Алекс Мередит - Путь к Сатане
– Вы меня помните, капитан? – В шепоте звучало беспокойство. – Подождите. Я вам покажу...
Загорелась маленькая лампочка, так затененная руками, чтобы на мгновение осветить только лицо говорящего. Но в это мгновение я узнал Баркера. Тонкое, узкое лицо, взъерошенные волосы песочного цвета, короткая верхняя губа.
– Баркер, будь я проклят! – Я негромко произнес это, но не добавил, как приятно мне его видеть; если бы он был достаточно близко, я бы его обнял.
– Ш-ш-ш! – предупредил он. – Я уверен, что за мной никто не следит. Но в этом проклятом месте нельзя ни в чем быть уверенным. Возьмите меня за руку, сэр. Там стул, возле того места, где я вышел из стены. Сядьте на него и зажгите сигару. Если я что-нибудь услышу, ускользну назад – а все, что вы делаете, сидите и курите. – Рука его коснулась моей. Казалось, он видит в темноте: он безошибочно провел меня по комнате и усадил на стул. – Закуривайте, сэр, – сказал он.
Я зажег спичку и закурил сигару. Пламя осветило комнату, но не Баркера. Я погасил спичку и через мгновение услышал возле своего уха шепот:
– Прежде всего, сэр, не позволяйте ему дурачить вас этим вздором насчет того, что он дьявол. Конечно, он дьявол, проклятый, гнусный дьявол, но не настоящий. Он вас обманывает, сэр. Он человек, как вы и я. Нож в его черное сердце или пуля в кишки – и вы убедитесь.
– Как вы узнали, что я здесь? – спросил я шепотом.
– Видел вас в кресле, – ответил он. – Вот моя рука. Когда захотите сказать что-нибудь, нажмите, и я наклонюсь. Так безопаснее. Да, видел вас в кресле – там. Дело в том, сэр, что я как раз слежу за этим креслом. Да и за многим другим тоже. Поэтому он оставил меня в живых, Сатана, я хочу сказать. – И он с горечью вернулся к первой теме. – Он не подлинный дьявол, сэр. Никогда не забывайте об этом. Меня воспитали богобоязненным. Мои родители были пятидесятниками. Учили меня, что Сатана в аду. Вот когда эта проклятая свинья попадет в ад, настоящий дьявол покажет ему за то, что он украл его имя! Боже, как мне бы хотелось увидеть это!
– Увидеть снаружи, – торопливо добавил он.
Я пожал ему руку и почувствовал, как его ухо чуть не коснулось моих губ.
– Как вы сюда попали, Гарри? – прошептал я. – И кто он – Сатана, кто он на самом деле?
– Я вам все расскажу, капитан, – ответил он. – Займет немного времени, но Бог знает, когда снова будет возможность. Поэтому я и пробрался к вам, как только смог. Этот кровожадный зверь издевается над бедным Картрайтом. Смотрит, как тот умирает! Остальные спят или напиваются до полусмерти. Но все же, как я сказал, нужна осторожность. Позвольте мне рассказать, а потом я отвечу на вопросы.
– Давайте, – согласился я.
– До войны я был электриком, – донесся до темноты шепот. – Лучше меня не было. Настоящий мастер. Он знает это. Поэтому и оставил меня в живых, я говорил вам. Сатана – ах-х-х!
После войны дела шли худо. Найти работу трудно, жизнь дорогая. Да и я по-другому стал смотреть на вещи. Видел множество лицемеров, которые в войну палец о палец не ударили, а жили роскошно и гребли себе все. Какое право имеют на это, когда те, кто воевал, и их семьи голодают и мерзнут?
Руки у меня всегда были ловкие. И на ноги я легок. Карабкаюсь. Как кошка. Как проклятая многоножка. И тихо! Привидение в галошах – парад по сравнению со мной. Я не хвастаю, сэр. Просто рассказываю. И вот я сказал себе: "Гарри, это все неправильно. Гарри, пора тебе применить свои таланты. Пора приняться за настоящую работу, Гарри".
С самого начала в новом деле я был хорош. Поднимался все выше и выше. От вилл к жилым домам, от жилых домов к особнякам. И никогда не попадался. Меня прозвали Гарри Король Кошек. Поднимался по водосточной трубе, как циркач на шест, а по стене дома, как по водосточной трубе. И в новом деле был мастером.
Потом встретил Мэгги. Такая, как Мэгги, сэр, бывает только раз. Такие быстрые пальцы! После нее Гудини и Герман – как замедленная съемка. И настоящая леди. Когда хотела.
Много отличных парней увивались возле Мэгги. Всем отказ. Вся была в работе. "Черт возьми! – говорила она, как герцогиня. – На кой дьявол мне муж? Черт возьми! – она говорила. – От мужа столько же толку, как от головной боли!" Около нее не разбежишься, около Мэгги.
Капитан, мы с ума сходили друг по другу. Быстро поженились. Сняли хорошенький домик в Мейд-Вэйл. Был ли я счастлив? А она? Боже!
"Послушай, Мэгги, – сказал я, когда кончился медовый месяц. – Тебе теперь незачем работать. Я хороший кормилец. Такой же надежный, как добросовестный рабочий. Наслаждайся жизнью и сделай наш дом уютным". И Мэгги ответила: "Хорошо, Гарри!"
Помню, я тогда носил зажим для галстука, который она мне подарила на свадьбу. С большим рубином. И часы она мне подарила, и модное кольцо с жемчугами. Я их увидел у джентльменов в отеле, где мы остановились на ночь, и восхищался ими. А когда мы пошли в нашу комнату, она мне их все подарила. Вот как Мэгги работала!
Я с трудом сдержал смешок. Эта рассказанная шепотом в темноте романтическая история добросовестного и умелого солдата и электрика, превратившегося в не менее добросовестного и умелого вора, была наилучшим завершением необыкновенной ночи. Она смыла с моего мозга покров ужаса и вернула в норму.
– Через день-два я взял отгул, и мы пошли в театр. "Как тебе нравится эта булавка, Гарри?" – прошептала Мэгги и взглядом показала на сверкающую вещь в галстуке одного джентльмена. "Прекрасная вещь", – беспечно ответил я. "Вот она", – сказала Мэгги, когда мы вышли из театра.
"Послушай, Мэгги, – сказал я тогда, – я ведь тебе говорил, что не хочу, чтобы ты работала. Разве я не обеспечиваю тебя, как обещал? Я сам могу добыть любую булавку, если хочу. Я хочу, Мэгги, чтобы у нас был уютный, удобный, счастливый дом, в котором, когда я возвращаюсь с ночной работы, меня встречала бы жена. Я не позволю тебе работать, Мэгги!" – "Хорошо, Гарри", – ответила она.
Но, капитал, было совсем не хорошо. Дошло до того, что когда мы выходили вместе, я не осмеливался глядеть на зажимы для галстука, часы и все прочее. Не мог даже похвалить вещь в магазине. Стоило мне это сделать, когда мы возвращались домой или на следующий день эта вещь была уже у меня. А Мэгги была так горда, так радовалась, что у меня не хватало духу... Да, это была любовь, но... дьявольщина!
Она ждала меня, когда я возвращался домой. Но если я раньше времени просыпался, ее не было. А когда я просыпался после ее возвращения, первое, что я видел – разложенные на столе кружева, или меховое пальто, или одно-два кольца.
Она опять работала!
"Мэгги, – сказал я, – это нехорошо. Ты не щадишь мою гордость. А что будет, когда появятся дети? Папа работает всю ночь и спит днем, а пока он спит, мама работает и спит, когда папы нет дома. Черт возьми, Мэгги, они будут все равно что сироты!"
