Громова Галина - Бухта надежды. Задача — выжить
Вот это совсем хреново. Что ж это такое?!
— Эй, барышня! Как вас там? – Алексей только сейчас понял, что даже не знает имени пациентки. – Эй. Придите в себя!
Девушка медленно разлепила веки, непонимающе взглянув на доктора.
— Что со мной? – невнятно пробормотала она. Фраза была больше похожа на «Шо са ной», но Алексей понял смысл сказанного.
— Ничего, ничего… Сейчас, мы уже близко… Идти можете?
Женщина покачала головой.
Алексей вздохнул и, подхватив беременную на руки, как можно быстрее зашагал в сторону УЗИ–кабинета. Все же вес был приличный и нести было тяжело. У Алексея было чувство, что у него вот–вот пупок развяжется. А тут еще навстречу акушерка из родильного глаза выпучила. Еще бы! Такая картина! Местный ловелас тащит на руках беременную! Сто пудов завтра все будут шептаться по углам, что у него любовница родила.
— Мариночка, зайка, попроси ка начмеда зайти в УЗИ–кабинет. И поживей!
Акушерка кивнула и, развернувшись на 180 градусов, помчалась к кабинету начмеда.
Под кабинетом на обследование, как всегда, собралась целая очередь из мамок с разнокалиберными животами – из‑за «щедрого» финансирования в районных консультациях просто не было аппаратов УЗИ, поэтому все обследования проводились в роддомах, что создавало огромные очереди. Вот и сейчас мамки нервно перетаптывались на месте – лавочек на всех не хватало. Но вид доктора, несущего на руках пациентку, так их обескуражил, что даже утихли разговоры.
В затемненном кабинете Алексея уже ждала начмед – Татьяна Владимировна, полноватая женщина с тщательно уложенными волосами, лет пятидесяти.
— Что у вас, Алесей Иванович?
— Татьяна Владимировна, я просто в недоумении. – Доктор положил бледную женщину на кушетку, стоящую возле аппарата УЗИ. – Пациентка поступила с жалобой на отсутствие движения плода.
— Срок?
— Сорок одна неделя.
— Я прослушал ее стетоскопом – сердцебиения не слышно, но когда я пальпировал плод, то почувствовал шевеление. Да и выглядит пациентка не очень – потеряла сознание, бледность…
Начмед взглянула на тяжело дышащую роженицу, а потом снова на Алексея, пока врач–узист подготавливала аппаратуру к осмотру.
— Значит так, сейчас делаем УЗИ, и при любом раскладе кесарим – не нравится мне ее внешний вид. Вы прибыли по скорой?
— Нет, муж привез, – ответила девушка, едва выговаривая звуки.
— Вас как зовут?
— Маша.
— Хорошо, Маша, вы лежите, отдыхайте…А вы, Алексей Иванович, найдите Машиного мужа, пусть подпишет все необходимые бумаги, а я пока обследую ее.
Алексей кивнул и вышел из кабинета.
Врач–узист начала медленно водить датчиком по оголенному животу, а Татьяна Владимировна по–матерински погладила женщину по холодному липкому от пота лбу, вглядываясь в экран монитора.
— Сейчас, моя хорошая… Люба, почему не слышно сердцебиения? Вы звук отключили?
— Нет, Татьяна Владимировна, я ничего не отключала. – Оператор аппарата УЗИ нажала необходимые клавиши, проверила все данные, но все равно результат не удовлетворял ее. – Я не уверена, но, по–моему, плод не подает признаков жизни.
— Что за чушь, Люба? Но я же вижу… вот на экране монитора видно движение.
— Сердце не бьется.
— Люба, а не мог аппарат сломаться?
«Вот только поломанного аппарата не хватало мне на голову!» – подумалось Татьяне Владимировне. Ведь и так скудное финансирование в этом году еще больше сократили. Дошло до того, что медсестры выпрашивали у мужей рожениц купить несколько десятков пар одноразовых перчаток.
— Что вы, Татьяна Владимировна?! – воскликнула оператор аппарата УЗИ. – Он как часики работает! Я же десять минут назад делала процедуру – все показывало, как положено.
— Понятно. Значит так, звоните в родовое – путь готовятся к операции и каталку сюда привезут.
* * *— Алексей Иванович, пациентка потеряла сознание – сообщил анестезиолог. Конечно, эпидуральная анастезия по–разному влияла на рожениц, но сознание теряли впервые.
— Сейчас… – хирург зафиксировал нижний сегмент оголенной матки узелковым швом, отметив про себя неестественный цвет внутренних тканей, и четким быстрым движением произвел небольшой надрез, из которого фонтанчиком прыснула темная жижа, не имеющая ничего общего с околоплодными водами.
— Что за …?! – воскликнула начмед, инстинктивно отпрянув назад.
Алексей бросил скальпель в подставленный ассистенткой судок и начал двумя пальцами расширять рану – чтобы извлечь плод.
— Пульса нет!
— Сейчас, уже вытягиваю! – Алексей погрузил четыре пальца в полость матки и, подхватив ребенка за ножку, начал извлекать того из утробы матери. Младенец отличался синеватой кожей, более насыщенного цвета, чем другие новорожденные, да и вокруг шейки была обильно намотана пуповина. – Обвитие. – Констатировал он. – Алла. Проверь все.
Врач передал ребенка медсестре и отошел от операционного стола – нужно было проводить реанимационные мероприятия.
Но, не смотря на все усилия врачей, пациентку Машу спасти не удалось. В 11 часов 21 минуту врачи констатировали ее смерть.
— Черт! – ругнулся Алексей. – Не спасли девчонку…
— Ладно, Алексей Иванович, уже ничего не поделаешь – зашивайте ее. – Алла, что там с ребенком?
— Ничего не понимаю. Малыш живой, но не кричит, хотя я и прочистила ему дыхательные пути. Не пойму… Пыталась прослушать сердцебиение. Но ничего не услышала… не понимаю, как такое может быть.
Алексей подошел к пеленальному столику, чтобы внимательно осмотреть ребенка. И, действительно, кожа была не такая, как у нормальных новорожденных. А глаза и вовсе как пленкой подернуты. Хоть глазки только что родившихся малышей и бывают мутноватыми, но не на столько!
— Татьяна Владимировна!
— Алексей Иванович, вы видите то же что и я?
— Если вы о трупных пятнах на ножках – то да… – растерянно пробормотал Алексей. – Давайте еще раз осмотрим младенца, потому что я ничего не понимаю.
Врачи склонились над пеленальным столиком, абсолютно позабыв про умершую роженицу, которая уже начала возвращаться к жизни. К иной, не правильной и противоестественной «жизни».
Первой это заметила все та же Алла Морозова – не зря она всегда залихватски говорила, что у нее «глаз–алмаз». Женщина почувствовала, как волосы на затылке шевелятся, резко побледнела и округлила глаза, силясь что‑то сказать, но из непослушного горла вырывалось только тихое сипение. Спина покрылась мурашками, а колени предательски задрожали. Все ее существо кричало, что такого просто не бывает и то, что она сейчас видит – неправда!
— Алла? – вопросительно уставилась на нее начмед.
