Элтон Иван - Адский поезд
— Нужно носить билетики с собой, — сказал кондуктор.
Внезапно у Кости сильно закружилась голова. Вагон два раза перевернулся вокруг своей оси. Он едва не упал.
— Вот у меня билетик есть, есть, — продолжил кондуктор.
Головокружение усилилось.
— Когда мы едим, мы запиваем……
В руке кондуктора появилась кружка.
Костя не увидел продолжения. Кто-то потащил его назад, за руки, им даже — за волосы. Вагон продолжал вращаться, но оцепенение пропало. Костя был готов стоять на ногах.
— Бежим! — крикнули ему.
Он так и не понял, кто же это был. И его вдруг прорвало — он побежал, не замечая никого вокруг себя. Выскочил из злополучного вагона. Вбежал в следующий. За спиной у него продолжалась суета, но он не видел, что же конкретно там происходило. Весь мир на какой-то мгновение превратился в двоичный код.
Он остановился и оглянулся.
У дверей стояла толпа. Ручку дверей завязывали проволокой. Пуще всех старался Саша Петькин.
— Вот тебе и паркур, — подумал Костя, — собирались попрыгать, и попрыгали.
И, первая же мысль сработала, будто спусковой крючок. Он даже сам был не рад, что решил сказать что-то мысленно. Его восприятие вмиг содрогнулось. Время замедлилось. Все, что происходило, было покрыто какими-то полупрозрачными червоточинами. Даже движения его делались гораздо медленнее, чем обычно. Так часто бывает в страшных снах, когда вы пытаетесь от кого-то убежать, но вам мешает таинственная сила.
— Сильнее затягивай! — прокричал Петькин.
Но голос его лился медленно, будто рука придерживала вращение диска, на котором он был записал.
— Чего — удерживай? — отвечали ему. — А если он с другой стороны зайдет?
— Так беги туда! Проверь окна! Проверь дверь!
— Как окна?
— Закрой жалюзи!
— Чем?
— Не знаю! Закрой, чтобы никто не видел! Закрой!
— Но там же…..
— Они на нас смотрят!
— …..
— Посмотри, они на нас смотрят!
— Не смотрите им в глаза!
— Закройте….
— Завяжи проволокой!
— У кого-нибудь есть плоскогубцы?
— Помоги….
Костя поразился своим чувствам. Ему было все равно. Он пошел назад, как-то непонятно обогнал того, кто бежал завязывать проволокой следующую дверь, прошел в следующий вагон. Локомотив в этот момент просигналил — поезд вздрогнул и тронулся. Костя остановился у окна. Время было все таким же медленным, масляным. Ему это нравилось. Хотелось оставаться в этом состоянии как можно дольше.
Казалось, что все происходящее зависит от его собственного отношения к реальности. Если он не верит — то и мир не верит. И, соответсвенно….
Был кондуктор — нет кондуктора….
Съели Виталика — не ели Виталика….
Был Виталик — его вообще не было, Виталика…
Поезд — не поезд.
Жизнь — не жизнь.
Разум отрицает существование жизни.
В вагоне же было подозрительно тихо. Не то, что в соседнем. И не то, что в вагоне-ресторане, где все это началось. Все было так, будто ничего и не происходило, а все недавние события — это внезапный бред. Наркотический обморок.
Поезд набирал обороты. За окном прояснилось. Впрочем, Костя не был уверен, что все это так и есть. Он предполагал, что все это видит лишь он один, и вообще, он способен сказать себе самому: все, что вокруг меня, это……
И это вдруг становится таким……
Как говорил философ-солипсист…..
Ему вдруг вспомнился давний разговор с Петькиным и его товарищем, Лешей Гудеевым.
— Что ты понимаешь в экстриме, — отмахнулся от Кости Леша.
— Мне это не нравится, пойми, — ответил Костя.
— Знаешь, на какие типы делятся люди?
Он остановился, будто выжидая.
— Нет, не знаю, — ответил Костя с иронией, — а ты с понтом знаешь.
— Мы многое, что знаем, — сказал Петькин.
— Ну, и…..
— Не говори никогда — ну, и, — посоветовал Косте Лёша.
— И почему?
— Просто так. Надо жить, а не ждать.
— А ты…..
— Паркур, брат, — произнес Саша, покачиваясь, точно репер.
— Я не знаю, что такое паркур.
— О чем нам тогда говорить? — спросил Леша. — Пойми, одни люди созданы для наслаждений, а другие — для вечной ночи.
Воспоминание об этой мысли особенно улыбнуло Костю.
— И? — спросил Костя.
— Да пойми, брат! Не надо икать! Икают только неудачники и менеджеры самого низкого звена. Сейчас такое время — в Москве слишком много леммингов! И все они стремятся стать топами. Все думают, что они будут в топе. А мест наверху мало. А все хотят. А мест мало. А все хотят. Все хотят, пойми. Все считают, что у них там место. А нету места!
— Я не менеджер, — ответил Костя, — я учусь еще только.
— Да мы тоже учимся, брат, ком-он, — ответил Саша, покачиваясь, — все мы, ты ды джь, студенты, йо-ху, прохладной жизни, йо. Мы любим паркур, ком он, ком он. Тебе этого не понять, чувак. Наверное, никогда. Но ты еще можешь. У всех в этой жизни есть шанс. Шанс, пойми. Он не получка, не аванс. И вот когда ты в двух шагах…..
…. За окном было уже совсем светло. Поезд ехал по серо-зеленой равнине. Ее бугристая поверхность уходила вверх. Там был голубовато-красный горизонт. При чем, сложно было определить дистанцию. При желании, можно было представить, что там находится пропасть — бесконечный провал в никуда.
Глубокая пропасть……
Поезд мог идти где-нибудь к космосе — в ирреальном, неправильном мире, в мире, который не должен был существовать, но чья-та злая воля создала его.
— Нет, пусть он, йо, скажет, — настаивал Лёша.
— Я уже сказал, — ответил Костя.
— Значит, все это тебе чуждо, чувак?
— Нет. Мне просто все равно.
— Йоу! Все равно!
— Да я не думал об этом, пойми!
— А представь себе экстремальную ситуацию!
— А зачем оно мне надо?
— Йоу!
— Я не собираюсь попадать в экстремальную ситуацию, — проговорил Костя.
— А. А представь.
— А, — вдруг нашелся Петькин, — а вот представь, к твоей Аньке кто-нибудь приклеится. Ты что думаешь, один ты такой — который может вызвать в ней живой сексуальный интерес? А?
— И что? Кто это будет.
— Ну, например, он, — сказал Леша, указывая на Петькина.
— Он?
— Думаешь, я не смогу?
— Да пошел ты, — ответил Костя.
— Это ассоциации, йо! — сказал Петькин.
— И чо?
— Да ничо.
— Я же говорю, как нормальный культурный гай, йо. А ты готов с ножом на меня набросится.
— Мы говорим о менеджерах, — напомнил Лёша.
— Йо, гай.
— Ну, и? — спросил Костя.
— Ты опять икаешь, — ответил Леша, — это плохо. Установлено, что тот, кто икает, малого достигает.
