Стефани Бодин - Садовник
Джек тоже вывел машину из гаража, затем вернулся, опустил дверь и минутой позже появился снова:
— Поехали?
Я кивнул.
Он помчался вперед через луг к лесу.
Я жал на ручки газа, стараясь держать дистанцию: если Джек вдруг остановится, надо вовремя дать по тормозам. Моторы ревели вовсю, и я боялся, как бы тот тип у ворот не разгадал наш план. Так или иначе, оставалось лишь поскорее убираться оттуда да держать скрещенными пальцы, чтобы нас не заметили.
Начался подъем по скользкой трассе. Если ехать медленно, мы справимся. Самое главное — не налететь на упавшее дерево или размытый дождем кусок дороги.
И все же, несмотря на всю необычность происходящего — уж не говоря об опасности, — с моего лица не сходила улыбка. Обожаю водить машину, обожаю тряску во время езды! Конечно, лучше бы обойтись без сырости и холода, но мы живем на северо-западе и по большей части гоняем на вездеходах именно в дождь.
Трасса круто уходила вверх, деревьев становилось все меньше. Наконец они исчезли совсем, и мы очутились у обрыва, откуда открывался вид на глубокое, покрытое буйной растительностью ущелье. Девчонка крепче ухватилась за меня. Повернув голову к ней, я сказал:
— Не бойся. Поедем осторожно.
Она ничего не ответила, лишь прижалась лбом к моей спине и прильнула еще сильнее.
Наверное, я отвлекся и среагировал недостаточно быстро, когда квадроцикл Джека стал соскальзывать вниз по слякоти. Он откатывался назад, на меня, а я лишь попытался свернуть в сторону и дал по тормозам. Чересчур поздно.
Его вездеход врезался в мой — более тяжелый и к тому же идущий на хорошей скорости. Джека крутануло и повело вправо, в сторону ущелья.
— Джек!
Вынув ключ, я пулей соскочил с квадроцикла, ринулся к краю обрыва и в то мгновение, когда задние колеса машины Джека стали съезжать вниз, успел ухватиться за переднее крыло.
Так, сидя на корточках и что есть сил пытаясь удержать груз, я заскользил вниз. Передние колеса вездехода оказались у самого края обрыва…
Затем чьи-то руки обхватили меня и потянули назад.
Девчонка.
И все-таки она тащила с обычной силой, не с силой человека, перебросившего меня через стену. Времени удивляться, куда делась ее мощь, не было: хоть скольжение и замедлилось, меня все равно неудержимо влекло к краю пропасти.
Джек повис, ухватившись за машину. Попытайся я вытащить только его, вездеход тотчас улетел бы вниз. А если бы это попробовала сделать девчонка, следом за ним тут же соскользнул бы и я.
— Не отпускай! Не отпускай! — кричал Джек.
— Джек, держись!
Слева торчал довольно крепкий с виду корень дерева.
— Попробуй дотянуться!
Девчонка слегка переместилась, и мне удалось одной ногой упереться в корень.
За скользкое крыло вездеход долго не удержать…
Джек орал, однако слов я уже различить не мог.
Я до боли усилил хватку, но машину неумолимо тянуло вниз.
— Нет! — Я изо всех сил уперся в корень.
Пальцы разомкнулись, и вездеход, а с ним и мой лучший друг заскользили в обрыв.
Нас с девчонкой отбросило назад, в жидкую грязь. Я осторожно подобрался к краю — оттуда все еще доносился хруст веток — и сорвал с себя шлем, чтобы лучше слышать.
За густой листвой и туманом я не мог разглядеть ни Джека, ни машины.
Вскоре треск утих. Было слышно лишь, как льет дождь да чирикают птицы.
— Видишь его? — Девчонка тоже смотрела в пропасть.
— Нет. Будь здесь.
Хватаясь за деревья, я пошел вниз по скользкому склону.
— Джек!
Я пробирался сквозь обломанные ветви, выкрикивая его имя и повторяя про себя: «Только бы все обошлось, только бы все обошлось…» Наконец в листве мелькнуло что-то красное. Я замер и прислушался. Ни звука.
Джек лежал на спине на дне ущелья, сверху — вездеход.
— Джек!
Глаза были закрыты.
— Джек! Джек!
И тут передо мной мелькнуло воспоминание о другом мгновении. Я и представить себе не мог, что чувствовала мама, когда увидела меня с разодранным лицом, неподвижно лежащего на земле.
Джек не двигался. Я осторожно снял с него шлем и прикоснулся к лицу:
— Джек! Джек!
Закрыв глаза, я прижался ухом к его груди — проверить, бьется ли сердце.
— Умоляю, только живи…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Сердцебиения я разобрать не мог — мое собственное сердце колотилось слишком громко.
Он лежал неподвижно. Затем слабо вздохнул.
Я выпрямился.
— Слава богу!
— Все в порядке, — произнес Джек.
Я потянул его за руку, и он вскрикнул.
— Прости, прости, прости!
— Беру свои слова обратно, — простонал Джек. — Может, и не совсем в порядке, зато я жив. И чувствую боль. А это хороший знак, верно?
Встав на ноги, я пнул вездеход:
— Сейчас тебя освобожу. Думаешь, получится убрать эту штуковину так, чтобы не сделать тебе больно?
Он ненадолго задумался и кивнул:
— Вроде руки-ноги не застряли.
Джек не проронил ни слова, пока я, ухватившись за край машины, потихоньку поднимал ее. Наконец, я опрокинул вездеход, и, подпрыгнув, он приземлился на все четыре колеса. Я стал на колени и осмотрел Джека:
— Где болит?
Он прикусил губу, подмигнул мне и пошевелился:
— Опять плечо вывихнул.
Слово «опять» означало «в пятый раз». Впервые это случилось в начальной школе — тогда по субботам мы с утра играли в баскетбол. Как-то раз я вел мяч к кольцу соперников, а Джек, прикрывая меня, неожиданно запнулся и упал на пол спиной.
В то время домой меня подвозили его родители, и мне пришлось ехать с ним и его матерью в больницу и ждать в коридоре. До сих пор в ушах стоят стоны Джека. Он вышел из кабинета врача, всхлипывая, с красным лицом, рука висела на повязке.
Во второй раз это произошло на тренировке футбольной команды в девятом классе: он получил прямое попадание и лежал, скорчившись, на земле. Подоспевший тренер схватил Джека за руку и дернул — тот не успел и рта раскрыть, как рука стала на место. Мой друг поднялся, ушел с поля и больше в футбол не играл.
А еще было столкновение с развозчиком газет, выбравшим замысловатый маршрут, — в третий раз, и встреча выпускников с конкурсом на скоростное поедание пирогов, на котором что-то пошло не по плану, — в четвертый, после чего Джек начал даже козырять своими вывихами. И вот теперь он смотрел на меня, многозначительно вскинув брови, а я тряс головой:
— Даже не проси. Не могу.
— Мейс, да брось ты! — Джек показал на плечо. — Просто дерни, рука станет на место, и я готов идти.
— Нет. — Я сел на мокрую, грязную землю.
— Так и будем сидеть?
