Гордон Макгил - Омен. Последняя битва.
Из горла Бенито вырвался хрип, он чуть было не послал Торну проклятия.
«Через два года Дэмьен Торн намерен баллотироваться в американский сенат, он уже сегодня имеет серьезные шансы стать самым молодым президентом США за всю их историю».
Бенито наблюдал, как в двадцати футах под ним Кейт повернулась к Дэмьену. Монах остановился и стал осматриваться, намереваясь продвинуться хоть еще на несколько дюймов, чтобы оказаться прямо над Торном.
– Замечательная карьера для молодого мужчины, господин посол, – обратилась Кейт к Торну.
– Ну не знаю, – возразил Дэмьен, – если учесть, что Александр Македонский командовал армией в шестнадцать лет.
Бенито с отвращением хмыкнул и, цепляясь за выступающие детали осветительных установок, продолжал продвигаться вперед. Внезапно он остановился, заметив, что переборки резко обрываются и с них свисают провода прямо к ногам осветителей. Двое мужчин, только что преследовавших монаха, посмотрели вверх, но, ослепленные ярким светом юпитеров, не разглядели его. Бенито снова пробормотал молитву и продвинулся еще на несколько дюймов вперед.
– Многие люди и вас считают Александром двадцатого века, – нашлась Кейт. – Они убеждены, что под вашим руководством начнется золотая эра процветания.
Дэмьен улыбнулся: – Вы, вероятно, просмотрели слишком много моих рекламных фильмов. – Но ведь именно этот образ вы пытались создать, – настаивала на своем Кейт.
– Образ корпорации – да, но не личный образ. Вообще-то я оптимист и, естественно, хочу надеяться, что Торн будет играть не последнюю роль в будущем.
Бенито замер на месте и взглянул вперед. Он продвинулся так близко к самому краю, что рисковал сорваться вниз. О прыжке и речи не могло быть. Он тут же сломал бы себе шею. Подавив отчаяние, монах принялся соображать, как выйти из этого положения. Через всю студию под ним протянулись сооружения наподобие лодочек с осветительными лампами. Он вспомнил, как однажды, давным-давно, вместе с дядей оказался в море, и тот рассказал ему о кораблекрушениях, о том, как моряки перибираются из одной тонущей лодки в другую.
Бенито сжал губы и кулаки, почти физически ощущая, как поднимается в крови адреналин. Только бы веревки выдержали. Он дотянулся до одной из них и потянул, пробуя на прочность. Канат оказался достаточно крепким. Взглянув вверх, монах убедился, что веревка спускается с самого потолка. Бенито помолился, чтобы крепление выдержало его вес, обернул одну ногу веревкой, ухватившись за канат обеими руками, шагнул с перекладины и бесшумно соскользнул в лодочку. Сжавшись в комок, он затаил дыхание и почувствовал, как кинжал уперся острием в его бедро. Тогда он развернул ткань и крепко сжал рукоятку в ладони. Ближайшая лодочка находилась от него в нескольких футах. Если его не заметят, он без труда переберется в нее.
– Вы всегда интересовались молодежью, господин посол, – вела беседу Кейт. – Каковы ваши планы теперь, когда вы стали президентом Совета молодежи?
– Масса планов, – заявил Дэмьен. – Я полагаю, что самое главное для меня – помочь молодым людям играть в мировых проблемах более заметную роль, чем мы им сейчас позволяем или, точнее, не позволяем.
Кейт открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, но Дэмьена, похоже, разобрало красноречие:
– До какой же степени нас одолело тщеславие, заставляющее думать, будто мы справимся со всем лучше, чем они?
Кейт покачала головой, но Дэмьен и не рассчитывал на ответ. – Мы называм их наивными и незрелыми, – продолжал он. – «Подождите, пока повзрослет, – говорим им мы, – вот тогда мы вас выслушаем». На самом же деле мы имеем в виду другое: «Подождите, вот состаритесь, а там посмотрим». Таким образом, у молодежи не остается выбора. Вот поэтому с ней-то я и собираюсь сотрудничать.
Внимание всех присутствующих было сосредоточено на Дэмьене. Не часто интервьюированный так стремительно прибирал к своим рукам инициативу и говорил так страстно и убедительно.
Никто не заметил монаха, перебирающегося из одной лодочки в другую, пока он наконец не оказался прямо над Дэмьеном.
– Мы усиленно нашпиговываем их нашими ценностями, – ораторствовал Торн. – Мы вколачиваем в них наши доктрины до тех пор, пока они не покидают стены институтов с промытыми мозгами. Вот тогда – с нашей точки зрения – это «полноценные граждане». А у них остаются выхолощенные собственные мысли и абсолютно аморфная воля. Стремление к поступку – нулевое. Зато они абсолютно безопасны.
Впившись глазами в затылок Дэмьена, Бенито присел. Потом приподнялся и наклонился, приготовившись к прыжку. Лодочка чуть сдвинулась под весом монаха и качнулась в сторону. От внезапного напряжения натянулась поддерживающая ее веревка, и она резко нырнула вниз. Хлопнула вторая веревка. Бенито упал на колени и, чтобы не выпасть, схватился за края лодочки. Разом сдвинулись все крепления.
Кейт взглянула вверх и вскрикнула. Дэмьен вскочил со своего кресла. Лодочка пронеслась мимо него. Две огромные лампы вылетели из нее и, подобно бомбам, оглушительно взорвались на полу. На заднем плане съемочной площадки мгновенно вспыхнули тяжелые нейлоновые занавески.
Во время падения Бенито зацепился ногой за кабель, моментально обвившийся вокруг его ноги лодыжки, и, как маятник, раскачивался над всей студией.
Он закричал. Но не от страха, а от бессильной ярости. Когда его тело относило к пылающим занавескам, он в безграничном отчаянии думал о том, каким идиотом будет выглядеть в полицейском участке. Он никогда не сможет взглянуть в глаза отцу де Карло. Провалился, как последний дурак. И даже в тот момент, когда языки пламени коснулись его, Бенито не почувствовал ни боли, ни страха.
Волосы вспыхнули, как сухая трава. Брови и ресницы тут же сгорели, лицо почернело. Нейлоновые занавеси закрутили его лицо и тело, пока он болтался из стороны в сторону. Они, как расплавленный саван, облепили Бенито, заживо его зажаривая. Кто-то наконец отыскал огнетушитель и направил на пламя струю. Дэмьен бесстрастно следил за действиями техника. Он думал о том, что вычитал где-то, будто мозг и сердце сгорают в последнюю очередь. Вдруг Торн что-то заметил. Он стремительно бросился вперед, несмотря на предостерегающие крики Дина, наклонился, схватил какой-то блестящий предмет и так же быстро вернулся на свое место.
От висящего тела исходил пар, все оно было покрыто пеной. Занавески расплавились настолько, что сквозь них проступало черное, обугленное, уже нечеловеческое лицо. Ноги, с удовлетворением заметил Дэмьен, продолжали дергаться. И пока он завороженно рассматривал их, Дин взял его за руку и повел к дверям.
