Клайв Баркер - Баркер К. Имаджика: Примирение. Гл. 37-62
Путь оказался долгим и окольным. В нескольких местах им преграждали дорогу такие быстрые и глубокие потоки, что перейти их вброд было невозможно, и Хои-Поллои вела их в обход к мостам или валунам, по которым они перебирались на другую сторону и, вернувшись обратно по противоположному берегу, возобновляли путь. Чем дальше они продвигались, тем больший трепет ощущал Миляга в воздухе, но хотя на языке у него вертелись тысячи вопросов, он предпочел помалкивать, чтобы не выказать своего невежества. Время от времени Хои-Поллои роняла какие-то фразы, но они были столь отрывочными, что сами по себе представляли неразрешимые загадки.
— Пожары такие смешные… — сказала она, проходя мимо груды искореженного металла, который некогда был боевой машиной Автарха.
У глубокого синего пруда, населенного рыбами размером с людей, она задумчиво произнесла:
— Похоже, у них есть свой собственный город… но он так глубоко в океане, что я вряд ли его когда-нибудь увижу. Дети, конечно, увидят. Это и есть самое чудесное…
В конце концов она подвела их к двери, роль которой выполнял занавес струящейся воды, и, повернувшись к Миляге, сказала:
— Они ждут тебя.
Понедельник собрался было шагнуть сквозь занавес вместе с Милягой, но Хои-Поллои остановила его нежным поцелуем в шею.
— Маэстро пойдет один, — сказала она. — Пошли искупаемся.
— Босс?
— Ступай, ступай, — сказал ему Миляга. — Здесь со мной ничего не может случиться.
— Тогда я тебя жду, — сказал Понедельник, с радостью позволяя Хои-Поллои утащить себя.
Не успели они исчезнуть в зарослях, как Миляга повернулся к двери, раздвинул пальцами прохладный занавес и шагнул внутрь. После всего изобилия жизни снаружи строгость и масштаб открывшегося помещения потрясли его. Впервые за путешествие по преображенному дворцу он оказался в месте, где еще витал дух безумного честолюбия его брата. В зале виднелось лишь несколько зеленых побегов и совсем не было ручьев, за исключением жидкой двери за спиной и такой же арки в противоположном конце. Однако Богини преобразили и эти покои. В стенах зала, прежде лишенных окон, теперь повсюду виднелись отверстия, превращавшие его в соты, пронизанные мягким вечерним светом.
Из мебели в зале был только один стул, неподалеку от арки. Держа на коленях грудного младенца, на стуле сидела Юдит. Когда Миляга вошел, она оторвала взгляд от ребенка и посмотрела на него с улыбкой.
— А я уж начала думать, что ты заблудился, — сказала она.
Голос ее звучал легко и светло — едва ли не в буквальном смысле этого слова. Когда она говорила, лучи, проникавшие сквозь отверстия в стенах, вспыхивали ярче.
— Я и не знал, что ты меня ждешь, — сказал он.
— Мне это было совсем не в тягость, — сказала она. — Ты не мог бы подойти поближе? — Пока он шел через залу, она сказала: — Сначала я не думала, что ты последуешь за нами, но потом мне пришло в голову, что ты обязательно захочешь увидеть ребенка.
— Честно говоря… о ребенке я и не думал.
— Зато она о тебе думала, — сказала Юдит без малейшего упрека в голосе.
Девочка у нее на коленях не могла быть старше нескольких недель, но, подобно деревьям и цветам, развивалась очень быстро. Она не лежала, а скорее сидела, крепко вцепившись сильной ручкой в длинные волосы матери. Груди Юдит были обнажены и нежно прижимались к ней, но она, похоже, не хотела ни есть, ни спать. Ее серые глаза были устремлены на Милягу.
— Как Клем? — спросила Юдит, когда Миляга подошел к ней и остановился.
— Когда я в последний раз его видел, с ним было все в порядке. Но ты ведь знаешь, я ушел из Пятого внезапно, никого не предупредив. Я до сих пор чувствую себя виноватым, но…
— …ты не мог повернуть назад? Я понимаю, со мной произошло то же самое.
Миляга присел на корточки и протянул девочке руку. Она немедленно ухватилась за нее.
— Как ее зовут? — спросил он.
— Надеюсь, ты не будешь против…
— Против чего?
— Я назвала ее Хуззах.
Миляга улыбнулся.
— Вот как? — Потом он снова посмотрел на девочку, привлеченный ее пристальным взглядом. — Хуззах? — сказал он, приблизив к ней свое лицо. — Хуззах. Я — Миляга.
— Она знает, кто ты, — сказала Юдит тоном абсолютно уверенного в своих словах человека. — Она знала об этой зале еще до того, как она появилась. И знала, что рано или поздно ты придешь сюда.
Миляга не стал спрашивать, карим образом девочка поделилась знанием с Юдит. Пусть это останется еще одной тайной этого необычного места.
— А Богини? — спросил он.
— Что Богини?
— Они ничего не имеют против ребенка Сартори?
— Нет, что ты, — ответила Юдит. После того как Миляга упомянул Сартори, в голосе ее послышались нотки нежной печали. — Весь город… весь город — это доказательство того, что из зла можно сотворить добро.
— Она просто чудо, Юдит, — сказал Миляга.
Юдит улыбнулась, а вслед за ней улыбнулась и девочка.
— Да, ты прав.
Хуззах потянулась ручками к лицу Миляги, чуть не упав с колен матери.
— Наверное, она видит в тебе отца, — сказала Юдит, укладывая ребенка на руки и поднимаясь со стула.
Миляга также выпрямился, наблюдая, как Юдит поднесла Хуззах к куче разбросанных по земле игрушек. Хуззах указала вниз пальчиком и радостно залепетала.
— Ты сильно по нему тоскуешь? — спросил он.
— Тосковала, в Пятом Доминионе, — ответила Юдит, все еще стоя к нему спиной. Она нагнулась и подобрала выбранную Хуззах игрушку. — Но здесь — нет. Особенно с тех пор, как появилась Хуззах. Понимаешь, пока ее не было, я никогда по-настоящему не чувствовала себя реальной. Я была призраком другой Юдит. — Она выпрямилась и обернулась к Миляге. — Ты знаешь, я ведь до сих пор не могу вспомнить свою жизнь. Так, какие-то обрывки иногда всплывают, но ничего существенного. Такое чувство, будто я все время жила во сне. Но она разбудила меня, Миляга. — Юдит поцеловала ребенка в щеку. — Она сделала меня настоящей. До нее я была только копией. Мы с ним оба были копиями.
Он это знал, и я это знала. Но мы создали что-то новое, чего еще никогда не было на свете. — Она вздохнула. — Не могу сказать, чтобы я тосковала, но мне бы хотелось, чтобы он увидел ее. Хотя бы один раз. Просто для того, чтобы тоже почувствовал, что значит быть настоящим.
Она двинулась было обратно к стулу, но Хуззах снова потянулась к Миляге, издав негромкий протестующий возглас.
— Да ты ей понравился, — сказала Юдит слегка удивленно.
Она снова опустилась на стул и протянула ребенку поднятую с пола игрушку. Это оказался небольшой синий камушек.
