Владимир Васильев - Гостиница
– Итак, услада очей человеческих, – с легкой, почти отеческой улыбкой начал Мэр ежеутренний ритуал, – что ждет меня в сей благословенный рабочий день? – Он не забыл мысленно расстегнуть верхнюю пуговку на ее белоснежной застегнутой наглухо блузке. И это не ускользнуло от внимания секретаря-референта.
– В ближайший час, – начала она, чуть зардевшись, что, однако, ничуть не повлияло на деловой тон, – документы на подпись и запись ваших распоряжений.
– Та-а-к, – кивнул Мэр, ловко расстегивая вторую пуговицу. В глубине декольте показались пышные упругие округлости. Это вдохновляло. – Так!.. – еще раз повторил Мэр. Второе «так» заставило опытного секретаря сделать глубокий вдох, в результате чего и без того высокая грудь взлетела еще выше.
– Затем, – продолжала она, – подготовка к заседанию муниципалитета.
– Да, – кивнул Мэр, не забыв о третьей пуговке, – это дело серьезное. Надеюсь, все материалы готовы?
– Как всегда, – удивленно взметнула прекрасные брови не менее прекрасная их обладательница, подчеркивая некорректность подобного вопроса и одновременно – резвость его пальцев, уже полностью распахнувших блузку. Мысленно, разумеется, исключительно мысленно… Нельзя сказать, чтобы это чрезмерно ее взволновало, но и равнодушной не оставило. Кровь прилила к поверхности кожи и заставила ее словно бы светиться изнутри.
«Старый извращенец», – подумала красавица почти ласково, почувствовав, как блузка соскальзывает с ее плеч.
– Затем – работа с референтами, – продолжала она ровным тоном, что свидетельствовало о высоком ее профессионализме.
– О-ох, – вздохнул Мэр, увидев, как юбка соскользнула на пол, обнажив божественные конечности в тончайших колготках, снятие которых требовало особого, можно сказать, ювелирного искусства. – Ох уж, эти рысачки, – закончил он фразу, имея в виду референтов. – Но без них – никуда… Ладно… Надеюсь, затем – обед? – улыбнулся он. – Спасибо, можно не продолжать, потому что после оного – заседание Муниципального Совета… Не так ли?..
Секретарь удивленно распахнула прекрасные очи. Обычно ее патрону (или партнеру?) была несвойственна подобная поспешность. Ведь он еще далеко не закончил ежеутреннюю ритуальную мысленную секс-разминку.
– Подойдите-ка сюда, – позвал Мэр.
«Ах, вот оно что!.. Неужели идеи становятся материальной силой?..» – дисциплинированно откликнулась она на зов. Мэр стоял у окна и, когда секретарь-референт приблизилась, отступил в сторону, пропуская ее вперед. Она оказалась лицом к громадному окну.
– Скажите, какое чувство вызывает у вас этот архитектурный Левиафан? – спросил Мэр, указывая на сверкающее здание Гостиницы, вознесшееся над Городом довольно далеко от мэрии, но будто бы совсем рядом.
– Страх, – ответила она, вздрогнув от ощущения не мысленной его близости за спиной.
– Страх? – удивился Мэр, не предпринимая никаких мысленных действий, к которым она внутренне уже была готова и от которых ее обдавало волнами жара…
«Садист», – мысленно простонала юная леди.
– Страх? – повторил Мэр, удивленно хмыкнув. – Такая красота – и страх?
– Это – красота не от мира сего, – объяснила секретарь.
– А ведь действительно, – согласился Мэр, присмотревшись к Гостинице, в то же время мысленно оглаживая ладонями обольстительные изгибы обнаженного женского тела. – Но есть ли что более не от мира сего, чем Бог? А Бог – есть любовь, согласно определению апостола Павла… Вы боитесь любви?..
– Мне всегда казалось, что Бог весьма негативно относится к любви. Или мы с ним по-разному ее понимаем, – пожала якобы обнаженными плечами прекрасная собеседница. – И, по-моему, Бог – есть страх… Все религии основаны на страхе… Или перед гневом Божьим, или перед невозможностью спасения… Спасения от жизни… А я не хочу от нее спасаться! – подняла она на Мэра свои ошеломительные очи, и он чуть было не канул в них. Спасла профессиональная натренированность противостоять посторонним воздействиям – повело-повело и… отпустило.
– Любовь и страх – две вещи несовместные, – добавила она, не отводя глаз, и Мэр, все еще пребывая под их очарованием, не смог сообразить, кого она имеет в виду: Бога и его рабов или… их двоих… Он тоже не отводил глаз. Никудышным бы он был политиком, если бы отводил глаза. Нет, взор его был чист и мудр.
– А вы, оказывается, еще и философ, – одобряюще улыбнулся Мэр. – Значит, я не ошибся в вас.
Она скромно улыбнулась в ответ, отлично зная, что кадровую политику в мэрии контролирует его премудрая, прекрасная и еще молодая и энергичная супруга – эталон супруги большого политика, а значит – сама большой политик. Благосклонно замеченная ею среди выпускниц юрфака юная леди стремилась соответствовать этому эталону, лелея мечты о политической карьере. А для их воплощения, прежде всего, необходимо было быть неповторимой и… ждать своего исторического момента.
– Я – Женщина, – тихо, но твердо ответила прелестная соискательница политического успеха. И Мэр по достоинству оценил истинность и глубину этого уточнения.
– Вот что, – распорядился Мэр, мысленно возвращая с некоторым сожалением на место ее прозрачные трусики модели «фиговый листок», – пусть подадут мою машину. Сейчас. Документы подождут. Мне не нравится, когда архитектурные сооружения в моем Городе вызывают страх у прекрасных горожанок… Форма сама по себе, тем более такая совершенная, не может порождать страх. Я должен знать содержание!..
Одежда чудесным образом мгновенно укрыла обольстительное тело, словно закрылись лепестки цветка и, строго кивнув в знак того, что распоряжение принято к исполнению, серетарь-референт грациозно двинулась к двери.
«Женщина, – мысленно произнес Мэр, – какое философски емкое слово… Женщина, жизнь, любовь… Тайна сия велика есть…»
А ей, уже подтянувшейся и строгой, было почему-то очень жаль этого красивого мужчину, мудрого, искусного политика…
* * *Правительственный лимузин, шелестя шинами, несся по осевой линии центрального проспекта. Улица была чиста и элегантна, как концертный рояль. Мэр прекрасно знал, что за несколько минут перед ним здесь прошлись уборочные механизмы, но даже это знание не портило приятного впечатления. Чистота и красота – абсолютны и независимы от причин, их породивших. Мэр, конечно же, не был настолько близорук, чтобы не понимать, сколь разительно отличаются обыкновенные улицы от правительственной трассы, и значит, маршруты мэра должны быть неисповедимы, что могло бы вынудить соответствующие службы содержать весь Город в чистоте. Впрочем, это утопия – сие потребовало бы непосильных для городского бюджета вложений.
