Чарльз Уильямс - Война в небесах
Стоило Грегори появиться, сэр Джайлс порывисто встал из-за стола.
— Ну? — нетерпеливо спросил он.
— Он у меня, — подходя к столу, сообщил Персиммонс. — Это оказалось хлопотнее, чем я думал, но он у меня.
Правда, мне пока расхотелось что-нибудь с ним делать… Я не уверен, как лучше…
Сэр Джайлс придвинул ему кресло.
— Ну, мало ли какие бывают желания… — протянул сэр Джайлс. Он сел и с интересом уставился на собеседника. Персиммонс встретил этот взгляд с плохо скрытым беспокойством.
— Прежде всего, — сказал он, — мне нужен тот адрес.
— А-а, — отмахнулся сэр Джайлс, — что с него толку.
Сначала расскажи мне об этой штуке. Есть в ней что-нибудь особенное? Как она на тебя действует?
Грегори поразмыслил.
— Да пожалуй, никак. Обычная вещица, иногда припахивает.
— Пахнет? — переспросил сэр Джайлс. — И чем же?
— Скорее всего аммиаком, — отвечал Грегори. — Резкий такой запах… Но он не всегда бывает.
— Знавал я одного вождя каннибалов в Нигерии, — задумчиво проговорил сэр Джайлс, — он говорил то же самое. Не про эту штуку, конечно, и не про аммиак. В его племени был фетиш — сушеная голова знахаря. Так вот, вождь говорил, что голова пахнет костром, на котором жгут потроха врагов. Занятно… Та же самая идея очищения…
Грегори хихикнул.
— Много же Ему аммиака понадобится, чтобы все вычистить, — сказал он. — А впрочем, на Него похоже: аммиак там, Библия и тому подобное.
— Так что же ты собираешься с этим предметом делать? — спросил сэр Джайлс, возвращаясь к прежней теме-.
Грегори внимательно посмотрел на него.
— Ничего особенного, — отозвался он. — А тебе, собственно, что за дело?
— Предпочитаю знать такие вещи, — сказал сэр Джайлс. — В конце концов, это ведь я приберег его по твоей просьбе, но, если помнишь, с одним условием — послушать о твоих будущих похождениях, а еще лучше — поглядеть на них. Сейчас ты, по-моему, сходишь с ума. Интересно посмотреть.
— Схожу с ума? — Грегори снова усмехнулся. — С Ума сходят иначе. Моя жена или Стивен — это пожалуйста, а я покрепче. Я все держу вот так! — Он вытянул вперед обе руки и опустил их, словно держал перед собой всю вселенную и низринул се. — А сейчас мне нужна мазь.
— Не надо, Персиммонс, — ехидно сказал сэр Джайлс, — ненадежное это дело. Один еврей в Бейруте попробовал и не выбрался. Знаешь, как это выглядело? Этакая грязная скотина, голый весь, и визжит, что не может найти дорогу назад. Тому уже года четыре, и все визжит, если не сдох. А еще один в Вальпараисо зашел так далеко, что и визга уже не услышали. Впрочем, он быстро помер, забыл, понимаешь, как есть и пить. Попробовали искусственное питание, но он все равно слабел на глазах. Так что оставь ты это.
— Да говорю тебе, со мной ничего не будет, — огрызнулся Грегори. — Ты же обещал, Тамалти, обещал.
— Боже ты мой! — воскликнул сэр Джайлс. — Подумаешь, велика важность! Меня не волнует, кому и что я обещал, меня не волнует, хочешь ты эту штуку или нет, я просто прикидываю, где могу получить больше удовольствия… Ладно, — тон его резко изменился. — Я дам тебе адрес. Запоминай: Финчли-роуд, Лорд-Мэр-стрит, 94. Где-то неподалеку от Телли Хоу. Кажется, вполне приличный район. Тот парень в Вальпараисо был адвокатом. Такие вещи почему-то чаще всего случаются со средним классом. У плебса нет ни времени, ни денег, ни интеллекта. Аристократам давно уже недостает то ли силы, то ли ума.
Грегори Персиммонс кивал, записывая адрес, потом взглянул на часы, стоявшие перед ним. Циферблат охватывала черная, высохшая рука, оправленная в золото.
— Я пойду, пожалуй, — сказал он. — Надо поторапливаться. Надеюсь, он не откажется продать… Я уж постараюсь, чтобы не отказался.
— Сошлись на меня, — напутствовал его сэр Джайлс. — Он — грек. Я забыл, как его зовут, да это и не важно, с ним этикет ни к чему. И кстати, он не держит мазь на виду. Теперь слушай меня, Персиммонс. Ты уже получил от меня две вещи, и ни за одну из них не рассчитался. Когда начнешь высиживать своих химер, не забудь позвать меня. Но не раньше среды. В понедельник у меня в университете лекция, значит, я приеду в среду. Как, ты говоришь, называется эта станция?
Фардль? Пришли мне открытку, каким поездом лучше ехать, и встречай меня.
Грегори обещал все исполнить и поспешил уйти. Часом позже он уже разыскивал Лорд-Мэра-стрит.
Она оказалась далеко не такой респектабельной, как пытался представить ее сэр Джайлс. Наверное, когда-то улица была вполне приличной, а теперь опустилась, и подъема к новой благопристойности пока не ожидалось. На ней играло как раз столько замызганных детей, чтобы забыть о тишине и не создать умилительного блеска. Нищета глядела из окон, но еще не стала кричащей пошлостью.
Такие склизкие уступы нависают иной раз над адской бездной, и слово «мерзость» для них слишком высокопарно.
Но грязь и слизь пока еще сочились здесь по поверхности, а тонкие облачка одряхлевших претензий до поры скрывали хляби внизу.
В одном конце улицы столпились три лавчонки. У самого угла лавка бакалейщика отчаянно взывала к респектабельности Финчли-роуд, словно рог Роланда, вотще взывающий к Карлу. На другом конце улицы кабак знаменовал собой иную систему приличий, которая со временем могла бы остановить распад. Рядом с бакалейщиком помещалась кондитерская, на которой, словно заклятье, виднелись грязно-белые буквы «СЛ.Д..ТИ», а в витрине лежали плитки шоколада, совсем уж непрезентабельные на вид. Рядом стояла аптека. Когда-то единственное ее окно разбили, а потом плохо застеклили каким-то мутным от рождения стеклом, намекавшим на возможность сочетания грязи с чистотой. Хозяина лавки это, видимо, ничуть не заботило. В предметах, разложенных в витрине, никто бы уже не узнал ни мыла, ни зубной пасты.
Персиммонс толкнул аптечную дверь, не увидел посетителей и осторожно вошел. Из-за прилавка на него лениво смотрел какой-то расслабленный молодой человек. Персиммонс безуспешно пытался закрыть за собой дверь, пока не услышал совет:
— Двиньте по ней ногой снизу.
Совет оказался кстати. Дверь с неожиданным треском захлопнулась. Грегори подошел к прилавку и посмотрел на аптекаря. Сэр Джайлс ничем не рисковал, предполагая в продавце греческое происхождение; с одинаковым успехом молодой человек мог принадлежать к любой другой нации мира. Имя на двери расшифровке не поддавалось. Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Наконец Персиммонс сказал:
— Бьюсь об заклад, вы не держите на виду особые лекарства и снадобья.
— Какие такие особые? — устало отозвался продавец. — У меня весь товар на виду.
— Но не для всех же, — быстро и вкрадчиво сказал Персиммонс. — Что-нибудь такое, необычное… Не то, зачем все ходят.
