Виталий Вавикин - Вендари. Книга вторая
– Я уже не ребенок, можешь говорить, – сказал он, словно тоже научился читать чужие мысли.
– Не о чем говорить, – отмахнулась Мэйдд. – Секс, кровь, деньги. Вот и все. Говорят, подобные места существуют уже много веков. Такие как Гэврил ненавидят друг друга, но их слуги собираются вместе, развлекаются… Они платят деньги простым людям, которые приходят в эти безумные клубы. Во времена матери никто не умирал в этих местах – это было правило, но что происходит там сейчас, я не знаю.
– И что, никто не знает о таких местах? В смысле, как, черт возьми, им удается держать все это в секрете?
– А как Мэтоксы скрывают Гэврила? Как сам Гэврил и его сородичи тысячи лет скрывают свои деяния? – Мэйдд снова забылась, достала пачку сигарет, но на этот раз спрятала ее раньше, чем услышала упрек.
Пиццерия закрывалась в десять. Макс и Мэйдд находились в ней до закрытия. Потом поехали к дому на окраине кладбища «Пайн Гров». Ничего. Никого.
– Хоть бы табличку вешали с часами работы, – неудачно пошутил Макс, когда начиналось утро.
Отелей в городе не было, поэтому им пришлось вернуться в Портленд. Они остановились в отеле «Флитвуд Хаус» – старый дом с комнатами, которые выглядели так, словно сошли с экранов старых фильмов. Не было ощущения, что это отель, скорее просто дом, к хозяевам которого кто-то приехал в гости. В комнате, которую сняла Мэйдд, была одна большая кровать с резными спинками и балдахином. Хозяева дома хвастались этой кроватью наравне с рабочим столом, за которым работали известные артисты прошлого века, имен которых не знали ни Макс, ни Мэйдд.
– Откуда у тебя деньги, чтобы останавливаться в подобных местах? – спрашивает Макс, когда они остаются с Мэйдд наедине. Она рассказывает о сбережениях матери.
Теперь принять душ, отоспаться днем и вернуться к дому на окраине кладбища. Ждать, плодя страхи и сомнения. Ждать ночью, а утром возвращаться в Флитвуд Хаус. Соседи разговаривают о Нью-Йорке. Они говорят, что здесь, в Флитвуд Хаус, комнаты лучше, чем в самых дорогих отелях. Мэйдд устало поддерживает эти беседы. Макс чувствует себя лишним, уходит в их комнату. Кабельное телевидение входит в стоимость проживания. Сотни каналов сводят с ума.
– Если тебе не уютно, то мы можем переехать в другой отель, – говорит Мэйдд. – В любой отель, хоть в самый дешевый, если хочешь.
– Там не будет кабельного, – отшучивается Макс.
Они занимаются с Мэйдд любовью на старой кровати. Шторы балдахина прячут их от яркого солнца холодного дня за окном. Потом сонные разговоры ни о чем. Мэйдд снова кричит во сне.
– Спасибо, что не бросил меня, – шепчет она, пока Макс гладит ее по голове, пытаясь успокоить.
Все это напоминает ему какой-то странный сон. Нереален весь этот новый мир. Девушка, которая лежит в его объятьях, нереальна. Кажется, что она слишком хороша для него. Кажется, что между ними лежит не только десятилетие жизни, но целый мир-океан, который невозможно пересечь. Но Макс почему-то плывет по этому океану на крохотной лодке и надеется не попасть в шторм. И ему кажется, что Мэйдд, несмотря на всю ее решительность и уверенность, плывет где-то в этом океане на такой же хрупкой, ненадежной лодке. Плывет навстречу к нему. Их соседи думают, что они молодожены. Мэйдд и Макс не возражают. Мэйдд перестает пользоваться косметикой, отыгрывая у природы пару лет. Макс так и не решается спросить, делает она это ради него или же просто устала от ночных поездок к кладбищу Пайн Гров.
– Может быть, француженка обманула нас? – осторожно спрашивает ее Макс, когда очередная ночь слежки не приносит результат.
Мэйдд молчит. Макс тоже молчит, зная, что она обижается на него. Не говорит, но обижается. Примирение приходит лишь в кровати.
– Знаешь, я еще никогда не встречалась с мужчиной, который знал бы меня так, как знаешь ты, – говорит Мэйдд.
Они курят и смотрят, как за окнами начинается утро.
И так проходит почти неделя. Долгая неделя этой странной, нереальной жизни. И кажется, что время замерло. Весь этот мир замер. Кажется Максу и Мэйдд. Кажется, пока они наконец-то не попадают на кровавую вечеринку в доме на окраине кладбища Пэйн Гров.
Они сворачивают с дороги, выходят из машины. Отбросить страх и сомнения, подняться по деревянным ступеням и постучать в дверь. На входе охранник, похожий на минотавра из древнего греческого мифа. Он долго отказывается пропустить новых гостей в дом, и Мэйдд приходится рассказать ему почти всю историю своей жизни. Он хмурится, затем что-то хмыкает себе под нос, соглашаясь отвести их к хозяйке дома.
И вот они внутри. Вот идут по коридорам этого мифического лабиринта минотавра. Ночь только началась, но людей уже много. Их голоса звенят в бесконечных коридорах, как звенит где-то далеко поглощенная деревянными стенами музыка. Коридоров здесь много, словно это действительно лабиринт. Найдется ли в этом безумии Ариадна, нить которой поможет выбраться отсюда? А охранник все ведет и ведет их куда-то. Есть ли здесь что-то еще, кроме погруженных в полумрак коридоров? Не иллюзия ли все эти далекие приглушенные голоса?
Макс замирает. Коридор разделяется. Охранник сворачивает направо, но там, впереди Макс видит женщину. Она стоит на коленях перед мужчиной. Макс вспоминает свой сон о Ясмин. На этой женщине такое же строгое черное платье. Лишь голова не двигается в такт песни любви. Все замерло, словно картина. Замирает и Макс. Он стоит и смотрит, пока женщина не начинает чувствовать его взгляд. Голова ее медленно поворачивается. Что-то густое вытекает у нее из приоткрытого рта, струится по подбородку, капает на платье. Что-то темное. «Кровь! Это же кровь!» – понимает Макс. Кровь продолжает течь из прокушенной артерии на ноге мужчины.
– Тоже хочешь заработать? – спрашивает Макса женщина. Ее колючий взгляд буквально ощупывает его, изучает.
– Не отставай, черт возьми! – рычит на Макса охранник.
Он приводит их в обитую красным бархатом комнату. Макс не знает, играет ли с ним воображение злую шутку, или же это на самом деле, но ему кажется, что все в этом доме пропитано запахом крови и спермы, а в самом воздухе вибрирует что-то нечеловеческое, извращенное до безумия.
– Ждите здесь, – говорит охранник. Он уходит. Макс слышит, как запирается дверь. Окон нет. Они в ловушке здесь. И что дальше?
– Не бойся, – говорит Мэйдд.
– Я и не боюсь, – врет Макс. Мэйдд улыбается.
Теперь оглядеться. Тяжелый дубовый стол завален бумагами. Кожаное кресло старое, пропахшее пылью десятилетий. С потолка свисает цепь, на которой висит клетка с крупным белоснежным попугаем какаду, который не то спит, не то давно превращен в набитое паклей чучело. У стен пара шкафов с запыленными книгами. На полу протертый ковер.
