Рэй Брэдбери - Октябрьская страна (сборник)
Он подал ей стакан воды.
– Я замерзла, Джозеф, – проговорила Мари, поглубже зарываясь в одеяло.
– Ничего страшного, – сказал Джозеф.
– Правда замерзла! И плохо себя чувствую, и вообще – я боюсь…
– Господи, ну чего ты боишься?
– Я хочу сесть в поезд и поскорее уехать в Штаты…
– Поезда ходят только из Леона – здесь не проходит железная дорога, – вздохнул Джозеф и прикурил очередную сигарету.
– Ну так давай доедем до Леона.
– Как? На такси? А свою машину бросим здесь? И потом – здесь такие шоферы…
– Все равно. Я хочу уехать.
– Утром тебе станет лучше.
– Нет, не станет. Я знаю, не станет! Мне плохо!
– Но это влетит нам в кругленькую сумму, дорогая, – брать машину до самого дома. Думаю, здесь пахнет сотнями долларов.
– Неважно. У меня на личном счету есть двести долларов. Я заплачу. Только, ради всего святого, поехали домой!
– Ну что ты – завтра утречком выглянет солнце, и ты сразу почувствуешь себя лучше… Это все потому, что нет солнца.
– Солнца нет, и ветер поднялся… – прошептала Мари, закрыв глаза и прислушиваясь. – Завывает, как в пустыне. Непонятная страна эта Мексика. Или джунгли тебе – или пустыня. И кругом разбросаны крохотные городки вроде этого, где фонарей раз-два и обчелся…
– Между прочим, довольно большая страна.
– Неужели местные жители никогда не ощущают себя одинокими в этой пустыне?
– Думаю, они привыкли.
– И не боятся?
– Чего им бояться – у них есть вера, религия.
– Мне бы такую веру.
– Знаешь, если бы у тебя появилась вера, ты бы очень быстро разучилась думать, – сказал Джозеф. – Если отдаться целиком какой-то одной идее, то в голове просто не останется места для чего-то другого.
– Вчера, – тихо произнесла Мари, – мне только того и хотелось. Я рада была бы ни о чем не думать и целиком отдаться какой-нибудь идее, которая спасла бы меня от страха.
– Господи, какого еще страха? О каком страхе ты говоришь? – пожал плечами Джозеф.
– Если бы у меня была вера, – проговорила Мари, не обращая внимания на его слова, – то я бы знала, как себя приободрить. Я просто не умею выводить себя из этого дурацкого состояния…
– Боже… – пробормотал себе под нос Джозеф и рывком сел.
– Я всегда была верующей, – сказала Мари.
– Баптисткой.
– Нет. Тогда мне было лет двенадцать. Я перестала верить – потом.
– Ты никогда мне не рассказывала.
– Да нет же – ты знаешь…
– Какая еще вера? Гипсовые святые в ризнице? Или нет – какой-то специальный, собственный святой, к которому ты обращала свои молитвы, да?
– Да.
– И что же – он отвечал на них?
– Ну, немного. Один раз. А потом – нет. Ни разу больше. За долгие годы – ни разу. Но я все равно продолжаю молиться.
– Что же это за святой?
– Святой Иосиф.
– Значит, святой Иосиф. – Он встал и с оглушительным бульканьем налил себе воды из стеклянного графина. – Проще говоря, Джозеф, да?
– Это совпадение, – сказала Мари.
Некоторое время они в упор смотрели друг на друга. Затем Джозеф отвернулся.
– Надо же – гипсовые святые… – проговорил он, отхлебывая воду.
– Джозеф! – прозвучал голос Мари в повисшей тишине.
– Что?
– Возьми меня за руку, пожалуйста.
– Ох уж эти женщины… – вздохнул Джозеф, после чего подошел и взял жену за руку.
Через минуту она вдруг выдернула у него руку и спрятала ее под одеяло. Рука Джозефа так и осталась в воздухе, пустая. Мари закрыла глаза и сказала дрожащим голосом:
– Надо же… Это вовсе не так здорово, как я себе представляла. На самом деле, когда я проделывала это в уме, было даже гораздо приятнее.
– Господи… – только и сказал Джозеф. Затем встал и направился в ванную.
Мари выключила свет. Теперь лишь тоненькая желтая полоска светилась под дверью ванной. Мари вновь прислушалась к своему сердцу. Оно стучало ужасно быстро – не меньше ста пятидесяти ударов в минуту. И вновь изнутри ее тела исходил какой-то отвратительный дребезжащий гул, как будто во всех костях завелись трупные мухи – и теперь жужжат, жужжат, жужжат… Она пыталась смотреть перед собой, но глаза ее будто перевернулись внутрь и видели только сердце. Сердце, которое разрывалось на части в грудной клетке.
В ванной шумела вода. Мари слышала, как муж чистит зубы.
– Джозеф!
– Да, – отозвался он из-за закрытой двери.
– Пойди сюда.
– Что тебе нужно?
– Я хочу, чтобы ты обещал мне кое-что. Пожалуйста, прошу тебя…
– Но что?
– Сначала открой.
– Я спрашиваю – что? Что именно? – раздался голос из-за закрытой двери.
– Обещай мне… – начала Мари и запнулась.
– Ну что, что тебе обещать? – спросил Джозеф, прервав затянувшуюся паузу.
– Обещай мне… – снова начала Мари и снова замолчала.
На этот раз муж ничего не сказал. Мари обнаружила, что ее сердце стучит в унисон с часами. Где-то за окном скрипнул фонарь.
– Обещай мне, если что-нибудь… случится… – услышала она свой голос – такой глухой и далекий, будто она стояла в миле отсюда, – если что-нибудь случится со мной, то ты не дашь похоронить меня на этом кладбище, рядом с этими мерзкими катакомбами!
– Ну, не глупи, – отозвался Джозеф из-за двери.
– Ты обещаешь? – переспросила Мари, глядя расширенными глазами в темноту.
– Зачем ты заставляешь меня обещать всякие глупости!
– Обещай, пожалуйста, обещай… Ты обещаешь?
– Утром ты поправишься, дорогая, – продолжал твердить он.
– Все равно обещай – иначе я не усну. Я смогу заснуть, только если ты скажешь, что никогда не оставишь меня там. Я не хочу, не хочу стоять там…
– Ну честное слово! – воскликнул Джозеф, теряя терпение.
– Пожалуйста… – умоляла Мари.
– Ну почему я должен обещать тебе такие вещи, почему? – всплеснул он руками. – Завтра тебе будет лучше. И вообще… Лучше представь, как бы ты замечательно смотрелась в этих катакомбах – где-нибудь между мистером Гримасоу и мистером Разиньротом, а? – Джозеф заразительно рассмеялся. – Вставили бы тебе в волосы бугенвиллею…
Мари молча лежала в темноте.
– Ну разве не здорово? – спросил он сквозь смех из-за двери.
Она ничего не ответила.
– Как ты думаешь? – переспросил он.
Внизу на площади послышались чьи-то тихие шаги – и удалились.
– Эй! – позвал он, продолжая чистить зубы.
Мари лежала, вперив глаза в потолок, и грудь ее часто-часто вздымалась – и все чаще и чаще воздух вырывался из ее ноздрей, а в уголке рта показалась тоненькая струйка крови. Глаза ее были широко распахнуты, руки неистово терзали края простыни.
– Эй! – снова окликнул он из-за двери.
Мари не ответила.
– Господи… – бормотал себе под нос Джозеф. – Да точно тебе говорю. – Он влез головой под струю и начал полоскать рот. – Уже завтра утром…
