Артем Тихомиров - Русская готика
– Мам, можно сделать в стиле девятнадцатого века, так, как было в эпоху постройки, – сказала Лида.
– 1840 год, – уточнил Виктор.
Наталья поглядела на них так, словно перед ней сидели пришельцы и говорили с ней на языке жителей созвездия Лиры.
– Мам? – позвала дочь.
Проснись же!
– Задумалась, – сказала Наталья.
– Или сделать в современном стиле внутреннюю отделку, – продолжила Лида.
Наталья ответила наугад.
– Девятнадцатый век лучше.
– И я так думаю, – подтвердила девушка.
Виктор задержал взгляд на жене; ты, по-моему, сошла с ума, могу ли тебе доверить то, что хочу? Наталье показалось, что она прочла его мысли. Виктор едва качнул головой, как показалось жене, с укоризной. Почему ты не можешь вести себя при дочери нормально? Наталья была уверена, что он подумал именно так.
– Завтра я буду обсуждать проект с дизайнером, – сказал Виктор. – Но он сможет вынести свой окончательный вердикт только когда увидит все своими глазами. Пока у него слишком много текущих заказов. – Он положил стопку снимков, напечатанных на фотопринтере на стол. – Это только разведка боем.
Сможет ли Наталья жить в том доме, зная, что под слоем новой отделки находится это безобразие? Ведь сами стены впитали в себя вонь гниения. Да и выглядит особняк точь-в-точь как дом с привидениями.
А вот это совсем никуда не годиться! Кто ей разрешил так думать?
Наталья ощутила, что ей жарко, и встала, чтобы сходить на кухню за холодным соком. Разведка боем. Для Виктора все, чем бы он ни занимался, было сражением. Но в его мире по-другому нельзя.
Она думала об особняке, не понимая, откуда вдруг взялось это непонятное сопротивление. Днем Наталья успела отчасти приучить себя к мыслям о будущем – в результате самовнушения оно не казалось таким мрачным. Но сегодняшних снимков, сделанных Виктором на первом этаже, было достаточно, чтобы поселить в Наталье страх. Лучше бы он не ездил сегодня туда. Да, конечно, и лучше бы этого не было вообще… Как жить в доме, где пахнет гнилью? Разложение пронизало стены, потолок и пол. Этот особняк – мертвец!
Я там жить не смогу.
Кто-то положил руку ей на плечо…
Наталья стояла у раскрытого холодильника, видимо, уже давно. Обернувшись к мужу, она чуть не закричала.
– Ты чего? – спросил он.
– Да так. Ты подкрался незаметно.
– Я спросил тебя, в чем дело, между прочим, – заметил Виктор.
– Да?
Наталья покраснела, у нее стали гореть уши.
– Знаешь что, – сказал муж, – я понимаю, у тебя проблемы, ты не справляешься со своими страхами…
– У меня нет страхов. Никаких. – Наталья достала из холодильника пластмассовую канистру с соком.
– Не отпирайся, я-то тебя знаю. Ты так и трясешься, словно мышка. Может, скажешь, в чем дело? В пьесе? Это так сложно? Брось ее, наплюй, не порть себе жизнь. – Пауза. – И нам тоже.
Когда Наталья взяла стакан с соком, ее рука почти не дрожала.
– Мое писательство – мое дело. Я сама с ним справлюсь, хорошо я пишу или нет, уже неважно. Простой рано или поздно закончится, – сказала она.
– Тебе все это не нравится? Да? Поэтому ты в депрессии? Можешь сказать честно?
– Слишком много вопросов.
– Увиливаешь от ответа?
– Да в чем я виновата? – Наталья подумала, что их может услышать дочь. Она, конечно, знает об их размолвках, но все-таки афишировать это не стоит.
– Ни в чем. Прекрати истерить, – сказал Виктор.
Он точно знает, что она делает… Наталья испытала сладостно-жестокое желание разбить стакан об его лицо. Вместо этого она промолчала.
– Ты не можешь или не хочешь меня поддержать. Не можешь – значит, это проблема, а не хочешь – это предательство. Я не заставляю тебя перейти в мою веру – стать стопроцентной поклонницей идеи особняка, но все-таки хоть в чем-то пойди мне навстречу. Пожалуйста.
Наталья отвернулась. «Идея особняка…» Он просто свихнулся на этом. Как может нормальный человек так выражаться? Она ощутила, как стремительно теряет ощущение реальности. Возможно, у нее серьезное расстройство восприятия…
– Поддержи меня в этом. В конце концов, особняк нужен не только мне, чтобы удовлетворить свои амбиции, но и Лиде. – Виктор повернул жену к себе лицом, ища ее глаза. Наталье было тяжело выдерживать две эти ледышки, пронзающие мозг и наполняющие холодом ее сознание. – Детям Лиды. Ты не думала об этом? Не думала ни о чем, кроме своего эгоизма?.. Только о своих опусах, которые никому не нужны?
Наталья вырвалась, его пальцы, наверное, оставят пальцы на ее плечах отметины.
– Нужны. Нужны! Тебе не понять.
– Ну ладно, мне до лампочки твои потуги, делай что хочешь, но не забывай о семье! – зашипел Виктор. – Ты хотя бы иногда замечала, что есть много чего вокруг и помимо твоих фантазий?
– Я замечаю. И то, что ты лишь доводишь до моего сведения свои решения. Ты советовался со мной перед переездом сюда? Нет! А насчет дома? Нет – ты только сказал: ох, как будет здорово, великолепно, когда мы заимеем его в собственность! И все – я должна только кивать и радоваться!.. И ни разу не спросил, нужно мне это или нет!
Только бы не сорваться. Мне не нужно истерики!
У Виктора на щеках выступила краснота, глаза сделались страшными.
– А для кого я, интересно, стараюсь? Чтобы…
На кухне появилась Лида. Она или делала вид, что не заметила очередную стычку между родителями, или правда была занята своими мыслями. Виктор и Наталья, имея за плечами годы репетиций, изобразили, что просто беседовали стоя возле окна. Лида поставила тарелки в раковину. Виктор вышел из кухни. Хлопнула дверь его рабочего кабинета. Он не выйдет оттуда в ближайшие два часа – это время, когда он занимается бумагами и общается через Интернет с деловыми партнерами. К тому же особняк. Из-за него работы у Виктора прибавилось.
Наталья вздохнула. Сейчас Лида начнет расспрашивать, подумала она, а я не хочу говорить, ни о чем не хочу говорить.
Я не эгоистка! Нет.
– Мам, ты чего?
Наталья повернулась. Не расплакаться стоило ей неимоверных усилий.
– Голова болит.
– Да ты вообще плохо выглядишь что-то. Бессонница?
– Я часто просыпаюсь.
– Принимай снотворное, – сказала Лида. Она была убеждена, что если следовать умным советам, то это поможет. Не спишь – принимай снотворное, нервничаешь – расслабься. Просто.
– Я пила, – сказала Наталья, – но на утро я как будто с похмелья просыпаюсь. Не подходит мне это.
– Ну смотри. Но ты очень нервничаешь, это и папа замечает.
– И папа? Он говорил? – спросила Наталья. Не хватало, чтобы Барышев обсуждал с ней ее да еще в таком ключе, что она постепенно съезжает с катушек.
