Клайв Баркер - Эвервилль
— Много?
— Десятка полтора. Но они нас не тронут, пока здесь столько еды, — Она присела на корточки рядом с ним. — Я знаю, тебе больно, но я хочу тебе помочь. Если мы доберемся до повозки, мы найдем там чистые бинты и…
— Хорошо, — прошептал он. — А потом?
— Я же сказала: потом спустимся вниз в долину.
— А потом? — спросил он, его голос был едва слышен. — Если мы спустимся к людям, они сразу же убьют нас. Про тебя думают, что ты дитя дьявола, а я… Я теперь и сам не знаю, кто я такой.
— Нам не нужны люди, — ответила она. — Мы найдем себе место. Место, где можно жить и строить.
— Строить?..
— Не сейчас, а когда ты поправишься. Может быть, будем жить в какой-нибудь берлоге, воровать еду, делать все, что придется, но мы не умрем.
— Ты так уверена…
— Да, — тихо произнесла она. — И мы построим сияющий город. Мы с тобой.
Он взглянул на нее едва ли не с жалостью:
— О каком городе ты говоришь?
— Идем, и я расскажу по дороге, — сказала Мэв и взяла его за руку, помогая подняться.
Мэв оказалась права: еды у волков было больше чем достаточно, и звери не обратили на них внимания. Только один, безухий, облезлый и низкорослый, потрусил следом, принюхиваясь. Мэв, вооружившаяся коротким мечом — она вы дернула его из груди какого-то трупа, — повернулась к волку и с отчаянным воплем бросилась в атаку. Тот сбежал, поджав хвост, и больше не показывался.
Первые снежинки закружили в воздухе, когда они уже добрались до леса. Под густыми кронами снегапад был не страшен, опасность крылась в другом. Мэв не разбирала дороги в чаще — понимала только, где низ и где верх; не будь рядом Кокера с его нечеловеческим нюхом, наверняка заблудилась бы и погибла в лесу, разросшемся у подошвы горы.
На ходу говорили мало, но Кокер, проявлявший невероятную стойкость, несмотря на раны, все же решил обсудить один вопрос кто такой Будденбаум — он тоже Посвященный?
— Я не знаю, что значит «Посвященный».
— Это тот, кто общается с бесплотным духом…
— Как священник?
— …и творит чудеса.
— Священники не творят чудес.
— Что же они делают?
— Читают молитвы. Преломляют хлеб. Говорят людям, что можно делать, а чего нельзя.
— Но чудес не творят?
— Не творят.
Кокер немного подумал и сказал:
— Тогда я имел в виду другое.
— А Посвященные — хорошие или плохие?
— Ни то ни другое. Они исследователи, вот они кто. Мэв ответила, что это похоже на Будденбаума.
— Ну ладно, кто бы он ни был, — продолжал Кокер, — силы в нем много. Такой удар должен бы быть смертельным.
При этих словах девочка вспомнила, как Будденбаум вы рвал у себя из спины шпагу.
— Потрясающе, — отозвался Кокер.
Хотя Мэв не сказала ни слова, она поняла, что Кокер говорит именно о том, что ей представилось.
— Как ты это сделал? — спросила она.
Он взглянул на нее виновато:
— Прости. Это невежливо с моей стороны, но ты так живо это себе представила.
— Ты увидел то же, что я?
Он кивнул:
— Что еще ты видел?
— Немногое.
— Что? — настаивала она.
— Когда ты начала говорить о строительстве, — признался он, — мне тоже представился город.
Мэв воскликнула:
— Это Эвервилль! Мой отец мечтал построить этот го род! — Она замолчала на мгновение, потом спросила: — Какой он?
— Он сиял, — просто ответил Кокер.
— Хорошо, — сказала она.
Когда они добрались до фургона, уже стемнело, хотя стало белым-бело от снега. Пока Кокер устраивал себе ложе, Мэв нашла остатки съестных припасов. Они поели. Потом снова уснули под хлопанье ветра, сотрясавшего стены фургона, и сны их были тревожными и странными. Мэв проснулась, вздрогнув так, что разбудила Кокера.
— Что случилось? — спросил он.
Она села.
— Мне приснился Ливерпуль, — проговорила она. — Там ходили по улицам волки на задних лапах и в нарядной одежде.
— Ты сквозь сон слышала их вой, — отозвался Кокер. Ветер до сих пор доносил к подножию горы отголоски волчье го пира. — Вот и все.
Он протянул руку и ласково погладил ее по лицу.
— Мне не было страшно, — сказала Мэв. — Я была счастлива.
Она села и зажгла лампу.
— Я гуляла по улицам, — продолжила она, откинув одеяло, — и волки кланялись мне на ходу.
Она достала тиковый сундучок, откинула крышку.
— Что ты ищешь?
Не ответив, она продолжала рыться в сундучке, пока не извлекла оттуда бумажный сверток. После чего закрыла сундук и принялась разворачивать сверток на крышке. Даже при тусклом свете лампы предмет, спрятанный внутри, блестел сквозь бумагу.
— Что это? — спросил Кокер.
— Папа толком не объяснил мне. Но…
Мэв запнулась и поднесла обертку к свету, чтобы лучше рассмотреть. Там был оттиск, сделанный при помощи медного клише. Восемь слов: «Закопать это на перекрестке дорог, где начнется Эвервилль».
— Так вот оно что, — произнесла она.
2
Весь следующий день шел легкий снег. Они сложили в два небольших узла оставшиеся припасы, укутались потеплее и начали последний этап своего путешествия. Следы, оставленные обозом, еще не замело, и они прошли по ним около полумили, спускаясь все ниже.
— Дальше мы не пойдем за ними, — решила Мэв спустя какое-то время.
— У нас нет выбора, — ответил Кокер.
— Нет, есть, — возразила она и свернула с проложенной колеи туда, где поросшая лесом земля резко шла под уклон, исчезая в узком ущелье, затянутом туманом— Фургоны здесь не прошли бы, а мы пройдем.
— Я слышу, что внизу шумит вода, — сказал Кокер.
— Река! — улыбнулась Мэв. — Это река!
Без промедления они двинулись туда. Спуск оказался трудным Тем временем снежные хлопья сменились легкой крошкой, а потом снег и вовсе перестал, но под ногами все время был густой скользкий мох — он рос на скалах и стволах деревьев. Дважды они упирались в обрыв, и им приходи лось искать проход в другом месте. Но, несмотря на усталость, они ни разу не остановились на отдых. Они шли на шум реки — она уже показалась из-за деревьев, сверкая на солнце. Там повсюду чувствовалась жизнь: зеленели папоротники, звучало пение птиц.
Они вышли на ровное место и двинулись к берегу. Вдруг откуда ни возьмись задул ветер и рассеял окутывавший их туман.
Они ничего не сказали друг другу, а лишь молча стояли в нескольких ярдах от светлых вод и потрясенно смотрели на открывшийся вид. За темной хвоей стояли деревья во всем своем осеннем оранжево-красно-коричневом великолепии. На их ветвях сидели птицы, а кусты под ними шевелились, потому что мелкие лесные зверушки удирали прочь, учуяв запах людей, вторгшихся в их владения. Пищи здесь должно быть в изобилии: плоды, мед, дичь и рыба.
