Анастасия Иванова - Северная Ведьма
– Добрый день, я в архив! – сказал Климов оплывшей, рыхлой бабушке-консьержке в стеклянной будочке. Она оторвалась от вязания, поверх очков требовательно посмотрела на вошедшего. Потом молча кивнула и, перегнувшись через окошко, морщинистой ручкой со сложенными лодочкой толстенькими пальчиками показала направление. Через несколько секунд, когда Климов отошел от нее метров на десять, консьержка крикнула:
– Кабинет 110, в самом конце коридора, справа!
– Спасибо! – не оборачиваясь, ответил Климов.
За глухой белой дверью под номером 110 за компьютерными столами сидели три женщины разного возраста. Первая – пенсионерка в темной блузе с белыми рюшами и фальшивым жемчугом на шее, высоко взбитой прической «воронье гнездо», сооруженной из темно-красных, с отросшими седыми корнями волос. Губы ее были накрашены морковной помадой, а толстые пятнистые старческие руки унизаны массивными перстнями. Вторая – серая мышь лет сорока пяти. Ее голова походила на готовый облететь одуванчик из-за химической завивки на жиденьких волосах. Худое тельце мыши скрывала скучная кофта из бордовой шерсти, на увядающем лице не наблюдалось даже следов косметики. Единственным украшением ее были огромные очки с чудовищными линзами, за которыми глаза выглядели крошечными, будто смотришь на них в перевернутый бинокль. Третья же была совсем молоденькая, стриженая под мальчика, в бесформенном свитере, из рукавов которого торчали маленькие руки с обкусанными ногтями. На большеглазом и большеротом лице ее несколько чужим смотрелся крошечный, почти кукольный носик. У каждой на столе рядом с компьютером лежал ворох бумаг, в шкафу рядом с окном с кокетливой кружевной занавеской стройными рядами выстроились на полках дела в черных скоросшивателях, на корешках которых был обозначен год и буквы алфавита. Пенсионерка бурно жестикулировала и шумно возмущалась, стуча по столу перстнями:
– Нет, ты подумай, Ларис, каков зятек! – обращалась она к сочувственно кивавшей мыши. – Предложить мне продать дом, а деньги поделить! Мой собственный дом! Дура моя Верка! Он же нас по миру пустит!
Молоденькая со скучающим видом возила мышью по коврику и задумчиво глядела в монитор, на котором был открыт пасьянс. Когда Климов после короткого стука вошел в кабинет, все трое разом оторвались от своих занятий и посмотрели на него: пенсионерка – неприязненно, мышь – равнодушно, молоденькая – с нескрываемым любопытством. Климов смутился.
– Здрасьте! – обратился он почему-то к пенсионерке. – Мне нужны документы.
– Паспорт у вас с собой? – процедила та.
– Да, – ответил с готовностью Климов.
– Берите бланк заявления, заполняйте. Вот образец, – подала она бумажку в прозрачном файле, отвернулась к собеседнице и продолжила прерванный разговор вполголоса. Климов написал заявление аккуратными печатными буквами и подал пенсионерке. Та, не глядя, передала листок молодой:
– Мария, возьми, разберись с товарищем.
Мария покраснела и взяла листок.
– Ваш паспорт, пожалуйста, – пролепетала она.
Сверив паспортные данные, она начала читать текст заявления и удивленно посмотрела на Климова:
– Вы тоже журналист?
– В каком смысле? – не понял Климов. – Нет, я работаю по другой специальности. Это важно?
– Просто у нас недавно по этой же теме был один журналист. Тоже Ковалевкой интересовался, – сказала Мария.
– Я пришел как частное лицо. У меня в Ковалевке родственники жили, – привычно соврал Климов. – Хотел бы выяснить, что там на самом деле произошло.
– Понятно, – кивнула Мария. – Услуга для вас будет платной.
– Конечно, – сказал Климов. – Сколько?
– Все зависит от объема запрашиваемой информации. Сколько экспертных заключений вам нужно?
– Я хотел все посмотреть, – растерянно протянул Климов.
– Их много, – улыбнулась Мария. – Только криминалистических около двадцати. Журналист тоже все запрашивал, в итоге только судебно-медицинское забрал.
– Можно названия посмотреть? – спросил Климов.
Мария кивнула, пощелкала мышкой, и на экране появился список проведенных в Ковалевке экспертиз. Климов выбрал судебно-медицинскую, химико-токсикологическую, авто-техническую, баллистическую и ветеринарную.
– Допишите в заявление, – сказала Мария, подавая заполненный бланк Климову.
Климов дописал.
– Когда будет готово? – спросил он.
– Установленный срок – тридцать календарных дней, – последовал ответ.
Климов неприятно удивился.
– Почему так долго? Нельзя ли поскорее?
– По закону не полагается, – жалобно сказала Мария. – Я не могу…
– Я прошу вас, Маша, – проникновенно сказал Климов. – Выручите меня! Я не могу ждать так долго, я не местный. Машенька, пожалуйста!
Он схватил своими холодными ладонями маленькую горячую влажную Машину лапку.
– Я не знаю… – замялась та, неловко высвобождаясь из клешней Климова, и, понизив голос, чтобы не услышали товарки, сказала. – Честно говоря, все справки по вашему запросу готовы и находятся у меня в базе компьютера, я их для журналиста делала. Оплатите работу, а я вам на электронную почту прямо сегодня вышлю.
– Давайте, я вам лично все оплачу? – почти шепотом предложил Климов.
– Не полагается… по закону, – прошелестела та. – Это запрещено…
– Скажите сколько и куда перевести, я переведу вам хоть на банковскую карту, хоть почтовым переводом, куда скажете! – возбужденно бубнил Климов.
Маша немного помялась, потом, красная, как рак, вытащила банковскую карту, дрожащей ручкой списала на бумажку ее номер, подписала сумму, свой телефон с именем и подтолкнула Климову.
– Вы мой ангел, Маша! Через час деньги будут у вас, – одними губами закричал Климов, засовывая бумажку в карман, и тут же громким голосом, чтобы слышали Машины коллеги, сказал:
– Очень жаль, что вы ничем не можете мне помочь. Всего хорошего, барышни!
– До свидания! – не глядя, попрощалась пенсионерка, а мышь просто молча кивнула.
Окрыленный неожиданно легким успехом, Климов вышел на улицу и закурил. Неспешно выдыхая горький дым, шел он по улице и неожиданно получил довольно болезненный удар в спину. Климов обернулся и с каким-то тупым удивлением увидел, что на него смотрит из-под копны черных, как смоль, волос, ярко-белыми бельмами без зрачков Ведьма, вцепившись острыми когтями в его куртку. От страха и неожиданности он сильно оттолкнул ее и сам упал навзничь, поскользнувшись в тающей снеговой жиже и больно ударившись головой. В чувство его через мгновение привел грубый, больше похожий на мужской, прокуренный голос:
– Э, мужик, где так нажрался-то с утра?
Климов с трудом поднял ушибленную голову и увидел, что голос этот принадлежал девчонке-подростку в белом коротком пуховике и джинсах, с длинными крашеными черными волосами. Она отряхнула с колен и тощего зада грязный мокрый снег и сердито посмотрела на него. Климов вгляделся, понял, что в глазах у нее были белые линзы, полностью перекрывающие радужки глаз, и облегченно выдохнул.
