Рэй Брэдбери - Что-то страшное грядёт
Мистер Мрак, в каких-нибудь полутора десятках метров от них, подошел к красному пульту около билетной кассы карусели. Пристально поглядел во все стороны. Пристально поглядел на дерево.
Вилл прильнул к ветке, Джим прильнул к ветке, сжимаясь в комочек.
— Поехали!
Стук, хлопок, звон уздечек, плавное движение бронзы вверх-вниз, вверх-вниз — карусель ожила.
«Но ведь она не работает, — подумал Вилл, — сломана!»
Он глянул на Джима, который лихорадочно показывал пальцем вниз, туда.
Карусель крутилась, никакого сомнения, но…
Она крутилась в обратную сторону.
Маленькая каллиопа в недрах карусельного механизма затарахтела по нервно передергивающейся шкуре своих барабанов, ударила в тарелки цвета осенней луны, перебрала кастаньеты, извлекла гортанные, захлебывающиеся звуки из своих дудочек, свистулек и причудливых флейт.
«Музыка, — подумал Вилл, — тоже звучит задом наперед!»
Мистер Мрак вдруг оглянулся, посмотрел вверх, как будто услышал мысли Вилла. Ветер прошелся по кронам деревьев черной волной. Мистер Мрак пожал плечами и отвернулся.
Карусель закружилась быстрее, визгливо качаясь вверх-вниз, и все время — в обратную сторону!
Мистер Кугер с его огненно-рыжей шевелюрой и ярко-голубыми глазами вышагивал по центральной дорожке, проверяя свое хозяйство. Остановился под деревом, на котором притаились мальчики. Вилл мог бы попасть плевком прямо в его макушку. Но тут каллиопа издала особенно жуткий вопль, подобный крику жертвы злодейского убийства, так что собаки отозвались воем в далеких селениях, и мистер Кугер, развернувшись, прыгнул с разбега прямо в крутящийся задом наперед мир животных, которые хвостом вперед гнались за бесконечно разматывающейся ночью, курсом на неведомые и недостижимые цели. Хватаясь за бронзовые стержни, обладатель жестких рыжих волос, розовых щек и невероятно острых голубых глаз вскочил в седло и утвердился в нем, катясь назад, назад под визгливую музыку, подобную свистящим вдохам.
«Эта музыка, — сказал себе Вилл, — что за мелодия? И откуда я знаю, что она играется задом наперед?»
Прижимаясь к ветке, он попытался уловить мелодию и мысленно напеть ее правильно. Но барабаны и бронзовые колокола долбили его грудь, изменяя биение сердца так, что пульс дал обратный ход, кровь толчками потекла по сосудам, и его едва не сбросило с дерева, оставалось только цепляться за ветку, бледнея и впитывая зрелище крутящейся задом наперед карусели и стоящего в сторонке у пульта мистера Мрака.
Первым происходящее изменение заметил Джим: он пнул Вилла ногой, Вилл поглядел на него, и Джим лихорадочными кивками указал на сидящего верхом человека, когда тот вновь поравнялся с деревом.
Лицо мистера Кугера таяло, будто розовый воск.
Его кисти превращались в кукольные руки. Костяк убывал под одеждой, и одежда садилась, облекая уменьшающуюся фигуру.
Снова и снова мимо мелькало его лицо, и с каждым оборотом он все больше таял.
Вилл заметил, как Джим вертит головой.
Широкий бледный круг карусели крутился назад, словно в кошмаре, и лошади нелепо пятились, и музыка задыхалась, и мистер Кугер на глазах — просто, как свет, просто, как тень, просто, как время, — становился все моложе. Все моложе. И моложе.
Всякий раз, появляясь вновь в поле зрения, он сидел там наедине с собой, со своими костями, которые плавились, будто горящие свечи, возвращаясь в юные годы. Он безмятежно глядел на яркие созвездия, на населенные детьми деревья, которые удалялись от него по мере того, как он удалялся от них, и нос его все уменьшался, и очаровательные восковые уши преображались в маленькие розы.
Начав попятное странствие по кругу сорокалетним, мистер Кугер теперь был не старше девятнадцати.
Обратная кавалькада лошадей, стержней, музыки продолжалась, мужчина молодел, молодой человек на глазах превращался в юношу, юноша в мальчика…
Вот мистеру Кугеру уже семнадцать, шестнадцать лет…
Круг за кругом под небом и деревьями, и Вилл что-то шепчет про себя, и Джим считает круги, круги… И вечерний воздух, насыщаясь летним зноем от трения о солнечно-желтую бронзу и от пылкой попятной скачки зверей, продолжал обтачивать восковую куклу и омывать ее все более странной музыкой, пока движение не замедлилось, звуки замолкли, каллиопа законопатила свои дудки, скобяные механизмы, шипя, затормозили, и карусель, издав последний слабый скрип, словно песок аравийской пустыни скользнул вверх по песочным часам, качнулась на море водорослей и замерла.
Фигурка в белом резном деревянном креслице была совсем маленькая.
Мистеру Кугеру было двенадцать лет.
«Нет», — молвили губы Вилла. «Нет», — губы Джима.
Фигурка сошла на землю из безмолвного мира, лицо ее очутилось в тени, но мягкие новорожденные, розовые руки озарял резкий свет Луна-Парка.
Странный мужчина-мальчик глянул вверх, вниз, чуя где-то поблизости страх, ужас, благоговейный трепет. Вилл сжался в комок и зажмурился. Он ощутил, как страшный взгляд пронизывает листву, точно стрела из духовой трубки, минуя его. А затем фигурка сорвалась с места и устремилась в дальний конец пустой центральной дорожки.
Джим первым раздвинул листву.
Мистер Мрак исчез, словно поглощенный вечерней тишиной.
Целая вечность прошла, показалось Джиму, прежде чем ноги его коснулись земли. Вилл скатился следом, и оба остановились, оглушенные тревогой, потрясенные беззвучной пантомимой, угнетенные происшедшим на их глазах, особенно ошеломляющим потому, что дальнейший ход событий терялся в ночи и в неведомом. Взявшись за руки, они смотрели, как маленькая тень скользит, завлекая их, через луг, и первым, поборов объединяющие их замешательство и дрожь, заговорил Джим:
— О Вилл, так хочется домой, хочется есть. Но теперь уже поздно после того, что мы видели! Мы должны увидеть больше! Верно?
— Господи, — уныло произнес Вилл. — Наверно должны.
И они побежали вдогонку неизвестно за чем и никому не ведомо куда.
Глава девятнадцатая
Когда они выбрались на дорогу, последние размытые мазки заката уже пропали за холмами, и то, за чем они гнались, опередило их настолько, что превратилось в мелькающее пятнышко, то схваченное светом фонарей, то вновь отпущенное на волю в темноту.
— Двадцать восемь! — выдохнул Джим. — Двадцать восемь раз!
— Ага, карусель! — повернул голову Вилл. — Я насчитал двадцать восемь кругов в обратную сторону!
Далеко впереди фигурка остановилась и поглядела назад.
Джим и Вилл юркнули под дерево и подождали, пока фигурка не побежала опять.
