Игорь Алимов - Дракон. Книга 3. Иногда они возвращаются
Нет, не как птицы. Было бы, конечно, неплохо летать, как птицы, и наконец разобраться с особо наглыми голубями, не говоря уже о всяких там шмелях, что жужжат под потолком и полагают себя в полной безопасности, потому что кот так высоко подпрыгнуть не может.
Теперь еще как может!
Устремившись к еде, Шпунтик и сам не заметил, как оказался у миски с рыбой. Но совершенно не растерялся, ибо был готов. Тепло хотя и ушло куда-то, но в то же время осталось. Какая-то его часть по-прежнему пронизывала Шпунтика, наполняя его тело силой и уверенностью. Тепло было неподалеку, Шпунтик его чувствовал, и оно подарило коту частицу себя.
Кот слышал, как хозяин вышел из комнаты. Хлопнула дверь. В комнате остался этот, второй, — огромный как шкаф, бородатый, жаркий, но невредный. Из всех знакомых хозяина Шпунтик привечал огромного больше прочих: во-первых, огромный появлялся в их с хозяином квартире крайне редко; во-вторых, он никогда не делал самонадеянных попыток хватать кота руками; в-третьих, он относился к Шпунтику с очевидным уважением, которое кот был склонен приписывать его большей, нежели у хозяина, сообразительности, открывшей огромному глаза на несомненные Шпунтиковы достоинства. И наконец, гость отдавал себе отчет в том, кто на самом деле главный в доме, и всякий раз спрашивал кота, хорошо ли тот следил за хозяином и не допустил ли какого недосмотра. Ну и по мелочам — например, в последний раз огромный подарил Шпунтику плюшевую мышь, которую кот с наслаждением разодрал на части, а та и не протестовала вовсе. Так что с ним все было в порядке.
И тем не менее Шпунтик не удержался и немного над огромным подшутил. Слегка, чисто по-дружески. Доев рыбу, кот оглянулся и увидел, что воспитанный человек смотрит на него, вытаращив глаза. Это Шпунтику понравилось: во время посещения владений Цинь Ши-хуана он сумел сполна оценить всю прелесть поклонений, особенно массовых. В конце концов, именно он, Шпунтик, — благовещий зверь мао. И не перестал им быть, даже если кто и не в курсе.
Успех следовало закрепить. Так что кот совершил по комнате пару-тройку совершенно невозможных прыжков. Гигант не успевал отслеживать его перемещения и лишь крякал, пуча глаза и тряся бородой. «Ну ты это… — Прогудел он, когда кот закончил показательные выступления кульбитом наверх холодильника. — Ты того, котяра, не этого…»
А потом вернулся хозяин.
* * *Чижиков стоял под горячими струями воды, отфыркивался и думал.
Теперь стало ясно: Громову многое придется рассказать. Шпунтик не оставил иного выбора.
Нужно было решить — что именно. И решить быстро. Потому что нельзя принимать душ вечно.
Возможность рассказать Дюше про Дракона Котя отмел сразу. То, что помимо него самого о существовании этого волшебного предмета знали и другие, выводило Чижикова из себя; он не чувствовал в себе никаких сил открыть тайну Дракона по собственной воле — разве что под влиянием неумолимых обстоятельств, когда точно деваться будет некуда.
Котя успокаивал себя тем, что поступает так исключительно для безопасности — своей и Дракона, который не должен попасть в нечистые руки; а также и в целях безопасности того, кому он может открыться, ведь тогда не только за ним, Чижиковым, станут охотиться неведомые, но злые и могущественные силы. Истинная правда затаилась глубже и была проще: Котя ни с кем не хотел делить не то что Дракона, но даже знание о нем. И упорно себе в том не признавался.
Значит, если о Драконе и зеркале рассказывать нельзя, — остается «Илиада». А что, прекрасное прикрытие. Древняя, загадочная книга. И Сумкин про «Илиаду» знает, а про Дракона и Зеркало — нет. Ника, видимо, была в курсе, но где она? Нету. Исчезла. То есть можно смело говорить, что дело в древнекитайской «Илиаде». А про предметы умолчать: их нет и никогда не было.
И про древнекитайскую движуху Громову можно рассказать тоже. Да — невероятно. Да — из области фантастики. Да — трудно во все это поверить. Если бы на месте Громова был он, Котя, то ни за что не поверил бы. Но Чижиков устал. Особенно после утреннего происшествия в аэропорту. Ему необходимо было кому-то довериться. Сумкина же он держал под подозрением: все же так и осталось неясным, кто и зачем перебросил его в третий век до нашей эры. Оставался только Громов.
«И у меня есть доказательство… — думал Чижиков, растираясь мягким белым полотенцем с надписью «Холлидэй Инн». — Против такого трудно возразить». И он погладил висевший на шее амулет-переводчик.
* * *Темная вода плескалась чуть не у самых ног, со всех сторон слышались разговоры и смех. Шпунтик в новом ошейнике — строгом, без бубенчиков и бантиков — унырнул по своим делам в ближайшие ночные кусты.
— Хорошо у вас здесь… — Чижиков с удовольствием отхлебнул пива. — Как, ты говоришь, это место называется?
— Хоухай, — ответил Громов. — Заднее, так сказать, море. Потому что за императорским дворцом, я тебе его еще днем показывал. Но до моря Хоухаю очень далеко — так, лужа. Но весной и летом тут вечерами очень приятно.
— Ага, — согласился Котя. — Отличное место. Эй, друг! — окликнул он пробегавшего мимо официанта с уставленным пивными кружками подносом. — Пепельницу принеси, а?
— Секунду! — официант помчался дальше.
— До сих пор не могу привыкнуть, брат, — Громов покрутил головой и допил свое пиво, — как ты по-китайски чешешь! Ровно местный…
Разумеется, Громов к Котиному рассказу отнесся весьма и весьма скептически. То есть он охотно поверил, что некие люди преследуют Чижикова и даже напали на него — ведь Дюша собственноручно выбросил за дверь нагло вломившегося в квартиру на Моховой Сергея, так что нападение в подворотне не вызвало у него сомнений. Осмотрев подживший шрам на Котиной руке, он сообщил, что знает подходящую китайскую мазь, а также посетовал на то, что его в той подворотне не случилось. Котя тоже искренне пожалел об этом: тогда и вмешательство Борна не понадобилось бы. И к тому, что позднее на пути в Пулково Борн устроил преследователям Чижикова маленькую аварию, Дюша также отнесся одобрительно, прогудев: «Нормальный мужик, уважаю». А вот дальше… Дальше начались трудности. Да и кто в здравом уме поверит в то, что Котю со Шпунтиком и неведомой девицей вытряхнуло прямо из летящего самолета и переместило во времени на две тысячи лет? Чижиков в данном вопросе на понимание особенно и не рассчитывал. Просто рассказал, как было: и про появление Сумкина, и про спасение мира, и про вещь, которую нужно было украсть из сокровищницы. Громов смотрел на него странно. Потом осторожно спросил, что Котя пил в самолете и в каких количествах. «Виски поллитра, — отвечал Чижиков, глядя на Дюшу честными глазами. — Но это было несколько дней назад». — «Вот тут я недопонял…» — Громов выхватил из кармана пачку голландского табака, судорожно скрутил себе чудовищной толщины самокрутку, а на удивленный взгляд Чижикова лишь отмахнулся: Да, да, курю я, курю! Закуришь тут с вами.
