Дмитрий Федотов - Двойной оскал
— Может, все-таки вошел?
— Нет! — почти выкрикнул Васька, но тут же взял себя в руки, кашлянул и продолжил нормальным тоном. — В общем, он интересовался не мной, а тобой.
— Как он выглядел? — Холод в затылке вдруг преобразовался в ощущение тяжелого, давящего взгляда, и я невольно передернул плечами и внутренне напрягся, стараясь избавиться от этого чувства.
— Почти как я, — нервно хохотнул Васька. — Что-то восточно-цыганистое, наглое и… очень опасное. Понимаешь, Димыч, — вдруг заторопился он, — я ведь никогда, никого и ничего не боялся, даже своего папаши в детстве, а тут страшно стало до икоты! И ведь он мне не угрожал, рожи не корчил, пистолетом не махал… Короче, извини, я проболтался насчет: где ты и что ты.
— Так он ничего про меня не знал?! — поразился я. — Какого же черта…
— Я и сам не понимаю, — подтвердил Васька. — Ерунда получается, но все равно страшно. Димыч, дерни-ка ты из города, мой тебе совет, и побыстрее.
— А ты? Ведь он же тогда к тебе придет — не дурак! — Я вдруг успокоился. У меня такое бывает: «запредельное торможение» называется, когда раздражитель оказывается выше порога адаптации и перестает восприниматься организмом. — И потом, я не привык бегать от опасности, Полосатый, ты же меня знаешь. Короче, спасибо за предупреждение и будь осторожен. Пока!
— Что ж, бывай, Димоген, — Василий в трубке вздохнул с явным облегчением от того, что груз ответственности теперь не давил на его тощие, но жилистые плечи. — Но будь уверен, я друзей в беде не бросаю. Звони, если понадоблюсь.
В трубке запели гудки отбоя. Я сунул мобильник в кобуру на поясе и медленно побрел к кабинету Олега. М-да, уважаемый Дмитрий Алексеевич, как говорила маленькая девочка Алиса, становится все страньше и страньше! Кто же они такие, эти люди, разыскивающие меня по всему городу на работе и у знакомых, и…
Ленка! Рыжик мой дорогой! Как же я про тебя-то забыл, бегемот толстокожий?! Ведь они и на тебя непременно выйдут, если уже не вышли!..
Я буквально вырвал телефон обратно из кобуры и лихорадочно ткнул запрограммированную на номер Лены кнопку. Несколько секунд, пока шло соединение, показались мне нескончаемой пыткой. Права народная мудрость, гласящая, что хуже нет, чем ждать и догонять. Наконец звонкий и бесконечно родной и близкий в этот момент голосок ответил:
— Котик, милый, что случилось?
— Послушай, Рыжик, и не перебивай, — я постарался говорить четко и невозмутимо. — Ты сейчас же отпрашиваешься у шефа за свой счет на неделю, нет, лучше на две, едешь в центр проката и берешь любую неприметную машину в хорошем состоянии, а потом немедленно уезжаешь из города туда, где мы были с тобой в прошлом году. Поняла? Ничего не уточняй, скажи только «да» или «нет»!
— Да, котик, — Лена произнесла это ласково и спокойно.
«Молодец, — подумал я, — научилась держать нервы в узде: не зря я тебя целый год натаскивал». И сглазил.
— Неужели все так плохо, котик?
— Хуже не бывает. — Я едва не зарычал.
— А может, я успею…
— Нет! Ты мне веришь?
— Да, котик…
— Хорошо. Карточку обналичишь где-нибудь по дороге и больше ею не пользуйся! Меня не ищи, я сам тебе позвоню. Все, моя лапушка. Действуй!
Спрятав телефон, я наконец вздохнул с облегчением и вошел в кабинет Ракитина со своим обычным выражением лица — немного смешливым и чуточку хитроватым, за что меня и прозвали еще в институте Котом.
Олег был не один. Слева от него за столом для совещаний сидел Афанасий Иванович Клоков, «наш главный по трупам», как его за глаза называли сослуживцы, и докладывал результаты экспертизы. Я, похоже, застал самое интересное, пропустив скучное и длинное вступление, от которого Клоков никогда не отказывался, не взирая на кислые мины слушателей.
— …Итак, причиной смерти Ильхана Рафаиловича Амиева однозначно явился перелом шейного отдела позвоночника, совершенный, скорее всего в состоянии бодрствования, ибо наличествуют множественные разрывы волокон и фасций шейных мышц, что свидетельствует о попытке сопротивления смертельному воздействию, — методично вещал Клоков, перелистывая файлы с заключениями. — Вывод: такое воздействие мог совершить только очень сильный и специально тренированный человек, мужчина…
— А женщина? — не утерпел я, присаживаясь напротив эксперта. — Киллерша-амазонка?
Клоков недовольно покосился на меня, узнал, удивленно вздернул кустистые брови и продолжал:
— Нет, Дмитрий Алексеевич, вряд ли женщина способна на такие силовые упражнения. К тому же результаты исследования волос, найденных на постели возле убитого и в его руке однозначно указывают на принадлежность их молодому мужчине, а не женщине. Видимо, была схватка, хотя и очень короткая…
Он замолчал на полуслове, увидев наши с Олегом вытянувшиеся физиономии, и спокойно уточнил:
— Я что-нибудь не то сказал?
— Дело в том, уважаемый Афанасий Иванович, — хрипло проговорил Ракитин, — что по оперативным данным никакого другого мужчины в номере не было. Это полностью исключено.
— А вот это уже ваши проблемы, Олег Владимирович, — невозмутимо отпарировал эксперт, затем сложил листки в папку, закрыл ее, отодвинул на середину стола и встал. — Надеюсь, в достоверности результатов экспертизы у вас сомнений не возникло? Всего хорошего, господа!
Он вышел, а мы с Ракитиным молча уставились с двух сторон на злосчастную папку, будто она была виновата в том дурацком положении, в котором мы сейчас оказались.
— Что ж, — решился через пару минут Олег, — пошли к Матвеичу за слонами?
— По-моему, мы их всех не унесем — слишком много, — буркнул я, поднимаясь. — Да я тут вам еще одного припас…
* * *У комиссара против ожидания все прошло без сучка, но и без задоринки. В смысле, Николай Матвеевич был на редкость мягок и обходителен в выражениях признательности своим как постоянным, так и временным подчиненным за их нерасторопность, близорукость, недальновидность, тугодумие, раздолбайство и непрофессионализм. Так что, хотя до «слонов» дело и не дошло, но и особого задора и энтузиазма всем присутствующим разбор полетов не прибавил.
Все молча согласились, что крупно лоханулись при осмотре места происшествия, но, слава Богу, номер опечатали, и теперь можно было повторить всю процедуру с учетом критики начальства. Понятно, что состав группы определился автоматически: Ракитин, Велесов, Кротов и примкнувший к ним помощник Афанасия Ивановича, молодой фанат криминальной экспертизы Данила Седых.
Предъявленный мной загадочный снимок «юный клоковец» досконально исследовал буквально со всех сторон и всеми доступными ему способами — только что на зуб не попробовал. Естественно, факс-копию тут же сличили с оригиналом и пришли к неутешительному выводу: лохи! Таинственная незнакомка, разумеется, присутствовала и на исходном фото. Оставалось выяснить, видел ли ее там кто-нибудь из охранников, в частности, тот парень, что сторожил дверь в спальню Амиева. Ракитин согласился с моим предложением переговорить со служивым в качестве журналиста, а Павел высказал ценную мысль о проверке видеозаписей системы охраны отеля на предмет идентификации нашей визави.
