Стивен Кинг - Зеленая Миля
— Ради Бога, ответь, что ты собрался делать? — спросил Дин Стэнтон, глядя поверх очков, пока Брут открывал книгу и листал страницы, где отмечались посетители, приходившие к людям, которых уже нет в живых.
— Согласно правилу 19, — начал Брут, найдя последнюю страницу. Он взял карандаш, послюнявил кончик — вредная привычка, от которой он никак не мог отделаться, — и приготовился писать. Правило 19 гласило: «Каждый посетитель блока „Г“ должен предъявить пропуск администрации и в обязательном порядке должен быть занесен в специальный журнал».
— Он с ума сошел, — заметил Дин.
— Он нам не показал пропуска, но я его пропущу на этот раз, — продолжал Брут. Он еще раз лизнул кончик карандаша на счастье, потом в колонке «Время прихода» проставил 9:49.
— Конечно, почему бы и нет, большие боссы делают исключения для мышей, — сказал я.
— Еще бы, — согласился Брут. — Нет карманов. — Он оглянулся, чтобы посмотреть на настенные часы позади стола, потом в графе «Время ухода» написал: 10:01. Длинная линеечка между двумя числами называлась «Имя посетителя». Секунду напряженно подумав, наверное вспоминая, как правильно пишется, Брутус Ховелл старательно вывел: «Вилли-Пароход», которого большинство людей знает как Микки-Мауса. Это потому, что в первом звуковом мультфильме он закатывал глаза, качал бедрами и дергал за веревочку свистка на капитанском мостике парохода.
— Вот так, — сказал Брут, захлопывая книгу и кладя обратно в ящик. — Дело сделано.
Я засмеялся, но Дин, который всегда оставался серьезным, даже если понял шутку, нахмурился и начал усердно протирать стекла очков.
— У тебя будут неприятности, если кто-нибудь увидит. — Потом, поколебавшись, добавил: — Кто-нибудь не тот. Он опять помолчал, засомневался, близоруко посмотрел вокруг, словно ожидая увидеть, что у стен выросли уши, и закончил: — Кто-нибудь типа этого задницеголового Перси Уэтмора.
— Еще чего, — сказал Брут. — Перси Уэтмор сядет за этот стол только в день моего ухода на пенсию.
— Ты уйдешь раньше. Тебя выгонят за шуточки в книге посетителей, если Перси шепнет нужное слово в нужное ухо. А он сможет. И ты это знаешь.
Брут сердито взглянул на него, но ничего не сказал. Я подумал, что попозже он сотрет то, что написал. А если не сотрет, то это сделаю я.
На следующий вечер, когда мы уже отвели в блок «В» сначала Биттербака, а потом Президента (они там принимали душ после того, как местных заключенных закрывали на ночь), Брут спросил меня, не поискать ли нам Вилли-Парохода в смирительной комнате.
— Да, думаю, надо, — кивнул я. Мы хорошо посмеялись над ним тогда, но я знаю, что, если мы с Брутом найдем мышонка в смирительной комнате, особенно если он начал выгрызать себе что-то вроде гнезда в одной из мягких стен, мы его убьем. Лучше убить разведчика, неважно, каким бы забавным он ни был, чем потом жить с переселенцами. И нет нужды говорить о том, что никто из нас не стыдился убивать мышей. В конце концов, именно за убийство крыс нам и платят зарплату.
Но мы не нашли Вилли-Парохода, позже ставшего известным как Мистер Джинглз, в ту ночь ни в мягких стенках, ни за собранным хламом, выброшенным в коридор. А хлама было много, гораздо больше, чем я ожидал, потому что мы давненько не пользовались смирительной комнатой. Скоро мы опять начнем ее часто открывать с появлением Вильяма Уортона, но, конечно, мы тогда этого еще не знали. К счастью.
— Куда он делся? — наконец спросил Брут, вытирая пот с шеи большим голубым платком. — Ни дырки, ни трещины… ничего, но… — Он указал на сток в полу. Ниже решетки, сквозь которую проходил мышонок, была тонкая стальная сетка, через которую и муха бы не пролетела. — Как он попадает внутрь? Как выходит?
— Не знаю, — пожал я плечами.
— Но ведь он пролез сюда, так? Я хочу сказать, что мы трое его видели.
— Да, прямо под дверью. Ему пришлось протискиваться, но он пролез.
— Боже, — произнес Брут, и слово это прозвучало странно в устах такого громадного человека, — как хорошо, что заключенные не могут становиться такими маленькими, правда?
— Да уж, верно, — сказал я, пробегая глазами по ткани на стенках в последний раз в поисках дырочки, трещины, чего угодно. Ничего. — Ладно, пошли.
Вилли-Пароход появился снова через три дня, когда дежурил Харри Тервиллиджер. Перси тоже дежурил, и прогнал мышь назад той самой шваброй, которой чуть не воспользовался Дин.
Грызун легко удрал от Перси и победно залез в щель под дверью смирительной комнаты. С громким воплем Перси открыл дверь и вывалил снова весь хлам. Харри рассказывал, что это было одновременно и смешно, и страшно. Перси орал, что поймает эту проклятую мышь и оторвет ей голову, но, естественно, не поймал. Потный и взлохмаченный, с выбившейся сзади рубашкой, он вернулся к столу дежурного через полчаса, отбрасывая волосы со лба и говоря Харри (который молча читал во время всего этого гвалта), что прикрепит полоску звукоизоляции под дверь, — это решит проблему грызунов, заявил он.
— Это ты здорово придумал, Перси, — сказал Харри, переворачивая страницу вестерна. Он подумал, что Перси забудет о том, что хотел закрыть щель под дверью, и был прав.
8
Гораздо позже, зимой, уже по прошествии всех этих событий, однажды ночью пришел Брут, мы были вдвоем тогда в блоке «Г»: камеры временно пустовали, и все охранники на время распущены. Перси перешел в Бриар Ридж.
— Пойди-ка сюда, — сказал Брут смешным сдавленным голосом, и я удивленно взглянул на него. Я только что пришел с улицы, где шел дождь со снегом, и стряхивал снег с кителя, прежде чем повесить его.
— Что-то случилось? — спросил я.
— Нет, но я узнал, где обитал Мистер Джинглз. Когда он впервые появился, то есть еще до того, как Делакруа взял его к себе. Хочешь взглянуть?
Конечно же, я хотел. Я пошел за ним по Зеленой Миле в смирительную комнату. Все, что мы хранили там, было вывалено в коридор. Брут, похоже, воспользовался временным затишьем, чтобы навести порядок. Дверь была открыта, я увидел внутри камеры наше ведро со шваброй. На полу того же самого оттенка, что и Зеленая Миля, высыхали лужицы воды. Посреди комнаты стояла лестница, та, что обычно хранилась в кладовке, где приговоренные делали последнюю остановку на своем пути. На самом верху лестницы была выступающая полочка для того, чтобы рабочий мог положить свои инструменты, а маляр поставить ведерко с краской. На полочке лежал фонарик. Брут протянул его мне.
— Поднимайся сюда. Ты ниже меня, поэтому придется подняться почти на самый верх, но я подержу тебя за ноги.
