Сергей Мащинов - Договор с Дьяволом
Дама начала быстро писать в лежащем на столе бланке. Да, ошибки быть не могло, это действительно настоящий бланк. Настоящий отпечатанный бланк. Заглянуть в него удалось, когда появился стол. Вот только написано в нём было на абсолютно неизвестном мне языке. Дама быстро и красиво выводила какие-то знаки. Почерк у неё был очень красивый и уверенный. В сознании мелькнула мысль: видимо, частенько пишутся такие договоры.
Сатана продолжал тем временем…
— Ты хочешь, чтоб тебя отпустили домой, в твою жизнь? — спросил Сатана уже официальным тоном.
— Да, хочу.
— Что ты можешь предложить взамен?
— Не пить, не курить, не обманывать, вести добропорядочный образ жизни, не красть…
Я лихорадочно продумывал, что сказать.
— Ты меня не понял, — тихо и уверенно оборвал он мои предложения. — Что ты отдашь взамен, если нарушишь договор? Мне с лихвой хватает от тебя и капли алкоголя, всё остальное мне не интересно, — продолжал Сатана Возникла пауза. Я как сумасшедший подбирал правильный ответ.
— Так что отдашь? — торопил он, не давая опомнится. — Всё имущество, дом? — опять быстро спросил Сатана.
Мысли лихорадочно носились в голове.
— Нет.
На своё удивление, я начал ещё и торговаться. Сатана очень равнодушно отреагировал на мой отказ. Он, видимо, знал, долго торговаться у меня не получится.
— Тогда Яну (младшая дочь)? — сказал Сатана.
— Нет!!! — заорал я в панике. — Только не её!!! Заберёшь мою душу! Заберёшь меня и мою жизнь! — уже в безумии кричал я из последних сил…
— Согласен, это достойный выбор, меня устроит твоя душа, — тихо молвил он.
Торг был закончен, даже не успев начаться. Он знал, на что мне наступить, чтобы сразу сломать. Полное моральное опустошение пришло после этих слов. Понимание того, что «попал», мед ленно, но уверенно заполняло моё сознание. Страха как такового уже не было, была какая-то безысходность. Хотя надежда, конечно, ещё трепетала в моём обезумевшем сознании.
Судя по тому, как дамочка с привлекательными формами без остановки выводила что-то на бумаге, вся наша беседа тщательно записывалась.
— Надо скрепить договор, — сказала дама, когда закончила писать.
— Чем, кровью? — попытался я съязвить.
— Нет, зачем же, мы не в средневековье. Просто у тебя сейчас снимут отпечаток пальца. Это будет твоя подпись. Это будет означать, что ты со всем согласен, и делалось это всё без давления, в здравом уме и по доброй воле. Мы следуем правилам жизни… — сказал Сатана весело.
«Вот тебе и без давления», — успела проскочить у меня мысль.
В это самое время ещё одна неизвестно откуда взявшаяся дамочка взяла мою руку и начала чем-то мазать два пальца. Этот момент особенно тяжело описать, ведь как таковых рук у меня не было, по крайней мере я их не видел. А вот там, в больнице, где было моё тело, я чувствовал, как взяли мою руку и трут пальцы. Как к ним прижимают что-то гладкое и холодное.
— А вы не могли бы мне ещё всё же порезать палец, чтобы утром точно знать, что всё это не сон, — решил я опять съязвить.
— Нет, — сухо ответила дамочка.
— Поверь, ты и так будешь помнить, и знать все, что с тобой произошло и где ты побывал, — сказал Сатана без особого участия.
Он взял в руки только что заключённый договор и начал его изучать.
— Так, а где тогда моя копия?! — сказал я с наглостью.
Сам не знаю, откуда у меня тогда появилось столько смелости. Только я уже действительно ничего не боялся. Страх, по всей вероятности, исчерпал себя полностью. Самое страшное, что могло произойти, видимо, произошло, и бояться теперь вовсе нечего. «Что может быть хуже того, чем заложить свою душу…» — думал я на тот момент. Ещё безумно хотелось спать, и эта не выносимая боль там, в теле, всё не давала покоя.
— А я тебя недооценил, — сказал Сатана тихим и спокойным голосом. — У тебя в палате под подушкой лежит твоя куртка. В куртке в кармане две монеты. Одна достоинством в пять рублей, другая в один рубль. Так вот один рубль и есть твоя часть договора. Отсюда тебе дать ничего не могу.
Да, действительно, в палате под подушкой лежала моя куртка. Подушка была совсем плохая, вот куртку туда и пришлось положить. А в кармане точно лежат монеты. Я это знал.
— Договор заключён! — сказал Сатана официальным тоном и встал.
В этот момент, и ли, верней вы разитьс я, с эт ими словами я обострённо почувствовал своё тело там, в больнице. Оно будто всё напряглось, даже показалось, оно приподнялось на локтях. Ощущался каждый мускул измученного болью тела. Всё было в неимоверном напряжении. И вот в области печени что-то два раза будто щёлкнуло. Это отчётливо чувствовалось. И всё!!! Боли не стало совсем! Реально чувствовалось, как у меня сдувался живот. Было впечатление, что у меня там что-то развязали, и всё встало на место. Боль ушла, её больше не было! Вот только глаза открыть так и не получалось…
Сатана и его свита куда-то исчезли. Я находился всё в том же зале со столом. Было абсолютно пусто. Только стол, я и эта дамочка-«секретарь». Состояние у меня было полностью опустошённым, казалось, просто выжали, как лимон, до капли.
Глава 17. Запрет
— Ты хоть понял, на что ты подписался? — ехидно спросила дамочка, не давая мне до конца опомнится от происходящего.
— Да вроде немного понял, — устало буркнул в ответ.
— Да не хера ты толком не понял! — хохоча отвратительным смехом, прокричала она.
— Так меня отпустят?! — В панике начал я срываться на крик.
Мысли опять переполняли мозг. Где подвох, неужели всё, и меня не отпустят?..
— Да не дёргайся, тебя отпустят, — услышал голос, похожий на шипение змеи. Она истерически смеялась.
Её смех напоминал мне тех проходимцев, которые меня доставали в самом начали, чтобы запихнуть сюда. Она так же гадко и противно хохотала, издеваясь надо мной. Ей, видимо, это издевательство доставляло немалое удовольствие. От её хохота у меня опять пробежал мороз по коже, хотя какой мороз может быть, когда и кожи-то нет…
— Отпустить-то тебя отпустят, только вот теперь тебе нельзя будет толком ни есть, ни пить ничего. Будешь постоянно всего боятся, садясь за стол, чтобы не съесть того что запрещено, — выдавила она сквозь зубы. — Всё, в чём есть хоть капля алкоголя, тебе теперь нельзя! За столом будешь оглядываться на собственную тень и бояться. — Она опять истерически захохотала.
Было что-то леденящее душу в этом отвратительном хохоте, так как смехом это отвратительное ржание назвать было нельзя. Когда она начинала с ненавистью говорить что-то, совсем становилось не по себе. Тем более в её словах крылся страшный и пугающий смысл, достигавший моего воспалённого сознания. Её было терпеть даже хуже, чем тех первых оборванцев, которые так умело одурачили меня с согласием.
