверенд Гуринджер) попытались преследовать его там и сгорели заживо. Два гигантских горящих ствола кукурузы обрушились на жену Греншау, которая дико закричала и отпустила руль песочного багти. Багги быстро въехал в горящий сад. Его покрышки лопались, как маленькие бомбы. Несколько секунд спустя огонь поглотил всю дорогу.
Разочарование Дика было глубже, чем в костях. «Превращение» бывало, расстраивалось и прерывалось раньше — не часто, но это случалось — но всегда как результат естественного воздействия… как целое поколение москитов в спокойном пруду со стоячей водой могло быть уничтожено молнией во время летней бури. Но сейчас не было бури, ни других природных потрясений, а был один человек, человек, на которого они привыкли глядеть с осторожным презрением, как на глупую собаку, которая может укусить; это был один человек, который как-то провел Бобби и убил ее, и который отказывался умирать, несмотря на все то, что они делали.
Нас не остановит один человек, подумал Дик взбешенно. Не остановит! Но был ли реально путь прекратить действие того, что уже случилось? Фронт огня распространяется слишком быстро, они не смогут поймать его. Гарденер прорвался в самый центр горящей аллеи, но только он. Хэнк Бак стрелял в него, но этому сукину сыну удалось застрелить самого Хэнка.
Дик был в припадке бешенства (Ньют ощущал это и держался на расстоянии Дик был на двадцать фунтов тяжелее и на десять лет моложе), но в самом центре его бешенства был ужас, как прогорклый крем в центре отравленного шоколада.
Томминокеры, говорила Бобби Гарденеру, были великими небесными путешественниками. Это было правдой. Но никогда, нигде, они не встречали кого-либо похожего на этого человека, который продолжал двигаться, невзирая на раздробленную лодыжку, большую потерю крови и большую дозу снадобья, которое должно было свалить его еще пятнадцать минут назад, даже при том, что он много вытошнил.
