Мелисса Марр - Хранители могил
— Бекс, у меня нет ответов… во всяком случае, тех, которых ты хотела бы услышать.
— А другие есть?
Байрон ответил не сразу.
— Один точно есть, но он тебе никогда не нравился.
9
Николас Уиттакер придерживался мнения, что каждый должен заниматься своим делом. Как-то в выпуске новостей он увидел сюжет: мэр одного города вместе с полицейскими участвовал в патрулировании улиц. Сюжет искренне удивил Уиттакера. В его городе патрулированием занимались немногочисленные полицейские и шериф, а он сидел в своем комфортабельном кабинете и занимался тем, чем и положено заниматься мэру. Таков естественный порядок вещей. Эту фразу следовало бы написать золотыми буквами на стене его кабинета, поскольку Уиттакер любил ее повторять. Если б его спросили, в чем именно заключается этот естественный порядок вещей, он не задумываясь ответил бы: в том, что в его городе каждый человек может спокойно жить, наслаждаясь здоровьем и дружелюбной атмосферой. В такой атмосфере вырос он сам, и так же будут расти его дети, когда он решится ими обзавестись. В других городах им могли бы угрожать столкновения с уличными грабителями, маньяками и хулиганьем. В других городах они еще в раннем детстве могли бы подцепить какую-нибудь болезнь, которую не лечит даже современная медицина. А в Клейсвилле все это они увидят разве что на экране телевизора. Здесь они будут защищены. Основатели города позаботились об этом. Правда, одна угроза для жителей Клейсвилла (включая и будущую семью мэра) все-таки существовала, но только в том случае, если городская Хранительница Могил вдруг не справится со своими обязанностями.
Мэр Уиттакер встал из-за стола, подошел к шкафу, отделанному красным деревом, и открыл створки. Внутри находился небольшой бар. Бар появился при его отце, когда еще тот был мэром. Уиттакер насыпал в бокал льда, удивляясь, как гулко раздается этот звук в тишине кабинета. Кроме стен и самого мэра, его никто не слышал и слышать не мог. Рабочий день давно кончился, и секретарша ушла домой. Уиттакер налил себе еще одну порцию бурбона, радуясь, что в числе бед, от которых был избавлен Клейсвилл, значился и алкоголизм.
В дверь постучали. Затем она открылась, и кабинет вошли двое членов городского совета — Бонни-Джин и Дэниел. В свои двадцать шесть лет Бонни-Джин была самым молодым членом этого совета. Возможно, поэтому она проявляла неожиданную смелость там, где другие проявляли вполне оправданную осторожность. Опять-таки, Бонни-Джин было пока не с чем сравнивать. Когда городской совет в последний раз сталкивался с серьезной проблемой, для Бонни-Джин не было проблем серьезнее, чем свалить с уроков в кино.
Сейчас щеки Бонни-Джин пылали, словно она постояла возле раскаленной печки, а глаза были широко раскрыты.
— Мы прошлись по улицам, и знаете, ничего странного не обнаружили, — выпалила Бонни-Джин.
Стоявший у нее за спиной Дэниел покачал головой.
— Мы разбросали листовки, предупреждающие о возможном появлении в городе кугуара, — добавила Бонни-Джин.
— Хорошо, — улыбнулся ей Уиттакер.
Ему нравилась Бонни-Джин. Славная, симпатичная девушка, но… никак не будущая жена и мать его детей.
— Друзья, не желаете ли согреться? — спросил мэр, кивнув в сторону раскрытого бара.
Бонни-Джин застенчиво улыбнулась, а Дэниел, наоборот, нахмурился:
— Время уже позднее.
— Ну что ж, мистер Грили. Вопрос, который я хотел с вами обсудить, может и обождать.
— Сэр, я бы не рискнул позволить Бонни-Джин самостоятельно возвращаться домой, когда за каждым кустом может скрываться опасное животное, — сказал Дэниел, вставая рядом с девушкой. — Юной даме понадобится…
— Вы хотели сказать, мне понадобится вот это! — перебила его Бонни-Джин.
Она полезла в сумочку и своими наманикюренными пальчиками вытащила револьвер тридцать восьмого калибра.
— Дэниел, может, в таком случае, мы попросим нашу юную сотрудницу проводить нас домой? — предложил мэр.
Бонни-Джин лукаво улыбнулась.
— Дэн на машине. Надеюсь, он самостоятельно доберется до своего дома. А как насчет вас, мэр?
С тем же артистизмом, с каким он выступал на собраниях, Николас похлопал себя по карманам брюк и распахнул пиджак.
— Опять не захватил оружие. Возможно, мне стоит принять предложение Бонни-Джин. — Он улыбнулся потенциальной защитнице. — К сожалению, я пока еще не могу покинуть кабинет. Есть кое-какие дела. Я не очень вас обременю, если попрошу немного меня подождать?
— Не очень, — охотно отозвалась Бонни-Джин и улыбнулась Дэниелу. — Я сумею обеспечить безопасность нашего мэра как за пределами его кабинета, так и внутри.
Дэниел сверкнул глазами на Бонни-Джин. Она сделала вид, что не заметила этого. Мистер Грили направился к двери. Бонни-Джин проводила его и дружески чмокнула в щеку, после чего плотно закрыла за ним дверь. Тем временем Николас налил своей помощнице порцию шотландского виски и терпеливо ждал, пока та возьмет запотевший бокал.
10
Байрон думал о том, что хотел и должен был рассказать Ребекке. Но все это подпадало под категорию «не сейчас». Не ранним утром, не после тягостного известия, обрушившегося на нее, и не после утомительной дороги. Они оба по-прежнему сидели на качелях, слушали стрекотание насекомых, лягушачьи трели и старались молчать, чтобы разговор не превратился в перепалку. Такое бывало и прежде. Сидя почти рядом с Ребеккой, Байрон понимал: напрасно он пытался убедить себя, что изменился. Это было обыкновенным враньем самому себе.
Почти три года назад Ребекка настоятельно попросила его больше ей не звонить и не разыскивать. Байрон попробовал построить отношения с несколькими женщинами, все они окончились неудачей, и тогда он сказал себе, что вовсе не собирался ни в кого влюбляться. В том числе и в Ребекку. Все это были словесные и психологические увертки. Он пытался уверить себя, что может обойтись без Клейсвилла и без Ребекки. Но оказалось, что не может. Однако между Клейсвиллом и Ребеккой существовало одно существенное различие. Вернувшись сюда, Байрон знал: если он заснет в Клейсвилле, наутро город никуда от него не сбежит. А вот почти каждая ночь с Ребеккой кончалась одиноким утром. Возможно, горе на время приглушило эту черту ее характера. Но так ли это? Тоже вопрос.
Правда, сегодня Ребекка сняла все свои защитные барьеры. Ее голова лежала на плече Байрона. Взбудораженность, вызванная известием о смерти Мэйлин и дорогой, погасла. Ребекка ссутулилась. Руки напоминали плети. Она вся была похожа на марионетку, у которой вдруг обрезали все нити. Тусклый свет на крыльце скрывал бледность ее кожи и неуклюжий узел, в какой она торопливо завязала свои длинные волосы. Во всем остальном Ребекка за эти три года ничуть не изменилась. Судя по стройности ее фигуры, она по-прежнему регулярно занималась бегом или плавала. Возможно, и тем и другим. Ребекка всегда подминала стресс физическими упражнениями, а от нежелательных эмоций просто сбегала.
